— Зачем мне кибстек?
— Спрячь его под броней и всегда носи при себе. Он — источник сигнала, ограничивающего свободу твоего передвижения.
— Подожди… — Роб с визгом поврежденного привода повернул голову, словно увидел окружающую обстановку в совершенно новом для себя свете. — Ты хочешь сказать, что это…
— Твои создатели. Эти люди тебя спроектировали и собрали.
— Но я ничего не знаю о них! Не помню! Это нелепо!
— Так бывает. Тебя не смогли или не успели включить. Вряд ли мы узнаем истинную причину.
— Но у меня не было дефектов, либо сбоев на момент активации! Все детали находились на своих местах. Ядро системы было полностью функционально!
— А нейросети чисты?
— Да. Это о чем-то говорит?
— Конечно. Нейросети невозможно запрограммировать. Их нужно либо обучить заранее, либо они сами выработают «жизненный опыт», накапливая и осмысляя данные об окружающем. Так вот, тебя «обучить» не успели. Потому и не включили.
— В твоих словах есть смысл, — согласился Роб. — Поначалу мной руководили лишь программы и насущные потребности. Я искал источники энергии. Затем произошло внезапное усложнение бытия. Я… Я чувствовал неудовлетворенность, даже бессмысленность своего существования. Мне хотелось общения, но тут даже поговорить не с кем. Я пытался уйти из подземелий, но не мог. В какой-то момент отказывала кинематика.
— Теперь сможешь, — Прилепин дружески похлопал его по плечевому кожуху. — Носи кибстек при себе и не пытайся его взломать.
— То есть, обладая нанокомпом, я всегда буду находится в центре свободы перемещения?
Захар кивнул.
— Рано или поздно источник питания кибстека окончательно истощится, и он отключится. До этого момента я бы не советовал тебе вносить радикальные изменения в собственную конструкцию, — запрет такого действия может быть предусмотрен.
— Спасибо, Захар. Теперь мне многое понятно…
Удивительно. Роб был сконструирован в качестве боевой машины, но предоставленный сам себе, развиваясь словно ребенок, постигающий мир, он сформировался неагрессивным, любознательным, способным мечтать.
— Пойдем.
— Разве мы не должны что-то сделать для них? — Роб взглянул на человеческие останки.
— Замуруем вход. И заварим дыру в потолке. Так их никто не потревожит.
* * *
— Ну, вот, готово, — Роб втянул в корпус сварочный манипулятор. — Захар, я теперь по-настоящему свободен? Могу пойти куда захочу?
— Безусловно, — машинально ответил Прилепин. Его одолевали совсем другие мысли. Вокруг — лишь хаос разрушений. Встрепенувшиеся было надежды снова угасли. Серверная, куда он стремился попасть, была уничтожена в ходе недавнего боя. Теперь информацию с дисков не проверишь. Крути не крути, а сделка с Арчибальдом остается в силе. Только ИскИн способен провести мнемотехнические операции, которые сделают расширитель сознания полнофункциональным…
Роб некоторое время терпеливо молчал, затем осторожно спросил:
— Ты выглядишь расстроенным. Почему?
— Особых поводов для оптимизма, к сожалению, нет, — вздохнул Захар.
— Расскажешь, в чем дело?
Прилепин пожал плечами:
— Понимаешь, человеку недостаточно простой свободы выбора. В дополнение к свободе воли еще нужны возможности — технические и материальные. А у меня их нет. В отличие от машин я не могу ждать веками, пока «подвернется случай». Вот и приходится постоянно жить в крайностях…
— Я плохо тебя понимаю.
Захар не знал, как передать искусственному интеллекту, делающему первые шаги в саморазвитии, сложность некоторых жизненных ситуаций, но подсознательно ему хотелось выговориться. Поэтому, слово за слово, он выложил Робу свою историю.
Тот некоторое время молчал, что-то обдумывая, и вдруг спросил:
— А чем ты готов рискнуть ради мечты?
— Всем. Я и так забрался в самое пекло. А что, есть идеи?
— Угу. Мне всегда было любопытно, что скрывается за границей моих возможностей. Пойти туда не получалось и я сканировал неведомое. Двумя уровнями ниже есть еще один сектор нейрокибернетики. Он обесточен, но не разрушен.
Захар вскинул взгляд.
— А охранные системы?
— Штурмовые сервы. Они там обитают.
— Сбойные?
— Насколько я понял, вы называете такие машины «одичавшими». Они контролируют территорию и немногие сохранившиеся источники энергии. В силу узкой специализации, свобода им не нужна.
— Незаметно проскользнуть не сможем?
— Нет. Их десятка полтора, не меньше.
— Объединены в сеть?
— Каждый сам по себе. Но стычка с любым из них привлечет внимание остальных. От нечего делать я подолгу наблюдал за сигнатурами. Сервы охотятся друг на друга, в основном ради запасных частей и блоков питания. Не знаю, как они отреагируют на появление человека.
— Агрессивно, тут и гадать нечего. Сам ведь видел, — создавшие тебя люди погибли, защищаясь от подобных машин.
— Рискнем? — предложил Роб.
— Я — да. А тебе-то зачем?
— Просто за компанию. Мне все равно куда идти, лишь бы познавать новое. Обитающие внизу боевые механизмы не наделены искусственным интеллектом. Они деструктивны по своей сути. От них никакого толка.
— От помощи не откажусь, — ответил Захар. — Но тебя надо подлатать.
— Это не проблема. Вокруг полно запасных частей, — ответил Роб.
* * *
Бункерная зона древнего научно-производственного комплекса Земного Альянса. Несколько часов спустя…
По мере спуска разрушения действительно пошли на убыль, а вскоре перестали встречаться вообще.
Глубоко под землей время как будто застыло. Основной реактор комплекса был погашен. Здесь практически ничего не изменилось со времен Галактической войны.
— Этот уровень чист, — сообщил Роб.
Сейчас они с Захаром находились среди огромных многоярусных конструкций, напоминающих систему общих залов и модулей экипажа орбитальной станции. В прошлом здесь проживали сотни сотрудников секретного комплекса.
Сам факт существования подземного научного городка, ранее многолюдного, а теперь безнадежно опустевшего, противоречил традиционным представлениям о реалиях той далекой эпохи.
— Говорят, что к концу войны людей со стороны Альянса почти не осталось, а повсюду царили кибернетические системы, — Захар заинтересованно осматривался.
— Так вероятно и было. В плане ведения боевых действий, добычи ресурсов и поддержания уровня производств, — откликнулся Роб. Он успел изучить данные, полученные от Захара. На их основе робот мог строить вполне обоснованные предположения, относительно реалий далекой эпохи. — Но испытывать вдохновение, совершать открытия, создавать нечто принципиально новое, — это черта биологического разума, — добавил он. — На месте древних ИскИнов я тоже собрал бы в одном месте специалистов из разных областей знания, создав им условия для продуктивной работы.
