Потом какие-то гордые птицы попытались пройти из Сунгари на Амур. Причем на приказ остановиться ответили стрельбой. Понятно, что наши ребята обиделись. За пару выстрелов их скорлупку потопили, а орлов доставили в Хабаровск. Степан подержал их пару дней в холодной избе без еды и воды, а потом расспросил. Узнал многое. А вчера до Косогорского острога добрался наш агент. Был он зол, голоден и оборван, шел через леса. Словом, дошел. Его тоже сопроводили в Хабаровск. Сопоставив всё, Степан прибежал ко мне. Я же позвал своих ближников.
Теперь Степан и обрисовывал задницу, в которую мы попали.
– Выходит так, – зыркая на всех, говорил Степан. – Этот их Лантань поставил заставы на всех дорогах. Те, если купца или просто человека увидят, сразу стреляют, а добро грабят. Если про кого знают, что он с нами дружит, то его сразу хватают и допрашивают. В Гирине наш Бахай уже достраивает для него флот. Говорят, что там чуть не сотня кораблей.
– Выходит, поведет он где-то три-четыре тысячи воев, – подсчитал Макар. – С таким справимся.
– Не всё это. Наш человек узнал, что на стругах только часть пойдет, которые Хабарову крепость штурмовать хотят. А другие посуху пойдут. Только не знает он, то ли через Кумару-реку, то ли через их острожек Айгун, что на другом берегу торчит, недалеко от Благовещенска.
– Понятно, – хмыкнул я. – Хорошо придумано.
– И это не всё, Кузнец. Лантань тот больно хитер. Он их главного царя доверенный человек. Он приказал мунгалам, которые под богдойской властью, чтобы те шли в набег. Так они и хотят нас с трех сторон зажать.
– Ишь ты, – протянул Клим.
– И опять не всё. За неделю мы уже третьего богдойского лазутчика ловим. То возле складов тайных крутятся, то возле мастерских. Хочет, видно, этот Лантань все наши придумки заранее знать. Вот теперь всё.
Народ какое-то время переваривал.
Ничего, подумал я, слушая обо всех этих радостях. Поработаем бароном Мюнхгаузеном. Что там у нас по плану? Правильно, разгон туч и установление хорошей погоды.
– Так, – проговорил я «атаманским» голосом. – Теперь слушайте сюда. Порты отстираете завтра, а сегодня давайте думать. Первое: давайте прикинем, сколько их может быть. Ты, Степан, говоришь, что с собой этот Лантань привел три тысячи знаменных и тысячу корейцев-стрелков. Тысяча стоит в крепости. Это пять тысяч. Еще тысячи четыре они наберут дючеров и прочих данников. Больше даже в спокойное время Бахай собрать не смог.
Теперь с монголами. Там три тысячи – грозная армия. Будем считать и мы, что их столько. Итого мы знаем, что их десять, ну пусть двенадцать, тысяч. И четыре тысячи пойдут по Сунгари из Гирина. Остальные пойдут двумя путями. Так?
– Да, – кивнул Степан. – Сейчас они вдоль реки острожки рубят, чтобы запас хранить. Но главные запасы у них в Айгуне.
– Всё понятно. Теперь наши действия.
– Я так думаю, – начал Макар. – Нужно нам остроги укрепить. А как пойдут богдойцы, огненным боем их и отбить.
– Хорошее дело, – съехидничал я. – Только пока мы в острогах сидеть будем, они все наши пашни пожгут, деревеньки поразорят. Не жалко?
– Жалко. Только что делать-то? Война.
– Ты сам-то что предлагаешь, Кузнец? – не выдержал Трофим.
– Да почти то же, что Макар. Только иначе. На хитрую задницу, говорят, всегда винт с резьбой найдется.
Народ засмеялся, напряжение спало. Мне того и надо. Когда человек в стрессе, мозги особо не включаются, на привычном работает. А тут думать надо. Причем лучше думать головой.
– Так что делать-то будем, Кузнец? – за всех спросил Третьяк, самый старший из ближников.
– Первым делом нужно по всем деревням проехать. Думаю, что к осени они не пойдут. Если бы готовы были, пошли бы уже. Значит, ждать их стоит на ту весну. Согласны?
Степан покрутил головой.
– Вроде бы так.
– Вот, – продолжал я. – Пускай крестьяне из деревенек, что близ Амура-реки стоят, как урожай соберут, в ближнюю к ним крепость уходят. Кто в Благовещенск, кто в Хабаровск, кто в Албазин.
– Так тогда в городах давка будет, болеть люди начнут, – включился нестареющий мой родственник, дед Лавр.
– Для того надо за стеной большие сараи строить, как для воинов. Там и перезимуют. Дома начинать ставить уже завтра. Чтобы за стену не вылезать, ставьте на торгах, перед церквами. Главное, чтобы было, где спать, да печь была, чтобы зимой грела. Кто подальше живет, пусть сам озаботится о лесном укрытии. В тайгу богдойцы не пойдут.
– Не выйдет, Кузнец, – проговорил Артемий. – Всех не приютим.
– А все там сидеть и не будут. Бабы, девки, дети, старики. А мужики, что покрепче, в помощь воинам пойдут. Землю свою защищать будем. Всем миром встанем. Вот, еще. Надо, чтобы в каждом городе, в каждом большом остроге, где народ собирается, по торгам рассказать людям про врага, что хочет нас побить и вольную жизнь нашу порушить. Пусть все понимают, что справимся только миром. И ты, отец Фома, не откажи нам в помощи. Людям скажи в церкви про нашу беду, про то, что не прятаться надо, а биться. Тогда и победим.
– Скажу, сын мой! И всему священству приамурскому накажу.
– Клим, теперь тебе. Нужно патроны раздать воинам со складов, винтовальные ружья новикам дать. В Албазин и Нерчинск патроны и снаряды отправить.
– А сколько? – спросил приказчик из Нерчинска.
– Сколько? Чтобы хватило на всё и про всё. Как закончим, идите на склады и берите, сколько понадобится.
– Трофим, как думаешь, сколько новиков соберем?
– Ну, тьма не наберется. Есть те, кто и ружье толком не знает. С них больше вреда будет, чем пользы. Считаю, что тысяч пять-шесть будет.
– А тех, кто никудышний, но крепкий? Таких сколь?
– Тоже сотен десять будет.
– Тоже дело. Никудышние будут засеки делать, мастерам в оружных мастерских помогать. Обед варить будут. Давайте прикинем, сколько у нас людей, сколько пушек и всего другого?
Тут заговорил Макар. Он у нас по воинским делам главный. Трофим у него в помощниках.
– Есть у нас двадцать три сотни казаков. Три сотни в Забайкалье стоят. Мало того: могут мунгалов и не задержать. В Албазине сейчас сотня. Думаю туда еще для опаски сотни три новиков отправить, как их маленько подтянем по ратным делам. В Кумарском остроге людей мало: стоит там пять десятков сменных из Благовещенска. Туда тоже бы подмогу нужно. По десятку стоит в Бурейском и Бирарском острогах. Три десятка в Уссурийском остроге, сотня в Косогорском. Того шесть сотен. Семь сотен стоит в Благовещенске и десять в Хабаровске.
Рассказал он про пушки, про пулеметы (кстати, слово прижилось, хотя говорили и «скорострелы»), про гранатометы. Рассказал про новые кирасы, которые легче и крепче прежних. Говорил долго и по существу. Когда закончил, народ впечатлился не меньше, чем от рассказа Степана. Мощную махину мы выстроили. Такой в Сибири, наверное, и нету ни у кого.
