Группа молодых воинов в даже издали заметных дорогих доспехах наконец выехала в устье ущелья и непонимающим взглядом уставилась на возникшую перед ними крепость, перекрывающую путь в Приамурье, которое уже должно было трястись от страха перед грозными посланцами империи. Облом.
Один из маньчжуров обернулся к выползающей из-за поворота змее армии. Конная часть стала скапливаться перед крепостью. Мы стояли на стенах возле уже заряженных пушек, надолбы протянулись поперек ущелья. За ними был раскидан «чеснок», совсем не от вампиров. Так в то время назывались небольшие металлические ежи, сплавленные таким образом, что острый шип в любом положении торчал вверх.
Казаки первой линии стояли с заряженными пищалями. Вторая линия тоже была готова подать заряженное ружье. Всё серьезно. Но удивление и даже обида врагов была такая детская и искренняя, что казаки стали сначала посмеиваться, а потом и хохотать в голос. В самом деле, шли люди в карательную экспедицию, никому не мешали. А тут какая-то не предусмотренная планом мироздания крепость. Причем не даурский острог, а вполне сильное фортификационное сооружение, только что без бастионов.
Всадники заполнили всё пространство перед крепостью. Ну, как перед крепостью, шагов за тысячу.
Интересно, они стены штурмовать тоже поскачут? Вот это будет гибель легкой кавалерии. Нет, всё-таки не всё так плохо у господина военного чиновника. Он просто не собирался отправлять на приступ маньчжуров. Вперед выдвинулись дючеры. Доскакав до надолбов, они спешились, принялись их разбирать. Это было уже наглостью.
Трофим скомандовал, раздался первый залп. За ним сразу последовал второй. Расстояние от надолбов до стены было не больше двух сотен шагов – для пищали не расстояние. Не все пули попали в цели. Но даже тех, что попали, хватило, чтобы свести наступательный порыв противника к нулю. Дючеры бросились назад, но крики маньчжуров быстро остановили и обернули беглецов.
Нет, какие упорные ребята, и послушные, кстати. Но это временно. Я скомандовал пушкарям. Даже половинный картуз и картечный заряд сделали свое дело. Противники опять кинулись назад, к своим. На этом бой кончился. У так и не опрокинутых и не разбитых надолбов остались лежать человек тридцать богдойцев, точнее, их союзников. По полю метались брошенные кони, которых их хозяева безуспешно звали издалека.
Маньчжуры стали обустраивать лагерь. Ориентируясь на известную им дальность наших пушек, лагерь строили на противоположной стороне ущелья. Вполне профессионально строили. Не римляне, конечно. Но если бы мне нужно было его штурмовать, да без артиллерии, людей положил бы много. Но штурмовать было нужно им, а не наоборот.
Ну, концерт по заявкам приамурских казаков завершен. Публика может расходиться. Люди и правда стали потихоньку спускаться со стен. На стене осталось полсотни стрелков и три пушкаря. Позже их сменит другая полусотня. Я тоже остался посмотреть на лагерь маньчжуров. Судя по суете, они всё же будут нас штурмовать. Ну, добро пожаловать!
Смеркалось. Солнце уже закатилось. Показались звезды. Постепенно лагерь маньчжуров утихал. Я уже собирался спускаться со своего наблюдательного поста, когда вдруг обратил внимание, что от лагеря потянулись в нашу сторону какие-то люди. Звездная ночь позволяла легко увидеть движение, хотя и не разобрать, кто именно движется. Что это у нас?
Я подошел к пушкарю.
– Видишь? – спросил я, указывая на движущуюся массу.
– Идет кто-то, – неуверенно ответил тот.
– А давай им подсветим.
– Как, Кузнец? Ты скажи, что делать.
– А ты ядро, чиненное маслом, возьми да в них пальни. Вот и подсветим.
Засыпали картуз пороха, вставили пыж, ядро с маслом внутри положили фитилем к пороху, еще один пыж. Готово. То же и со второй пушкой. Тем временем темная масса почти до надолбов добралась. Пальнули. Потом еще раз пальнули. Ядра ударились о землю, растеклись огнем. Попасть особо не попали, где уж тут в темноте. Стреляли в белый свет как в копеечку. Но подсветили знатно.
Наши южные партнеры натужно тащили свои маломощные пушки к стенам крепости, видимо собираясь завтра начать обстрел. Будучи обнаруженными, заметались. Наши, услышав выстрелы, тоже всполошились. Теперь и на стенах было людно. Я приказал дать еще пару выстрелов зажигательными. Теперь было видно, куда стрелять. Попали, паники у маньчжуров прибавилось. Побежали обратно, поволокли пушки.
Нет, всё же дурной командир – это нечто. А судя по всему, мой оппонент вполне подходил под эту характеристику. Теперь важно, чтобы они не ушли. Вдруг у того от страха взыграет активность, и он просто уйдет. С позиции маньчжуров вполне рациональное решение. Здесь не вышло – ударят в другом месте, в другое время, когда я ожидать не буду. Только меня этот вариант не устраивает.
Потому, когда большая часть людей разошлась спать, а сторожа остались бдить, мы с Макаром и с двумя десятками казаков оттащили по хребту две пушки за позиции противника, перекрывая отход. В темноте стараясь не особенно греметь железками и деревяшками, соорудили заслоны перед пушками. Хорошо, что от лагеря не видно, да и от дороги не сразу. А ущелье здесь сужается, отлично простреливается. Десяток оставили сторожить, а сами вернулись назад. Даже поспать успели до утра.
Утром чуть свет сработал маньчжурский, или всё-таки богдойский, как наши говорят, будильник. Враги всё же успели за ночь подтащить пушки поближе. Наши проспали. Плохо, надо будет потом втык сделать. Так и Страшный суд проспят.
Одно счастье: пушки оказались совсем маломощными. Наверное, из этих пушек палили еще отряды империи Мин, свергая власть монголов. Небольшие каменные ядра до стен долетали. Даже порой щепки отбивали от огромных бревен, из которых стены были сложены, но на том эффект и заканчивался. Мы вывалили на стены, встали к бойницам. Не все, часть осталась в резерве. Пока богдойцы, пусть будет так, развлекаются, нам жилы рвать ни к чему. Пару каленых ядер через стену смогли перебросить: видимо, была у противника пара гаубиц. Даже небольшой пожар разгорелся у казармы, но его быстро залили, землей засыпали.
Наконец, израсходовав впустую драгоценный порох, который я уже считал своим, богдойцы пошли на общий штурм. Я же до того отрядил полсотни добрых стрелков с лучшими ружьями и ручными бомбами по хребту к пушкам в засаде.
Богдойцев было много. Думаю, тысячи три. И вся эта громада поперла к стенам. Поперла очень разно. Четко различались знаменные, то есть регулярные части, и союзники. Регулярные части шли по какому-то плану: впереди шли те, кто должен был быстро разобрать наши деревянные укрепления. Союзники-дючеры просто валили толпой перед знаменными. По ним и разрядили первые выстрелы новыми разрывными снарядами с полым ядром, забитым картечью.
Эффект был замечательный. То есть для нас он был замечательным, а для дючеров – совсем наоборот. Десятки тел были разорваны, покалечены. Еще больше было тех, кого оглушил грохот взрыва, кто, зажав уши руками, бросал свои копья и падал на землю или стремглав бросался назад. До надолбов вполне добивали уже и пищали. Но пока враги не дошли и до них.
