– Гли! – воскликнула одна, завидев нас. – Мы такое узнали! – она выскочила из-за прилавка, схватила меня за руку, на ходу кивнув Луке, который улыбнулся в ответ, и затащила меня за прилавок. – Смотри!
Она указала мне на какой-то обрывок бумаги, который лежал перед ними на столике. Они смотрели на него во все глаза.
Я тоже посмотрела, но всё так же видела пустой обрывок бумаги.
– Что это? – уточнила я, разглядывая то так, то эдак.
– Ты что! Гли! Это же обрывок какого-то свитка! Наверняка очень важного! Мы нашли его в доме Верховной! Он был приколот тремя булавками к стене, возле входной двери!
Я взяла клочок бумаги в руки и повертела. Он был грязным, словно вырванным из середины, но пустым.
– Где булавки, ведьмы? – пророкотал Лука, напоминая о себе.
Ведьмы встрепенулись, Злата и Ведана столкнулись между собой, а Яна вытащила булавки из кармана своей длинной юбки.
– Вот, – протянула она их Луке, краснея и опуская глаза.
– Покажи, – попросила я его.
Он протянул раскрытую ладонь, и мы едва не стукнулись лбами друг с другом. Булавки как булавки.
– Смотри, – прошептал Лука. – Ты видишь? Они на концах тёмнее, чем основная часть.
Я пригляделась. Кончики булавок были темнее, но не ржавые, а будто в чём-то испачканы. Я аккуратно взяла одну двумя пальцами, и поскребла ногтем основание. С булавки отскочила коричневая частичка вещества, а пальцы внезапно защипало. Я ойкнула, а Лука выхватил булавку у меня из пальцев.
– Жжётся, – прокомментировала я. – Может, это яд?
Ведана приблизилась и предложила:
– Давайте проверим, – она взяла булавки и отошла за стойку. – Идите сюда.
Она бросила булавки в стеклянную колбу и достала проявляющее зелье.
Чем мне нравилось проявляющее зелье, так это тем, что оно раскрывало любое вещество, которое было в еде или напитках, которым было пропитана любая ткань, и даже такие вот предметы, типа иголок, которые содержали или были покрыты чем-то неизвестным или трудноопределимым на глаз.
Ведана капнула на иголки зельем, и как это обычно и бывало, сначала ничего не происходило, а потом темное, почти коричневое вещество начало краснеть, и постепенно несколько капель прозрачного зелья стали алыми.
– Это кровь? – заинтересованно спросила Яна. – А вдруг это кровь Верховной?
– Зачем прикалывать булавками в крови Верховной клочок бумаги к стене? – высказалась Злата, а я подумала, что странностей стало на одну больше.
– Может капнуть зельем на бумагу? – высказался Лука. Ведьмы закивали, и Ведана положила кусочек бумаги в другую колбу и капнула зельем.
На бумаге начали проступать буквы.
– Ман рани ки талаш мен хон, – прочитала Злата, наклонившись почти к самому столу. – Я ищу королеву.
– Смотри, тут ещё! – вскрикнула Яна, тоже наклонившись к столу.
– Мьюхе рани до аур ман тумхейн чудайл вапус доонга, – Злата дочитала клочок и повернулась ко мне. – Отдай мне королеву, и я верну ведьму.
Мы встретились с Лукой глазами.
– Интересно, какую королеву он ищет? – высказалась Ведана, достав из колбы пинцетом влажную бумажку, и мы все увидели, как буквы постепенно исчезают. Ведьмы задумчиво посмотрели на Луку, который в свою очередь смотрел на меня.
– Откуда обычные травницы знают древний язык? – он оглядел ведьм, которые заулыбались.
– Как же, – ответила одна из них. – Древний язык – это язык всех заклинаний, древних текстов и книг. Все ведьмы знают древний язык, – и она посмотрела на меня. – Кто-то знает лучше, кто-то хуже.
– У меня другой вопрос, – высказалась я. – Почему кто-то пишет записки на древнем языке невидимыми чернилами?
– Хороший вопрос, – кивнул Лука, забрав у Веданы пинцет с уже пустым обрывком бумажки. – И что за королеву он ищет?
– Может это совсем не он, – прокомментировала Яна. – Вполне может быть и она.
– Женщина, которая пишет записки невидимыми чернилами на древнем языке? – спросила я, задумавшись. – А зачем ей Верховная?
Все задумались, смотря на пинцет и бумажку. Одна из ведьм не выдержала:
– Ох! Это так сложно! – это была Злата. – Я обычная травница, а вы заставляете решать меня какие-то трудные загадки! – договорив, она плюхнулась на стул за прилавком и начала листать большую тетрадь с записями.
– Я понял, – подвел итог Лука. – Всё просто! У нас есть пропавшая Верховная ведьма, разграбленное поместье, моя жена в лабиринте, записка на древнем языке, убитая портниха, разрушенный храм… Я ничего не упустил? – и он обвёл глазами всех присутствующих.
У ведьм, включая Злату, загорелись глаза.
– А что, – спросила Ведана, отобрав у Луки пинцет. – У вас есть жена?
– И кто вы вообще такой? – поинтересовалась Злата, которая высунулась из-за прилавка от любопытства. – И при чём здесь поместье и лабиринт?
Я прокашлялась.
– Нужны ли подробности, Лука? – осторожно спросила я. – Может…?
Он отрицательно покачал головой.
– Моя жена вот, – и он приобнял меня за плечи, притянув к себе. – Поместье её отца, а я – Лука, этого пока достаточно.
Я кивнула, соглашаясь. Кто бы спорил, только не я.
Ведьмы покивали, тоже соглашаясь.
– Мы забираем бумажку, – продолжил Лука. – Наблюдайте, вдруг заметите что-нибудь необычное или наоборот, слишком обычное, что выделяется. Вы можете сообщить мне или Гли.
– А как? – снова спросила Ведана.
Лука одним лёгким движением сотворил в воздухе маленькую бумажную птицу, очень похожую на тех весенних птиц, которых складывали из бумаги все дети в праздник, посвященный Пробуждению Богини. Эту птицу он вручил Ведане, и извлёк ещё две из воздуха и отдал остальным двум ведьмам.
– Вам достаточно нашептать новости своей птичке и выбросить её в окно. Она сама найдёт дорогу ко мне.
Ведьмы с серьёзными лицами разглядывали бумажных птиц, лежащих у них на ладошках.
– Хорошего дня, – пожелала я им, пока Лука выводил меня из лавки «Зелья и травы». Ведьмы улыбнулись напоследок, а Ведана, внимательно проводила нас глазами, пока мы не пропали за поворотом.
– Не всё то, что мы видим, – с лёгким сожалением в голосе прокомментировал Лука.
– Ты о чём? – поинтересовалась я.
– Она не так просты, как хотят нам показать. Очень мудрые ведьмочки, – он хохотнул. – Ну да ладно. Мы пойдём к твоему отцу?
Я согласно закивала.
– Имей в виду, Гли, он на самом деле считает, что это ты его пытала. Будь аккуратна в разговоре с ним, – он остановился посреди улицы, обхватил мою голову ладонями и, глядя мне прямо в глаза, сказал:
