До общения с Ленкой я бы эту инфу мимо ушей пропустил. А тут и не захочешь – поверишь. После того случая я нет-нет да и стал замечать похожих цветных змеек, которые тогда от Ленки исходили. Только они могли быть не обязательно зеленые. Видел синие, коричневые. И идти они могли не только от человека, но от дерева или просто места.
Как Ленка говорила, духи во всякой вещи живут, только говорить с ними не все могут. И не дар это, а выбор духа. Уже перед самым отъездом из Илима стал я ее спрашивать, что это за канитель такая. Она так серьезно на меня посмотрела и сказала: «Ты теперь стал духов видеть. Только говорить с ними не умеешь. Подожди, духи сами с тобой заговорят».
Ага. Радости полные штаны. Теперь еще здесь шаманы. И главное, не понятно, чего от них ждать.
Решил я еще раз сам поговорить с бабой даурской. Хабаров разрешил. Только, говорит, толку тут нет: она всё, что знала, нам рассказала. Ну, думаю, рассказала она то, что вы спросили. А я про другое спрошу.
Зашел в избу, где пленники сидели. Ох, мама дорогая, совсем избитые все. Жестко казаки спрашивали. От меня пленники по углам шарахнулись. Баба та и совсем в уголок забилась, руку выставила и шепчет что-то. Пригляделся: и от нее змейки летят. Белые. Ко мне летят. Только не долетают, разбиваются.
Я ей и говорю, на даурском говорю, может криво, но, надеюсь, понятно:
– Я тебе не враг. Просто говорить хочу.
– Ты лоча (русский)! Вы для всех дауров – смерть.
– Нет, – говорю. – Мы хотим мира с даурами. Хотим торговать. Только князья ваши его не хотят. Не буду я тебя убивать.
Наклонился я к ней. Она аж дрожит вся. Я фляжку достал с хлебным вином, ей протягиваю. Показываю: дескать, пей, хорошо будет. Сам отхлебнул, ей дал.
Пока с бабой разговаривал, мальчишка ко мне сзади подкрадывался. Думал, не вижу. Сейчас. Подождал, пока совсем рядом окажется, да и смахнул его в сторону. Не крепко, но на пару метров он отлетел. «Не балуйся, – говорю. – Если всё, что мне нужно, скажете, отпущу вас к своим». Мальчонка смотрит на меня зверем: не верит. Оно понятно. После того гостеприимства, что им казаки устроили, я бы сам не поверил. Такой вот высокий сибирский политик.
Я опять к бабе: «Расскажи про шамана. Кто он?» Она зажмурилась. Потом говорит: «Скажу». И полилось. В общем, этот Лотодий служит великому духу по имени Харги. Дух этот страшный и хитрый. Людям вредит, насылает болезни, смерть. По словам даурки, с помощью этого духа (думаю, что банального яда) этот самый Лотодий князя племени дубочен убил. А сам стал князем. Он может, по словам моей собеседницы, навести сон, сделать слабыми. Короче говоря, кино и немцы.
Сам бы посмеялся. Но лучше я посмеюсь потом, когда мы этот городок Гуйгудара возьмем. А еще та баба под конец, как захмелела, стала говорить, что в крепость приехало полсотни гонцов от богдойского царя Шамшакана. И у них такое же оружие, как у казаков. Вот об этом Хабарову знать стоит. Нарваться на полсотни стволов, когда нас и так в пять-шесть раз меньше, совсем не весело.
Рассказал Хабарову про богдойских посланников. Кое-как уломал его отпустить пленников. Он на бабу ту уже глаз положил. Хотя в то время зазорным оно не считалось, но мне было неприятно. Сказал, что я им слово дал, он и отступил: к слову казаки относились серьезно. Про шамана говорить не стал: засмеют, а толку не будет. Вывел я даурку и ребятишек за городок, дал им по краюхе хлеба да отпустил. Авось дойдут. Мы же переночевали и поутру снова вниз по реке пошли.
Я не стал бы рассказывать про обычную стоянку у покинутого даурского городка, если бы не сон, странный, ненормальный. Снилась мне поляна в лесу. И день такой ясный, солнечный. Сквозь деревья гладь Амура поблескивает. Вдруг резко стемнело, ветер поднялся. А на поляну, прямо на меня, выходит большой – нет, гигантский – тигр. В холке не меньше двух метров, а длина – метров пять, если не больше: как-то не пришлось померить. И смотрит на меня так пристально. Не нападает, не рычит.
И я почему-то чувствую не страх, вполне нормальный при встрече с такой киской, а не знаю, как сказать… Наверное, любопытство и приязнь к этой кисе испытываю. Внезапно понимаю, что слышу слова. Как с тем стариком, который Хозяин. Не на каком-то языке, а просто в сознании они рождаются. Киса говорит или не киса, не знаю, но говорит со мной.
Харги, говорит, силен, а его слуга опытен. Но Харги живет в высшем мире. На земле его власть слабеет, а на реке и возле нее я сильнее, чем он. «Не бойся. Твоя рука будет твердой». И опять шум ветра. Вместо тигра стоит знакомый старик. Сердито так смотрит и говорит, чтобы ружье всегда заряженным держал. Я удивился: к чему это он? Тут и проснулся.
Вовремя: подступал рассвет. Хотелось подумать над сном, но увы: было пора грузиться на корабли. Про ружье я не забыл. Хоть и не особенно это хорошо – долго порох на полке держать, но решил, что зря мой старик ругаться не будет.
Гуйгударова крепость показалась только к вечеру. И вправду крепость. Земляной вал высотой, наверное, метра три. На нём двойной ряд частокола. И тянется эта приблуда метров на триста-четыреста только одна стена. Вокруг стены ров. Пустой или нет, со стругов не видно. В земляной насыпи прорыты проходы, тоже загороженные чем-то. И это только город. А над городом возвышается типа детинец на искусственном холме. Деревянная крепость, стены и башни глиной обмазаны, чтобы не подожгли. Видно, что к драке товарищи князья готовились серьезно.
Но до крепости еще добраться нужно. Войско даурское – не всё, но с тысячу воинов точно – собралось на берегу. Стрелы в нашу сторону мечут, пока вроде бы не долетают, но приятного мало. Наши щиты подняли. За щитами гребцов укрыли и пошли к берегу.
Тут на берег выскочило диковинное нечто, издалека не поймешь. Одето в какие-то шкуры, ленточек всяких пестрых куча, как тогда на Ленке. Блин! На Ленке! Это же шаман! И точно, от этого «нечто» к нашим стругам поползли какие-то серые, неясные змейки. Вроде бы свет, а вроде и темный. Даже на взгляд, во всяком случае мой, они казались липкими, неприятными. Эти змейки поднимались по бортам, впивались в тела моих соратников, исчезая в них.
– Ох, что-то совсем сморило, – проговорил полузнакомый детина из охочих казаков и опустился прямо на палубу.
Мама дорогая, они же засыпают! А корабли идут к берегу, прямо в руки дауров. Я тоже ощутил какое-то давление. Казалось, что устал, будто кросс пробежал по пересеченной местности. Но, видимо, оно было намного слабее, чем у других. Терпеть трудновато, но можно. Пригляделся. Змейки эти противные в меня войти не могут, но вокруг так и роятся. А шаман продолжал выплясывать на берегу. Я как сквозь воду, с трудом, достал ружье. Ведь знал же, старый гад, нет чтобы словами предупредить.
Долго целил в злого плясуна. В глазах рябило. Я сжал зубы так, что аж десны заболели. Рябь отступила. Получи, гад!
Мужик в странной одежке вдруг споткнулся и упал. Среди дауров раздались крики ужаса. Ветер, пронесшийся над рекой, словно сдернул сонную пелену. Казаки вскинулись, разрядили свои ружья в противника. Крики ужаса сменились воплями боли. Дауры шарахнулись от берега и побежали.
