Мой Андрейка поправился. От раны только шрам остался, да заикаться он стал немного. Теперь он приказным в Благовещенске.
Мы уходим. Ушел в лучший мир Третьяк Ермолаев. Отпели и моего главного разведчика – Степана. Приходит время детей, даже внуков. Их уже четверо. Это у меня. Трое у Машки и один пока у Андрейки. Ну, он еще свое наверстает.
Приамурье живет на радость всем и в дружбе со всеми. Сами мы больше всякие художественные и механические штуки придумываем. Покупают их охотно. Даже не так – с руками отрывают. И украшения наши, сукно благовещенское идут лучше, чем флорентийские. Те еще довезти нужно. А наше – вот оно.
Часто мы только придумываем и собираем, а делают частями в империи. И нам выгодно: намного дешевле выходит, чем самим возиться. И имперцам выгодно: мастера заняты, подати платят.
Хлебом торгуем помаленьку. Правда, в последнее время стали пробовать другие культуры. И всякие бобы от китайцев для них же сажаем, и картошку. Иные умельцы даже виноград и арбузы умудряются выращивать. Но это не на продажу. Для себя.
Рудники наши работают. Только трудятся там наемные мастеровые, за хорошие деньги работают. Потому и трудятся не за страх, а за совесть. Десятина в казну идет. Остальное тоже не пылится. Что-то той же казне продаем, что-то идет на торговлю. Пока Софья сидит, хотя по истории ее уже Петр должен скинуть. Я всё надеюсь, может договорятся без драки. Люблю я, когда люди договариваются.
Хоть старость – время невеселое, но мне грех жаловаться. Конечно, весь день на кузне вкалывать или веслом махать я сейчас не смогу. Ну так от меня того никто и не требует. Живем с Людой тихо, спокойно. Дом наш остается открытым. Гости почти всегда. Но они как-то сами по себе. Наша же жизнь стала какой-то более замкнутой. Вроде бы всё, для чего тебя мать-природа создала, ты сделал, а теперь можешь чуть-чуть пожить в собственное удовольствие.
Мы часто гуляем, сидим на берегу Амура, смотрим, как расплавленный шар погружается в горящую ярким огнем вечернюю реку. Бывает, сидим в горнице с Макаром, Трофимом и Тимофеем, что уже тоже давно отошли от дел, вспоминаем ушедших товарищей, лихие дела прошедших лет. А бывает, что остаемся с Людой вдвоем в доме. Тогда разговоры невольно сворачивают на ту, уже безвозвратно канувшую в небытие жизнь, которая неожиданно прервалась в доме Инфиделя. Интересно было бы посмотреть, как там, что изменилось в будущем оттого, что мы наделали в прошлом. Да и изменилось ли что-нибудь?
В тот день мы отправились с Людой вдвоем. Недавно приезжали в гости дети с внуками. С одной стороны, радость большая, а с другой – понимаешь, что они уже сами по себе. Странное ощущение. И не только с детьми оно. Всё вокруг живет, движется, кипит. Как будто я когда-то задумал мое Приамурье, а теперь оно выросло. Я ему уже не нужен. Это не старческое брюзжание, не печаль по ушедшей молодости. Просто такая жизнь. Наверное, правильная жизнь.
Вот и шли мы с Людой, как положено пожилым супругам, рука об руку по краю леса. Говорили о нас, о детях, о далеком и уже забывающемся мире, откуда нас забросило сюда.
Вдруг под ложечкой засосало. Что-то не так было. Окрестности Хабаровска я помню, как свои пять пальцев. Всё здесь не то, что перехожено, а переползано, перекопано, перепахано. А этого места я не помню. Полянка светлая, а вокруг сосны стеной стоят. Глядь, а на поляну тигр огромный выходит. Смотрит так на нас внимательно. Потом рябь какая-то пошла. Глядь, он уже не тигр, а старик мой знакомый, который дух Амура. Людка в меня вцепилась: она ж его еще не видела. Я ее руку наглаживаю, успокаиваю.
– Привет! – говорю старику. – Давно не виделись.
– Что ж, привет и тебе! Ты оказался мудр и расторопен, – говорит он. – Твой путь здесь окончен. Теперь тебе пора домой.
Вот так шутки у деда. Хотя я сам сейчас такой же дед. Вот и в голове шумит. Ох, это не в голове. Мир перед глазами закрутился, изображение стало превращаться в какие-то сполохи, размываться. Наконец и вовсе исчезло. Похоже, теперь уже совсем всё. Хотя не жалко. Классную прожил жизнь.
Эпилог
Хабаровск, 2010 год от Рождества Христова
– Андрей Владимирович! Андрей Владимирович! Что с вами? Врача вызвать?
Голоса звучали в голове всё настойчивее. Подождите, я что, уже не Онуфрий? И где мое Онежское озеро? С огромным трудом открыл глаза. Как интересно девки пляшут. Надо мной склонилось несколько довольно молодых лиц. В том числе вполне симпатичное женское лицо. Это уже интереснее. Похоже, это она предлагала врача. Прислушался к себе. Вроде бы отхожу, обойдусь без врача. Выждал еще немного и попробовал встать. Получилось.
Однако от увиденного стало еще интереснее. Мы стояли в довольно большом зале, а из окон его открывался вид… на Амурский мост. Тот самый, который на пятитысячной купюре. То есть что выходит? Я в башне архитектора. Только теперь она не руина. Интересно. Надо попробовать как-то включиться.
– Простите, дамы и господа! – произнес я уже не вполне привычные слова. – Я как-то выключился. Никак не могу сориентироваться.
– Андрей Владимирович! – опять завела песню молодая дама. – Вы, главное, не волнуйтесь. Это, наверное, от усталости. Я Даша. Это Максим Леонидович и Валера. Мы архитекторы, авторы проекта по строительству музея истории города в башне Инфиделя. Тут идея была в том, чтобы соединить культовое место в городе и прошлое города. Классно же?
– Да-да, конечно, – не особенно уверенно поддержал ее я.
– Вы не помните? Мы же с вами обсуждали. Здесь и концерты будут проходить, и выставки всякие. Сюда даже наш Хабаровский джазовый фестиваль, наверное, можно будет перенести. Хотя нет, для международного фестиваля места маловато. Но прослушивание здесь провести можно.
– Простите, – уже совсем неуверенно проговорил я. – Тут какая-то путаница. Я совсем не архитектор.
– Конечно, – удивленно подняв брови, вклинился бородатый Валерий. – Вы не архитектор. Вы инициатор и частично спонсор проекта. Точнее, ваши мастерские.
– Постойте. Какие мастерские?
– Андрей Владимирович! – проговорила Даша. – Наверное, давайте мы на сегодня закончим. Я отвезу Вас домой. А завтра мы созвонимся. Если вам станет получше, мы продолжим осмотр. Хорошо?
– Да. Похоже, что это будет разумно. Извините, друзья. Что-то действительно случилось.
– Мы понимаем, – веско сказал Максим Леонидович, мужчина лет тридцати пяти – сорока. – Думаю, всё-таки стоит вызвать врача.
Я спустился по лестнице, влекомый моей очаровательной проводницей. Да, домик отгрохали милый. Что-то в нём осталось от той башни Инфиделя, которую мы покинули целую жизнь назад, но одновременно это была совершенно не руинка, а вполне представительное здание, напоминающее строения в центре города. Те же элементы русского стиля в его понимании приамурских людей XIX века.
Зато окружающий ландшафт был едва узнаваемым. Мешанина халуп частного сектора и домов новых русских исчезла. Вдоль вполне комфортабельной дороги стояли невысокие одно- и двухэтажные особнячки. Не обнаружилось брежневок-десятиэтажек на горизонте. А ведь на моей памяти именно такими домами был застроен район, носящий гордое имя Депо-2, бывший прежде пустырем с поэтическим названием Семь ветров. Стекла и бетона было до обидного мало, зато было много зелени.
