– Поиграйте со мной, Хозяин, – попросила я.
– Всему свое время, маленькая. Сиди тут тихо. Не мяукай.
Он снова ушел, оставив меня. Тут было комфортней, чем на столе в переговорной. Зона отдыха не была видна посетителям, которые могли войти в кабинет, но я все равно тряслась, как осиновый лист, когда дверь открывалась, и Мастер обсуждал то свое расписание с секретарем, то указывал на ошибки начальнику направления. Он даже с Лизой умудрился пообщаться, пока я ждала его. Голая, перепачканная едой, еле живая от желания и тоски по ласкам.
Мастер иногда даже проходил мимо, игнорируя мое присутствие, иногда, правда, хлопал по попке или гладил по спине. Я выгибалась, но без толку. Когда мое возбуждение, перемешалось с отчаянием, и я даже начала подумывать о «желтом», Мастер говорил по телефону, снова проходя мимо. Я вроде бы и знал, что он рядом, но все равно проникновение его члена стало сюрпризом. Я не ожидала, и громко охнула. Он быстро свернул разговор.
– Проклятье, киса, ты меня ставишь в неудобное положение своими стонами. Что подумают партнеры из Канады? Что я трахаюсь среди дня в офисе?
Я даже сказать ничего не успела, да и боялась, что снова начну только стонать, потому что он трахал меня неистово, яростно, почти выбивая дух.
– Прикуси, – приказал мастер, поднося к моим губам какой-то шарик.
Я послушно взяла его в рот, догадавшись, что это кляп. Он закрепил ремешок у меня на затылке, тут же дал в руки металлический шарик, поясняя:
– Это бубенчик. Если нужно будет просигналить «желтый» или «красный», просто урони его. Кивни, если поняла.
Я кивнула.
– Хорошо.
И Мастер взял меня за волос, продолжая то, что начал, наращивая и без того адский темп. Он кончил очень быстро, забрызгав мою спину спермой. Мне оргазма разрешено не было.
Я простояла так на диване до конца дня. Мастер работал, достаточно часто подходил ко мне, гладил или трахал, шлепал по заднице или медленно растягивал анус пальцами. Он изводил меня до воя в кляп, до реки вязкой слюны, которая пропитала обивку дивана, а потом уходил, продолжая работать, как ни в чем ни бывало. И все время звал киской, просил мурлыкать, щекотал подбородок, ерошил волосы.
Я старалась угодить ему, но до конца все равно не понимала, доволен ли он мной. Время превратилось в тугой кисель. Я не понимала, как долго стою с задранной задницей на этом диване. Мастер поговорил с секретарем по селекторной связи, разрешил ей уйти, а сам снова оказался рядом со мной.
– Запрыгни на мне на колени, киса, – велел он.
Я поспешила переползти и оседлать его. Мастер завел мои руки за спину, держал запястья, направил член в меня снова. Я зажмурилась, почувствовав себя в кляпе совсем не красивой. Размазанная косметика, наверно уже смылась, но слюни и слезы вряд ли добавят мне привлекательности. Мастер заговорил ласково и тихо:
– Смотри на меня, сладкая кошечка, не надо прятать глазки. Ты такая красивая. – Он толкнулся бедрами. – Смотри, как я хочу тебя такую. Ты невероятная.
Я захныкала в кляп, потрясенная его словами и ощущениями.
– Боже, как я люблю эти звуки. Готов вечность слушать, как ты стонешь в кляп.
Я застонала снова. Не специально, просто опять заводилась от его слов.
– Двигайся, детка, – поощрил Мастер. – Кончай, когда хочешь.
Он продолжал держать мои руки за спиной, сам перестал двигаться. Я начала объезжать его, постепенно привыкая и ускоряясь. Мстер целовал меня везде, не брезгуя, ни остатками еды на коже, ни слюной на моем лице. Ему нравилось это. Эму нравилась я.
Пусть он не говорил мне о любви, но я чествовала это. Мой Мастер меня любил. Я не знала, какие чувства испытывал Кирилл, но Мастер любил меня всегда. Каждый раз. Мы не просто трахались. Мы занимались любовью.
Была я кошкой или рабыней. Распластана на кресте или на столе. Покрыта едой или его спермой. МЫ. ЗАНИМАЛИСЬ. ЛЮБОВЬЮ.
Один единственный раз он сказал мне это*. И он не врал.
Подзадоренная этим выводом, я стала двигаться еще быстрее, стонать громче и кончила очень скоро так сильно, что едва не раскусила шарик-кляп.
Мастер тут же снял его, отпустил мои руки, опрокинул меня на спину и стал двигаться сам мощным тараном. Он протолкнул руку между нашими телами, нашел клитор и стал играть им. Его губы снова гуляли по моему лицу, даря поцелуи.
– Еще, малыш. Дай мне еще, – просил он. – Кончай, киса.
Я хныкала, вонзая в него ногти, едва не раздирая рубашку, и повторяла:
– Спасибо. Спасибо, Хозяин.
Болезненный второй оргазм накатил так скоро и неожиданно, что я расплакалась. Мастер остановился, разрешая мне прочувствовать все, но я попросила:
– Нет, Хозяин, пожалуйста, кончите со мной. Для меня. – Я дернулась под ним и замерла. Нет, я ничего не нарушила. Я могла просить. И не только для себя. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Он навис и тоже замер, несколько мучительно долгих мгновений смотрел на меня, а потом сильно толкнулся бедрами. Еще и еще, и снова.
Я запрокинула голову и блаженно улыбалась, когда он выдохнул со стоном и дал мне то, что я хотела. Сполна.
*Дарина имеет в виду эпизод из «Цены свободы», когда она попросила Мастера:
– Займитесь со мной любовью.
– А чем, по-твоему, я занимался до этого.
Глава 13. В Париж
Салманов
Рин сидела на столешнице, что соединяла две раковины и улыбалась. В моем огромном халате, босая, с мокрыми волосами и все еще в ошейнике. Я никак не мог заставить себя снять его. Слишком уж хороша она была сегодня. За что мне такое? За благотворительность, наверно.
После сцены я забрал у нее бубенчик, унес в душ, вымыл всю: от макушки до пяточек; разрешил вести себя свободно, но оставил ошейник, растягивая наше удовольствие. Она болтала ногами и не сводила с меня светящихся глаз, ослепляя счастливой улыбкой.
Я вытерся и подошел к ней, уперев кулаки по обе стороны от нее, заключая в ловушку.
– Давай сделаем кое-что безумное, – предложил я, легонько коснувшись ее губ поцелуем.
– Мы только это и делаем, – засмеялась она.
Я тоже усмехнулся, продолжая.
– Да, знаю. Это не приказ, ты можешь отказаться, но мне было бы приятно.
Я стал целовать ее шею, чуть прикусывая еще влажную, горячую кожу.
– Ты сейчас очень убедителен. Боюсь, я не смогу отказаться.
Он обращалась ко мне на ты, и я понял, что не против. Все равно в ее голосе и тоне было все, что мне хотелось слышать от покорной. Она не дерзила, но давала понять, что Мастер не только ее наставник, но и друг.
