Было совсем нехорошее и неожиданное. Вести о богатом и хлебородном Приамурье привлекали не только казаков, пашенных крестьян и мастеровых. Пришли и лихие люди. На большие караваны с охраной не нападали. Зато налетали на наши деревеньки, даурские улусы, грабили и убивали охотников. При появлении вооруженного отряда сразу сбегали. Бой не принимали. Найти их пока не выходило. Это было очень нехорошо. Дауры, да и крестьяне, платили за защиту. Мы же пока им ее обеспечить не могли. Так дело не пойдет.
Бандиты меня встревожили больше всего. Так, что даже веселье после того в жилу не шло. Даже весть, что Клим с помощниками смог сверлильный и шлифовальный станок на реке поставить, к новому колесу приспособить, обрадовала не так, как могла бы.
Кое-как досидел до ночи. Потом долго метался по кровати. Эти гады даже не понимают, что не просто кого-то грабят, что, конечно, плохо само по себе, но рушат всю мою идею создания земли свободной и безопасной.
Тут еще Макар отчудил. Сразу после прибытия куда-то пропал. Потом прибежал весь одуревший. Повел меня за него девку-крестьянку сватать. И что, пришлось идти. Потом еще сидеть пить, веселиться. А в голове только эти бандиты и сидели.
Хотя заснул поздно, встал с первыми петухами. Наскоро умылся, оделся и позвал Гришку. Попросил найти даура из тех, что с нашими сроднились. Искал долго. Видимо, бегал по деревням. Не самый ближний путь. Но вернулся с даурским мужиком. Звали того Ерден. На их языке – «драгоценный». Ну, поглядим, что тут у нас за бриллиант прячется. Как положено, осведомился о здоровье, о благополучии семьи и рода, потом и к делу перешел.
– Пришли, – говорю, – в наши земли худые люди. Нападают на наших и на ваших людей, убивают, а потом сбегают. Поймать их не можем. Вы здесь местные. Каждую тропку знаете, каждый ручей. Скажи всем своим, что в деревне живут, и тем, кто ясак платит, что тот, кто укажет, где враги прячутся, получит лучший меч, который сам выкую, золотую монету, и семья его год ясак платить не будет. Мне же он станет близким другом.
Даур помолчал. Неприлично у них сразу отвечать, тем более сразу соглашаться. Серьезный человек подумать должен.
– Хорошо, – говорит, – я передам. Этих людей мы найдем. А ты их убьешь. Ты сильный. Тебя дух реки любит.
Ну, за духа отдельное спасибо. А в остальном – будем надеяться. На том и распрощались. Оставалось только ждать. Вот уж чего я не люблю, так это ждать впустую. Походил по комнате. Легче не стало.
Пошел к Макару, благо его дом был недалеко. Впрочем, городишко маленький, здесь всё недалеко. Он едва встал, сидел пил никанскую настойку – так казаки называли чай. Отходил от вчерашних посиделок. Вот молодец парень. И в походы все вместе ходим, и бойцов своих, теперь уже целую сотню, учит. А успел среди переселенцев невесту найти. Не Венера Милосская, но вполне справная баба. Хозяйка, говорят, ладная. Его явно любит и гордится им. Не то, что я, головка от пылесоса. Ладно. Хватит завидовать чужому счастью. По делу шел.
* * *
Ох, вчера погуляли. Дружки-то сразу за чарочку. А я с отрезом шелковым да колечком заветным к Глашеньке. Отвел ее в сторонку, за руку взял, колечко на палец надел. «Нету, – говорю, – мочи моей терпеть. Походы мои никак не кончаются, а сердце болит. Пойдешь, – спрашиваю, – за меня замуж?»
Она глазки в землю. Покраснела так, всё платок теребит. Отвечает: «Ежели батюшка дозволит, то пойду». Говорю: «А люб я тебе?» Она совсем красная стала. Говорит: «Люб» – да обняла так, что я аж отрез шелковый, что для нее нес, выронил.
Тут меня и совсем проняло. Подхватился я, и бегом в городок. Там наши все в приказной избе сидят, думу думают. Мне бы с ними думать, а сил нет.
Взял я Кузнеца за грудки, да и говорю: «Ты мне друг?» Он глаза выпучил. «Друг, – говорит. – Ты чего такой? Садись, тут дело есть важное». А я ему говорю: «Завтра все дела. А сейчас пойдете мне невесту сватать».
И пошли. Глашин отец от чести прослезился. Сам приказной к нему сватом. За друга своего просит. Согласился со всем вежеством. «Вот, – говорит, – как с хозяйством закончим по осени, так и свадьбу сыграем».
Потом долго пили, ели. Заснул, считай, только утром.
Проснулся уже поздно. Не успел и рассолом поправиться, как опять Онуфрий пришел. Все ему неймется. Опять у него поход. Теперь на татей. Ох, грехи мои тяжкие.
* * *
Рассказал я Макару про задумку с даурами. И ведь найдут, следопыты они хорошие. И место знают не только по рекам – все урочища кругом знают. Но потом нужно будет быстро собраться, пока разбойнички наши на месте, да прихлопнуть их. Для этого лучше всего подойдет его сотня. Вот и хорошо было бы, чтобы те к вечеру были готовы в любой момент рвануть. Понимаю, что после похода, устали, да и раненые есть. Нужно отобрать самых крепких и здоровых, остальные пусть поправляются. Одеваются пусть в кирасы: кто этих татей знает, есть у них ружья или нет?
Не могу сказать, что перспектива ломиться через лес и биться с разбойниками моего друга сильно обрадовала. Но спорить не стал, и на том спасибо.
Пошел обратно, зашел к Трофиму. Рассказал и ему свой план. Поскольку не совсем понятно, как придется добираться, попросил приготовить и струг, и полсотни лошадей. Тот кивнул: типа будь спок, сделаем.
Опять пошел в свою тягомотину. Тут вспомнил про купца. Дошел, обнаружил Гришку в комнате, отправил за купцом. Тот пришел важный, в кафтане с меховой оторочкой, опоясан богатым кушаком, шапка богатая. Поклонился, сел за стол.
– По здорову ли живешь, торговый человек? – говорю. – Как звать тебя?
– По милости божьей не хвораю. А зовут меня Кондрат Иванов сын.
– Сказывали, хотел ты лавку в Благовещенском городке поставить?
– Правду тебе сказывали! Сам я живу в стольном городе Тобольске. Торгую и с русскими городами, и с персами, и с ляхами. В Томске и Енисейске товарные склады имею. В Якутске лавку держу. Хочу и у вас открыть.
– А чем торговать будешь?
– Так вестимо. Что люди попросят, то и привезу. За деньгу, за пушнину или еще как.
– Сам, что ли, возить будешь?
– Не успею я сам везде быть. Я только за добром к воеводе иль приказному езжу. А торгует уже мой приказчик с работниками. Он мне всё передаст, ему со склада и привезут.
– Доброе дело. Открывай лавку. Пошлину обычную в казну плати и торгуй спокойно.
Купец опять кивнул, но уже не поклонился. И вышел.
Снова настало пустое время. Так до позднего вечера я или шарахался по дому, или придумывал себе дела. Но мысли были только о поимке разбойников.
Только ночью уже в мою избу ворвался Ерден. Оказывается, он прибыл тогда, когда ворота крепости уже закрылись, и никак не мог убедить сторожей пустить его. Блин, время потратил, а оно сейчас на вес золота.
Лежбище татей нашли. Было оно в лесу, недалеко от бирарского стойбища. В укромном месте были вырыты землянки, обнесенные частоколом. Уже обжиться успели, гады. Я кинулся поднимать Макарову сотню. В поход двинулось семь десятков бойцов.
