Но, как и всегда, когда-нибудь отдыху приходит конец, а покой нам может только сниться. Уже в следующую секунду сознание начало своё пробуждение и все чувства стали приходить в норму, словно пробуждаясь от зимней спячки и мне, наконец, удалось разлепить глаза и бесшумно выпрямиться в сидячем положении.
Светло, уютно, просторно и… жутко несёт… жизнью?
Оглядевшись быстро по сторонам, пришло понимание того, что сижу я сейчас на весьма удобной больничной койке, а в метрах трёх за столом и спиной ко мне сидела светловолосая женщина с короткими волосами и в светло-зеленой обтягивающей мантии и если судить по щелчкам, она что-то монотонно выбивала на клавиатуре компьютера.
— Прошу прост…
— Чтоб тебя стигма поглотила!!! — встрепенулась испуганно та, подскочив на кресле, и резко повернулась ко мне. — Бес такой, ты чего пугае… — но вдруг осеклась, а симпатичное личико вытянулось. — А? Лазарев? Очнулся?
— Он самый. А что тут еще кто-то должен быть? — поинтересовался я, оглядываясь по сторонам пустующего кабинета, кроме меня и неё здесь никого не было.
— Надо же, действительно очнулся, — хмуро и озадачено повторила женщина, поправляя очки половинки на переносице. Глаза её вдруг блеснули интересом, и ловким движением она подкатилась к моей койке прямо на кресле. — А ну-ка ложись обратно…
— Прошу простить, сударыня, а с кем имею честь быть знаком? — обратился я к симпатичной незнакомке лет тридцати, подчиняясь приказу.
Кончики её пальцев внезапно вспыхнули слабо-зеленым свечением и та медленно начала меня ощупывать, начиная с головы, и закончила только тогда, когда дошла до моего пояса, а взгляд её стал еще более озадаченным.
Разрази меня трижды Бездна! Это ведь колебания магии жизни! Вот откуда эти ощущения. Она же ведь…
— Острожская Юлия Романовна, главная целительница и заведующий врач Царицынского отдела Плеяды, — деловито представилась она, а после с подозрением вновь ощупала мою грудь. — Слабость? Тошнота? Что-то болит?
Ага, значит я в Плеяде. М-да… Оказался я здесь быстрее, чем рассчитывал. Сука, что ж теперь будет с аренарием? Плакали мои денежки? Потерпел бы два дня, и всё было бы как в сказке.
Трепещи Ракуима!
— Нет, всё отлично, — признался я, потому как рассиживаться в этом месте не было ни желания, ни времени. — Юлия Романовна, а вы не подскажете, сколько я был бессознания?
— В этом-то всё и дело, Лазарев, всё и дело… — вздохнула протяжно девушка, касаясь своими зеленоватыми пальчиками моего лица и обследуя уже глаза.
От неё еще и пахло довольно приятно.
— Ты провалялся в отключке всего четыре часа, а должен был приходить в себя пару-тройку дней. Процесс пробуждения весьма болезненный. Откуда ты только такой особенный и… — целительница вдруг усмехнулась и всё-таки выпустила меня из своего очаровательного плена, — …кровожадный выискался? Попробуй встать.
— Кровожадный?
— Да видела я твои «успехи», — хмыкнул недовольно она, указав большим пальцем себе за спину на компьютер, скорее всего, намекая на трансляцию. — В Царицыне мало развлечений…
— Они знали, на что шли, — философски сообщил я ей, рывком слезая с кровати. В глазах от такой резкости на миг помутнело, но пару мгновений спустя всё устаканилось. — И я тоже знал, на что шел. Мы были в равных положениях. Либо ты, либо тебя. Вам так не кажется, Юлия Романовна?
— Надо же, впервые такое вижу… — удивилась вновь та, наблюдая за стойкой реакцией моего организма, а после взглянула мне в глаза со слабой насмешкой. — Говоришь не как восемнадцатилетний мальчишка, а прямо как взрослый мужчина. Да и ведешь себя с незнакомой женщиной уверено, а ведь я, между прочим, целая графиня и от меня тут каждый воитель по углам шарахается. Или ты думаешь, главной целительницей абы кого назначить могут? К тому же мне сказали, что ты был заведомо сильнее…
Мне нравится её манера речи, а вот то, что она графиня неожиданно. Да и ведет себя вполне обычно. И у кого такой длинный язык?
— Кто сказал? Ложь и провокация, Юлия Романовна! — не остался я в долгу, чуть поклонившись ей. — Прошу простить вашу светлость за мой говор, ибо простолюдины мы. С третьего кольца. Манерам не все обучены.
— Манерам говоришь, не обучены? С трудом вериться… — хохотнула певуче она, а после рывком оказалась подле меня, прямо-таки сцапала грубо за подбородок и приблизила своё привлекательное личико совсем близко к моему.
В последний момент я уже хотел было отвернуться, но вовремя заметил её перстень на пальце, и остался стоять на месте. Эта странная бабенция была Архимагом жизни третьей степени. Да и пахнет от неё приятно.
— Считаешь, Ежов будет мне лгать? — прошептала томно она со слабой ухмылкой. — Я вот так не думаю, Лазарев. Да и интересный ты молодой человек. Не по годам силен, убиваешь без тени сомнения, в восемнадцать лет духовный воин, перевернул с ног на голову все воинские устои за последние тридцать лет, Тулаев чуть не кипятком брызжет, знать с аренария только о тебе и бормочет, на ноги поднялся за считанные часы, да и личико у тебя… в моём вкусе, — и как мне показалось, в её голосе стало ощущаться нарастающее возбуждение.
Я мужчина, конечно, весьма и весьма, но вот еще с Мерраввина зарёкся с одарёнными целительницами держать ухо востро. К тому же с теми, кто связан с жизнью напрямую. Потому что эта дрянная и изменчивая стихия для Высшей Речи всегда давалась труднее всего. Будь она смазливой дурочкой, еще можно было понять её поведение и в интимной обстановке предаться сексуальной близости. Но эта дамочка далеко не дурочка, к тому же от неё за версту разит интригами и её стихией. Куда уж тут нашей исцеляющей язве с её слабеньким даром. По крайней мере, теперь ясно, почему к ведунам и ведуньям так небрежно относятся. Они действительно ничто рядом с настоящими одарёнными.
И этой хитрой лисе явно не тридцать лет. Пожри Бездна эту стихию жизни.
— Благодарю вас за столь высокую оценку моих характеристик, Юлия Романовна, как простолюдину мне лестно это слышать, но за это нужно сказать спасибо жизни на третьем кольце. И прошу меня простить за грубость, ваша светлость, вы очень импозантная и обворожительная девушка, и будь я чуть выше статусом, непременно попытался за вами поухаживать, но может сейчас… Я лучше пойду? — с ленивым спокойствием осведомился я.
Слишком она странная и мотивы её мне совершенно не ясны.
— А ведь действительно не боишься… — рассмеялась вдруг она, отпуская мой подбородок, и манящей походкой вернулась вновь в кресло. — Так ты еще и льстец, Лазарев, но за «девушку» и комплименты спасибо, давно их не слышала, мне приятно. А то всё: «Ведьма да ведьма», — перековеркала кого-то она, скорчив наигранно грустную гримасу. — Но уйти ты всё равно никуда не сможешь, — белозубой улыбкой просияла она, и в следующий момент приложила телефон к уху. — Суханов, забирай своего Лазарева на огранку. Он пришел в себя. Как-как?! Не знаю! Заберешь его и спросишь! Свою работу я сделала, что могла, исцелила.
