Вот я и начал:
– Почтенный и мудрый князь-наместник Севера, я постоянно думаю, в чём причина нашего противостояния? Для чего гибнут достойные воины? Не лучше ли нам за этим столом разрешить все споры?
Гришка долго и с чувством переводил. Шархода какое-то время молчал, рассыпая искрами гнев из глаз. Потом стал что-то говорить.
– Он говорит, – перевел Гришка, – что русские захватили земли, являющиеся исконным уделом Золотого рода, Айсинь Гёро, который охраняется духами этого рода. Мир будет только если все русские уйдут за Байкал и за Становой хребет.
– Уважаемый Шархода, если эти земли охраняют духи рода императора, то вряд ли они допустили бы вторжение нежелательных чужаков и дали бы им победить уже третий раз. Может быть, духи Золотого рода именно в нас увидели своих хранителей и защитников?
Маньчжур несколько опешил от моей наглости. Молчал он долго. Наконец проговорил угрюмо:
– Еще по указу Сына Неба Абахая и его брата Доргона на этой земле могут жить только родичи маньчжуров и их данники. Сын Неба, хранитель небесного порядка, будет очень недоволен, если я соглашусь на мир. Он пришлет огромную армию, которая сотрет твоих людей в пыль.
Ах, блин! Сидит такой фофан! Расколошматили его, а он мне еще грозит! Я с трудом сдержался.
– Почтенный Шархода! Не думаю, что Сын Неба больше обрадуется, если завтра я пройду по реке к крепости Нингута и просто сотру ее с земли пушками. Сейчас там меньше двух тысяч воинов, мне по силам уничтожить их. Я не хочу воевать, но, если у меня не будет другого выхода, я буду биться до последнего человека. И не своего, а твоего. Потом пройду вдоль Ивового палисада, разрушая всё, до чего смогу дотянуться. Я только получу награду от своего императора за богатую добычу. Скажи, обрадует ли это Сына Неба?
Что до прихода огромного войска из Северной столицы, то мы оба знаем, что его не будет. Едва ли не вся восьмизнаменная армия сейчас сражается на юге с отрядами китайских повстанцев, с остатками армий Мин. Не пришлет Сын Неба армию. А то, что он сможет прислать, постигнет та же участь. Хочешь ли ты этого?
Тут маньчжур замолчал надолго. Обтекал. Не ожидал, что я в курсе ситуации за Великой стеной. Всё же фундаментальное образование – вещь неплохая.
– Ты слишком много знаешь о Золотой империи, – перевел Гришка. – Но император не согласится на мир с русскими.
– А так ли нам надо посвящать во все тонкости наших отношений Сына Неба? У него сейчас много более важных забот.
– Я не могу обманывать своего императора. Всю жизнь я воевал во славу дома Айсинь Гёро – центра мира и смысла жизни маньчжуров.
– Зачем нам кого-то обманывать? Тем более зачем нам обманывать Сына Неба?
– Чего ты хочешь, русский?
Вот это уже нормальная тема. Как говорил дон Корлеоне, «сейчас мы сделаем предложение, от которого он не сможет отказаться».
– Почтенный Шархода, мое предложение очень простое. Мы за этим столом договоримся, что граница между землями пройдет по Амуру. Ни один казак с военными целями не появится на другом берегу, пока есть соглашение, не пойдет вверх по Сунгари. В ответ ты поклянешься, что ни один маньчжурский воин или боец иных знамен не покажется на моей территории.
С другой стороны, торговые караваны смогут свободно путешествовать и торговать по всему Северу, по всему Амуру. Мы можем поставлять для ваших крестьян орудия, которые позволят получать намного более высокий урожай. Мы можем поставлять зерно и бобы. Нам очень нужны ткани, чай, фарфор, специи. По мере того как торговля будет развиваться, появятся новые предложения. Купцы будут платить пошлину, пополняя казну наместника. Поверь, я тоже умею быть благодарным тому, кто мне помог. Я даю слово, и ты даешь слово. Мне этого достаточно.
По мере того как я говорил, глаза у дяденьки вылезали из орбит. Вначале я думал, что он на меня кинется. Не то чтобы оно было страшно, хотя вдруг у него какой-нибудь крутой пояс по карате. Но как-то не по себе. Но потом взгляд стал меняться. Когда я заканчивал свой спич, он смотрел на меня, как на безнадежно утраченного, но чудесным образом обретенного любимого родственника.
– Скажи, почтенный наместник русского императора, – проговорил Шархода или перевел Гришка, – как ты хочешь, чтобы я доложил Сыну Неба?
Похоже, это была последняя проблема. Но ее я как раз продумал.
– Я узнал, сколько платили дани подданые Золотого рода на тех землях, которые считаю своими. Если это считать в серебряных монетах, то дань составит пятьсот серебряных монет. Я готов платить эту сумму, чтобы мои караваны свободно торговали по всему Северу, могли идти на юг Золотой империи. Ты же, почтенный Шархода, сможешь абсолютно честно сказать императору, что беспорядок на Севере завершен. Ведь наши отношения будут вполне упорядоченными.
– Что ж, русский полководец, меня устраивают твои условия. Думаю, мне удастся убедить людей в Пекине, что на Севере воцарился небесный порядок.
– Хорошо, почтенный князь-наместник! Сейчас мой человек составит документ на языке моей страны и на языке Золотой империи. Чтобы показать, что у меня нет темных мыслей в отношении моего уважаемого собеседника, я отпущу с тобой подданных императора, захваченных во время происходящих прежде недоразумений.
– Ты умеешь быть другом, русский наместник. Но согласится ли русский император?
– Думаю, что я смогу убедить людей в русской столице, что на Востоке установился небесный порядок, – усмехнулся я.
Шархода захохотал. Это было так неожиданно, что я аж вздрогнул.
– Я родился в стране, которую у нас называют Страной пятидесяти городов. У нас говорят, что когда есть два разумных человека, они всегда смогут договориться. Мне лишь жаль, что столько лет я не мог подумать, что лоча (длинноносый – прозвище русских у маньчжуров) может быть действительно мудрым. Я вышлю караван купцов, как только смогу добраться до своей резиденции.
На этом официальная часть закончилась. Особо дружеских чувств мы пока друг к другу не питали.
Потому, как только мужик пришел в себя, его усадили на корабль. Вернули ему его маньчжуров. Правда, пушки забрали: трофей – это святое, да и бронза – штука ценная. Отпустили мы, как я и обещал, работников ЖКХ. Всё-таки не хочу я рабского труда. Нужно что-то другое придумать. Опять же Благовещенск и Хабаровск, хуже или лучше, они благоустроили, тут надо отдать им должное.
Уф, просто отлично. Особенно теперь. В тот миг, когда несколько месяцев назад я взял у повитухи кулечек, в котором был запакован молодой человек, по невероятному стечению обстоятельств являющийся моим сыном, мне остро расхотелось воевать. То есть надо – значит, буду воевать. Но лучше, чтоб не надо. Вот я и сделал, чтобы не надо. Ну, почти сделал. Оставалась еще проблема Пашкова.
До сих пор мне везло. Пашков очень долго и тяжело добирался до Забайкалья. В прошлой истории шел он с огромной для Сибири армией в шестьсот бойцов, правда, плохо вооруженной. Столь великое войско шло постольку, поскольку прошлый Онуфрий Степанов просил о помощи.
