Я вынула спорный девайс, положила ладонь на бревно и с силой вогнала в нее лезвие. Мама вскрикнула и схватилась за сердце.
Я молча разъединила нож и руку. Совершенно невредимую. А потом нажала невидимый выступ на рукояти и лезвие, которое от удара убралось внутрь, снова выскочило наружу.
— Это специальный девайс для трюков. Мы никого не убиваем, не жжем, не грабим, не проклинаем. И не благословляем. Мы просто играем. Это весело...
Появилась Маэва, хмурая, как небо в ноябре.
— Песец подкрался незаметно, — объявила она. — Генрих распускает слухи, что вместо воскресшей королевы на троне зомби. Еще немного, и на нас пойдут войной. Надо их опередить. Поэтому быстро хаваем и тепехаем на войну. Пока народ не очухался.
Чай допивали уже на ходу.
Вдовствующая королева навьючила свое железо на палача. Мое подхватила пара слуг. Покойные наемники Валентайна сейчас, похоже, были простыми жителями графства, без коней и доспехов. Но принести мне присягу не отказались, и то хлеб.
Стараясь вести себя тихо, мы выбрались на Большой королевский тракт и направились в сторону Йорка.
Полигон спал. Низину затянул туман, ничуть не похожий на порождение колдовства — обычное атмосферное явление, как оно есть. Уэльс миновали на цыпочках. Ребята то ли спали без задних ног, позабыв выставить часовых, то ли тоже где-то шлялись, готовили нам феерическую пакость.
Пока мы дрыхли (или спасали мир) на перекрестке двух дорог появилась свежая могилка, украшенная крестом.
"Здесь покоится аббатиса Ровена, — вполголоса прочла Маэва.
Она горела ярко,
Здоровья не жалея.
В ней было сердце Данко
И печень Прометея..." А ничего так, эпитафия!
— Хочешь такую же, ведьма?
Мы обернулись.
Дорогу перегораживала дружина Уэльса с натянутыми луками.
— Если только ты, сэр Бедивер сочинишь, — оскалилась чернокосая.
— Легко, — плечистый парень в полном тяжелом доспехе приосанился и с выражением процитировал: "Здесь закончился великий поход великой стервы..."
— Неплохо, — кивнула Маэва. — Не Шекспир, но сойдет.
Плавным движением она перекинула волосы на плечо, сделала два мягких, стелящихся шага к лучнику, держа руки на весу и всячески демонстрируя, что в них нет оружия. И резко дернула кистью.
Мы сжатыми колосьями повалились на дорогу. Над головой свистнула стрела.
— Аааа-пчхи! — сказал сэр Бедивер. — пчхи! пчхи!
— Яд фейри. Выносится даже тролль в тяжелом доспехе, — с удовольствием объявил палач. — Можно мне тоже в конкурсе эпитафий поучаствовать?
Он выступил вперед, коротко поклонился и пафосно изрек: "Его смерть повеселила вдовствующую королеву!"
— Ну все, вам конец, — союзники Генриха потащили мечи из ножен.
— От этой штуки есть противоядие, — нежно пропела Маэва. — Если в течение четверти часа умоете его водой из святого источника, благородный рыцарь будет жить. И даже сможет принести моей племяннице присягу...
— Скорее, я сочиню еще одну эпитафию... аа-аа-пчхи!
Уэльс развернулся и, гремя железом, почесал через лес к аббатству.
Мы переглянулись.
— Похоже, на тракте нас ждут. Какие будут предложения?
— Через рыбаков, — подал голос один из наемников, — там, правда, трясина. Все качается... но пройти можно. Мы в доспехах ходили. Только нужно шесты вырубить и дорогу перед собой протыкать.
— Заодно по пути Нортумбрию прихватим, — озвучил Хукку то, что все подумали.
ГЛАВА 43
— Господин Понашевский, к вам господин Кениг...
Вот так, предельно официально. И что с того, что пять минут назад эта женщина называла его Пашей и "бестолочью"? Такие вещи не для посторонних.
А он был тут посторонним. Человек, который вошел в кабинет по-хозяйски, и немедленно принялся осматриваться так, словно был ежом и собрался вить гнездо на зиму. Или ежи гнезда не вьют, а делают с ними что-то другое?
Без разницы вообще. Господину Ежу-Кенигу было здесь не место, и стоявший в углу Багров дал это понять немедленно и наипростейшим способом — "забыв" поздороваться.
Миллионер все понял, весело улыбнулся этой детской попытке отыграться. Еще более смешной, когда он уже победил.
— Приветствую, дама и господа, — он чуть наклонил голову.
Под "дамой" он, похоже, подразумевал Соню. Та сегодня была явно не настроена очаровывать и пленять: простые джинсы, босоножки без каблуков, свободная зеленая блузка навыпуск... Если и был какой-то макияж, то в стиле "ню", то есть почти естественном.
— Чем обязаны визитом? — Спросил Павел, чуть привстав из-за стола и немедленно опустился обратно.
Кениг едва заметно поморщился.
— Это не спортивно, — выдал он. — Нужно уметь проигрывать с достоинством, господин Понашевский. Вы прекрасно знаете, зачем я здесь и почему. Мой юрист звонил вашему и заверил, что документы готовы... Софья, вы как всегда неотразимы. И, просто на всякий случай: мое предложение остается в силе.
— Какое предложение? — Подобрался Павел.
— Возглавить телеканал, который я собираюсь купить, — спокойно ответил Кениг. — Мы с Софи говорили об этом и она взяла тайм-аут на размышление. Надеюсь, ответ я сегодня услышу.
— Услышите, господин Кениг, — Соня широко улыбнулась, — как только мне станет ясен вопрос. Зачем я вам в этой роли? Я не звезда прйм-тайма, у меня нет опыта и связей, которые могли бы придать мне вес... Я не понимаю этого предложения, а все, что я не понимаю, вызывает во мне идиосинкразию.
— Вы настолько лишены духа авантюризма? — Кениг удивленно шевельнул бровью, — мне казалось, в вас его даже с избытком. В любом случае, ваш опыт меня вполне устраивает.
Миллионер еще раз обвел взглядом небольшой кабинет генерального и зацепился за красивый, очень дорогой органайзер, из которого в гордом одиночестве торчал простой, обгрызенный зубами, карандаш.
— Интересный сувенир, — заметил он. — Этот предмет имеет для вас особенное значение?
— Пожалуй, — согласился Павел. — Именно этим карандашом я набросал на коленке свой первый бизнес-план. Вполне годный.
— Удивительно, — Кениг перегнулся через стол, взял карандаш. Пальцы у него были тонкие, длинные и очень ухожанные, с безупречным маникюром.
Сухой треск прозвучал в полупустом кабинете слишком громко.
— Ой! Надо же... Каким оказался хрупким ваш... фетиш, — Кениг стряхнул с пальцев обломки карандаша и с интересом взглянул на Понашевского.
Тот и бровью не повел.
