Моя кровь тут же закипела от невероятной радости. Это, черт подери, новый этап отношений. Как же быстро мы продвигаемся. Как много она мне дает.
– Останься в ошейнике до воскресенья и выполни мои задания. Я буду звонить.
– Задания? Какие?
– Бессовестно эротические, разумеется.
– Ох, у меня нет ни единого шанса отказаться. Хочу твои бессовестные задания.
– Моя девочка, – выдохнул я, награждая ее глубоким чувственным поцелуем за правильный ответ.
Моя ладонь легла на ее шею, и я стал поглаживать, чуть надавливать и оттягивать ошейник. Обожаю ее. Вся моя. Теперь проклятый перелет не будет таким омерзительным. Кажется, на борту я буду отвлекаться, расписывая задание для Рин.
– Могу я спросить, – обратилась она осторожно, когда мы оделись и выходили из офиса.
В ошейнике я имел полное право везти ее домой без разрешения. Вольво пригонит Николай, его знает охрана.
– Спрашивай, маленькая. Но не факт, что я отвечу.
Я подмигнул ей, открывая дверь машины. Рин села в салон, повернулась, когда я занял водительское место.
– Куда ты едешь? По делам?
Постучав пальцами по рулю, я решил быть с ней честным.
– Лечу в Иркутск. Там осел один нужный человек. Возможно, он поможет мне окончательно прижать Агеева.
– Летишь? – ахнула она. Кажется, это ее потрясло сильнее, чем правда о моей подрывной деятельности против бывшего депутата.
– Да, Рин, лечу. Не трястись же мне неделю в поезде. Мой психотерапевт ничего не смыслит в БДСМ, но отлично справился с фобией полетов.
– И ты совсем не боишься? – снова спросила она с трепетным придыханием.
– Боюсь, но не до психоза, как раньше.
– Ясно.
Она склонила голову и моментально сникла. Я не стал акцентировать на этом внимание, сосредоточившись на дороге, но Рин была тихой и грустной всю дорогу. Определенно, что-то ее печалило.
Остановившись у дома, я повернулся, отстегнул ее ремень, взял девочку за подбородок, заставляя посмотреть на меня. Это жест был особенным для нас. Рин не посмела спрятать взгляд. Думаю, из-за ошейника. Я решил воспользоваться этим преимуществом. Она могла утаить что-то от Кирилла, но всегда была честна с Мастером.
– Что такое? Почему ты грустишь?
Она прикусила губу.
– Это очень глупо, Мастер. Вам не стоит знать.
Ох, ну супер. Мы вернулись ко множественному числу и Мастеру. Не то, чтобы мне не нравилось, но…
– Скажи, Рин. Я хочу знать все твои глупости. Они важны для меня. Ты важна для меня.
Кажется, это признание приободрило ее, добавило решимости.
– Когда я жила без вас эти два года, то все время представляла, что вы за мной прилетите. Потом вспоминала, что вы не летаете, и это вроде как меня успокаивало. Словно это не в вашей власти вернуть меня. Оказывается, это не так и мне… – она вздохнула, – … мне обидно. Это глупо, я знаю.
Слезинка скатилась по ее щеке, и я поймал ее пальцем, стирая.
Проклиная просторный, но сейчас очень тесный салом моего авто, я привлек ее к себе.
– Мне было так плохо без тебя, – всхлипнула Рин, прижимаясь теснее, насколько позволяли обстоятельства и пространство
– И мне, малыш. Обещаю, я тебя больше никуда не отпущу. Мы все наши дела будем решать вместе. По отдельности нам еще хуже, как оказалось.
– Правда? – она подняла на меня влажные доверчивые глаза. – Обещаешь?
– Клянусь, – улыбнулся я. – Только, пожалуйста, будь умницей. Не делай глупостей. Особенно, когда меня нет рядом. Хорошо?
– Хорошо, – покивала она.
– Беги домой теперь. Я позвоню.
Поцеловав на прощание солены губы, я отпустил ее. Рин пошла к дому пьяной походкой. Я провожал ее глазами до самого входа в жилой комплекс, только потом поехал к себе.
Поездка прошла отвратительно. В принципе успешно, но одновременно бестолково. Нужный человек оказался на месте, но неожиданно ушел в несознанку. Не помогало ничего. Уговоры, угрозы, деньги, временная изоляция от общества – все без толку. Я оставил его на попечение Колиных спецов, уже сомневаясь, что нам дали правильный вектор.
Я слегка обалдел, когда прямо в Иркутск мне позвонил Разгуляев и сказал, что я теряю время. Он был чертовски краток и почти сразу отключился, ничего не объяснив. Что он знал и откуда, я так и не смог выяснить. Возможно, Уваров следил не только за Рин, но и мою деятельность курировал. Это уже начало напрягать. Я решил серьезно пообщаться с Николаем по этому поводу. Вероятно, нам не стоило списывать Андрея со счетов, но и доверять ему не особенно хотелось.
Во всей этой канители меня радовала только Рин. Она прекрасно справлялась с моими заданиями. Я просил ее написать несколько сценариев, которые потом бы использовал в наших играх. Для остроты ощущений Рин должна была зачитывать их вслух по видеосвязи. Обнаженная. Лаская себя. Не без помощи игрушек.
Это было так красиво ,что я разрешил ей кончить в пятницу у меня на глазах и дал добро на оргазмы в субботу. Нам предстоит долгая неделя. Надеюсь, она ничего не имеет против веревок, воздержания и Парижа.
Рин
Мне нравилось носить ошейник. С каждым днем все больше и больше. Когда Мастер уехал, я с удовольствием занялась его заданиями, растворяясь в эротическом описании и предвкушении звонка. Наши вечерние, почти ночные из-за разницы во времени, сеансы связи были горячими как ад. Читать вслух все, что я напридумывала, а потом ласкать себя для Мастера, видеть его руку на члене – это что-то. А уж когда он попросил добавить игрушек, я чувствовала себя избалованной до предела. Мастер не скупился на оргазмы, разрешал кончать, даже поощрял. Конечно, это было не просто так, но мне нравилось не думать, что скоро наше общение снова превратится в испытание на прочность.
Правда, моя дурная голова все равно что-то перекручивала. Даже будучи в абсолютно комфортном состоянии сабмиссива, я умудрилась найти в этом минус. Мне было комфортно в ошейнике. Мне было хорошо с Мастером. Я доверяла ему, я любила его и чувствовала, что любима. Но вот Кирилл… Я не была уверена на его счет ни в чем. Да, он хотел меня, он, похоже, нуждался во мне, позволял быть рядом, но, несмотря на все это, я его не чувствовала.
Вспомнив эпизод с моей обидой, когда Мастер спросил о причине, я сказала ему, почти не раздумывая, а вот Кириллу вряд ли смогла бы. Всему виной, наверно, тот ужасный день два года назад, когда мы стояли у самолета, и он был холодным, отстраненным.
«Это пройдет», – сказал тогда Кирилл о моих чувствах. Словно выдрал из груди сердце и бросил в грязь.
Мастер поклялся, что не отпустит меня больше. Я верила ему, но все равно боялась. Как же правило трех «желтых» и «красного»? Я совсем запуталась.
