Народ пошумел для порядка, а говорить стал Третьяк, что с Хабаровым был изначально.
– Дело тут нехитрое. Основной запас здесь и лежит, в амбаре. А пудов семьсот – в Албазине. Там же полсотни казаков и пашенные, которых Ерофей на землю посадил.
– А сколько тех пашенных?
– Вестимо, десять семей. Мужеска пола хлебопашцев – три десятка. Баб – два десятка и еще три. А сколько детишек, мне неведомо. О том годе запахали они сто десятин земли. Договор был, что десятую часть они в государев амбар отдают.
– А велик ли урожай будет?
– Про то не знаю. Мы же в походе по всё время.
– Спасибо, брат. Давай про хлебный запас ты ведать будешь. Вот возьмешь пару казаков, наш амбар посмотришь, потом и в Албазин съездим, городок проведаем да крестьян навестим.
– Ладно, брат. Устроим.
– А скажите, братья, кто у нас меха ведает?
– Так Хабаров сам и ведал, – после молчания отвечал Артемка-племяш.
– Не дело. По книгам я смотрел. Но бумага одно, а руками имать – другое. Кто со счетом хорош? Не ты, Артемий. Для тебя особое дело будет.
– Ну, я знаю маленько, – проговорил Трофим.
– Вот ты и посчитай, друг милый, сколько в амбаре, сколько на стругах.
– Что ж я, дьячок какой? Казак я!
– Так ведь и я не дьяк, даже не дьяков кум. Только если мы хотим здесь жизнь вольную построить, нужно нам знать, чем мы владеем, что можем, а что и нет. Не так?
– Так-то оно так. Только тяжкое это дело.
– Не труднее, чем остроги брать. Потом мы и дьячков найдем, и подьячих. А пока нам самим надо.
Разобрались и с этим. Перешли к делам военным. Тут уже все вздохнули вольнее. Про хозяйство никто особо говорить не любил: не казачье это дело. А про воинские дела – оно важно и нужно.
Казаков у нас всех оказалось четыреста восемьдесят три человека. Из них пятьдесят сидели в Албазине, десяток – в Кумарском остроге, остальные – здесь. Было у нас на это воинство четыре сотни малых пищалей и шесть пушек: три бронзовых, три чиненых железных, что у богдойцев отбили. Был запас пороха и свинца изрядный, на год хватить должно. А дальше непонятно. Поживем – увидим.
Я без торопячки подводил ближних людей к тому, что нужно нам еще казаков, да и крестьян хорошо бы побольше пашенных, чтобы от даурской хлебной дани меньше зависеть. Согласились. Решили, что в Якутск отправим караван с ясаком. Скажем про грамоту из приказа, чтобы пашенных людишек на Амур переселять.
Только это не всё. Как там с новым воеводой повернется – одному Богу известно. А пашенные и охочие люди нам нужны. Потому потом поедут казаки со Степаном Смоляным в Илим, в Якутске поговорят с Никифором Хабаровым. Письма мои передадут про вольную жизнь на новой земле. Пусть людям порасскажут. И не только в Илиме и Якутске. Пусть и до Енисейска дойдут, зовут их к нам. А то, что после уплаты ясака останется, сороков десять, тоже Никифору отправим, и другое добро, что у дауров взяли. Он же пусть взамен шлет нам порох мимо воеводской казны и железа доброго, свинец для пуль.
На том и порешили. Народ еще пошумел да и расползся по делам. А племянника Хабарова, как Мюллер Штирлица, я попросил остаться.
– Артемий, в книгах Ерофея сказано, что про казну знаешь ты. Так?
Артемий опустил глаза. Чувствовалось, что что-то его сильно смущает. И я, в принципе, понимал что. Для Хабарова казна была одна. Что-то шло семье, что-то на поход. Но всё оно было его. Меня такая ситуация уже не устраивала. Траты предстояли тоже неслабые. Потому и была необходимость разложить всё по разным лукошкам.
– Артемий, я понимаю, что есть казна Хабаровых. Это деньги семьи. О них не волнуйся. Так они и останутся. Больше скажу: хорошо бы эти деньги переправить твоему отцу. Там они будут нужнее. Мне нужна только войсковая казна. Подумай и давай приходи с казной. Но только той, что на войско. Ты меня понял?
Парень покраснел, побледнел и молча уставился в пол. Видимо, на этот случай Хабаров ему инструкций не оставил, а он старался действовать по указу мудрого дяди.
– Подумай, Артемий! Если денег у нас не будет, то как мы сможем вооружить новых людей, как сможем победить богдойцев, да и ясачных людей держать в кулаке? Просто помрем. И ты вместе со всеми. Кубышка тогда не спасет. Просто подумай.
– Я принесу, Кузнец. Погоди, – выдавил из себя Артемий.
Парень он толковый. Конечно, про выгоду многовато думает. Так торговый человек без того не может.
Не прошло и получаса, как паренек вернулся. На стол он поставил сундучок, вынутый из холстины.
– Тута те деньги, что Ерофей Павлович для войска считал.
– Сколько?
– Семьсот девяносто три рубли серебром.
Артемий поставил второй мешок. А здесь бабские серьги, кольца. Тоже из серебра. По весу здесь полпуда. Ежели в рублях, то оно выходит около трех тысяч. Только из них третью часть нужно в Якутск тоже, для Дмитрия Андреевича.
– Ну удружил, брат. Оставляй тут. А про воеводу мы посмотрим. Дмитрия Андреевича уже нет, а с новым воеводой другие договоры будут. Нужно, чтобы ты тоже поехал, когда ясак повезут, с отцом поговорил. Нам нужна торговля не через воеводу. Такая торговля, чтобы и ему, и нам было выгодно. Мы ему меха будем и дальше везти, будет еще что хорошее – тоже повезем. Ткани, серебро. Нам нужны порох, оружие, металл добрый. Хорошо бы хлеба прислать по не очень дорогой цене. Но это только на этот год. Бог даст, в следующем году будем со своим хлебом. Понял? Сделаешь?
– Сделаю, Кузнец, – проникся паренек.
– Не бойся. Ерофей мне друг, и его семья мне не чужие люди. Сговоримся.
– Не боюсь я. Дядя сразу говорил, что за Кузнеца, за тебя то есть, держаться надо.
– И хорошо. А теперь беги, собирайся в дорогу. До начала августа нужно собрать караван.
Я остался в комнате один. Серебро убрал в дальний сундук под замок. Конечно, казаки у своих брать не будут даже под угрозой расстрела. Чужих будут потрошить, а за своего жизнь положат. Но береженого, как известно, берегут лучше. Сел подумать. Так, по-любому надо идти к Албазину.
Послал тетку-даурку позвать Макара и Клима. Сказал Макару оставаться за старшего. Чтобы народ не скучал, наказал начинать укреплять стену да готовить караван с ясаком в Якутск. Дело оно, конечно, не особенно срочное, но от безделья могут дурные мысли появиться. А оно надо? Казаки Макара уважают. Но опять же, про береженого. Климу же сказал собирать струг, десяток наших да Третьяка и никанца Гришку. Толмач лишним не будет.
Шли седмицу. Всё же вверх идти непросто, и вертолет не вызовешь. Эк меня занесло. Дошли. Казаки в Албазине уже совсем обжились. Дома поставили добрые, крепкие. Многие уже и жен местных взяли. С местными, что тунгусами, что с даурами, вовсю торгуют, меняются, живут по-соседски. Поначалу испугались, что ругать их стану. А по мне так это очень даже здорово. Ничем крепче крови народы не свяжешь. А то, что детишки будут с чуть раскосыми глазами да пожелтее, так всё равно будут Петьками и Кольками. Воспитаем казаками, так и будут казаками.
