— Илья, Женя, — обратился я поименно к жандармам, используя на это право столпа империи. Оказывается, у уникумов было много своих плюсов и этот один из них. — А с вами еще кто-нибудь прибыл?
— Только Сергей Петрович, он должен ждать нас внутри, — с подозрением отозвался Федотов, а после скомандовал своему напарнику. — Женя, вперед! Проверь! Похоже, пока нас не было, кто-то объявился.
Хм, интересно. Почему именно он? Неужели жандармские штучки? Ведь эти кухаркины сыны так и не сказали, как они меня нашли, а мне неуютно, когда кто-то неизвестный может найти меня в любое время. Вот и будет о чем побеседовать с Решетниковым. Я ведь столп империи, чтоб меня. Имею право знать.
— Всегда, Женя! А если меня там сейчас убьют? — делано и с бессменной улыбкой на лице стал возмущаться Кочкин, но приказ принял к исполнению немедленно.
Уже через мгновение, насвистывая странную мелодию, жандарм прогулочным шагом направился в сторону входа и без какого-либо страха прошествовал внутрь, перед этим не забыв оставить дверь открытой. Но уже через секунду, своим реанорским зрением, заметил, как радостный взгляд его потух и нехотя парень перебросился с кем-то словами, а затем, посмотрев в нашу сторону, поманил всех к себе рукой.
Трепещи Ракуима! Да там же полог на весь первый этаж постоялого двора раскинут! Вот же дрянь, теперь многое понятно.
К тому же через минуту я смог лицезреть всё сам. Стоило мне протиснуться внутрь помещения, как взгляд тотчас наткнулся на весьма занятное зрелище, а после моего появления оживление начало расти небывалыми ранее темпами.
Сейчас зал отдыха походил на четыре лагеря.
Первый лагерь заняли отдыхающие изгои, которые молча и с любопытством, лишь изредка тихо перешептываясь, наблюдали за тремя другими группами. Да и сам Мартын с неприкрытой ухмылкой взирал за происходящим, стоя за барной стойкой.
Второй лагерь состоял из пяти бойцов Трубецких, об этом говорили их родовые темно-синие спецдоспехи и форма, а также несколько гербов на снаряжении. Эти ребята, заняв два столика, поцеживали что-то не алкогольное, не сводя при этом взгляда со входа.
Третий лагерь состоял также из группы в пять человек. Одеты те были почти идентично отряду Трубецких, лишь с некоторыми изменениями в тёмно-бордовой броне, да и их неизвестный герб на экипировке я ни разу не видел, но догадаться было не сложно, кто это такие. Осокины.
Мой «папуля» уже прознал обо всём и прислал своих людишек.
А вот четвертый лагерь принадлежал одному единственному человеку в форме третьего тайного отдела. Решетникову. А с учетом того, что его тёмные одежды с символикой пугали похлеще чумы, то свободного пространства рядом с ним хватило бы на немалый отряд изгоев. Жандарм сидел с хмурым видом, то и дело изучающе посматривая на Трубецких и Осокиных.
Молчаливое противостояние происходило лишь до того момента, пока наша разношерстная компания не пожаловала внутрь, а затем, выпустив ладонь Хельги, не забыв ей перед этим ободрительно подмигнуть, с ленивой походкой и с веселой улыбкой на губах, без какого-либо стеснения присел напротив капитана третьего отдела, тотчас попадая под действия его полога тишины.
— Аааааа, моё вам почтение, Захар Александрович, — хмурый вид с Решетникова слетел моментально и тот учтиво склонил голову, похоже, мужик оценил оказанный жест.
— Давно не виделись, Сергей Петрович, — аналогичным движением поприветствовал я одарённого.
Но уже в следующий миг, пришлось выпасть в лёгкий осадок, когда взгляд невольно зацепился за его перстень.
Чтоб меня херувимы на свои копья вознесли! Этот кухаркин сын уже архимаг третьей степени. Быстро он! Хотя он уже был в шаге от прорыва в нашу последнюю встречу, но всё равно весьма солидно.
— Умеете вы удивлять, молодой человек, — решил продолжить архимаг. — Не виделись с вами месяц, а столько всего произошло, что нам вновь пришлось встретиться, но признаться, что ситуация сегодня более… интересная что ли. Хоть и не скрою, я был изумлен, когда его светлость поведал о ваших достижениях и о вашем родстве с одним боярским родом, — заметил загадочно жандарм. — И как ни странно вы даже смогли выжить в пятне, что тоже весьма похвально. Но зная вас, сдаётся мне, что своими поведением вы сумеете поставить на уши не только Царицын и среднее пятно Тулаевых, но и другие… места нашей империи, — с веселой ухмылкой заключил капитан. — Не так ли?
На языке вертелось несколько вопросов и один достойный ответ, но уже в следующую секунду в полог тишины бесцеремонно вторгся один из бойцов Осокиных. И судя по форме, это был главный из присланных.
— Прошу простить за вторжение, господа, — гулко отозвался мужик лет сорока с еле видимой сединой на висках, как бы между делом присаживаясь рядом со мной.
— А если не простим? — колко и с холодным укором вопросил архимаг.
— Решетников, не будь таким важным! — отрезал сухо мужик. — Ты лишь цепной пёс на службе, и пока я чист перед империей, ты пальцем меня не тронешь, — и, не дожидаясь ответа хмыкнувшего жандарма, обратил свой взгляд на меня. — Захар Александрович, моё имя Павел, фамилия Белосельцев. Я начальник службы безопасности рода Осокиных и прибыл сюда за вами. Так уж вышло, что Владимир Константинович желает вас видеть и хотел бы о многом переговорить. И у меня приказ доставить вас в родовое гнездо, что находится в Санкт-Петербурге.
Трепещи Ракуима! Похоже, у меня со слухом беда в последнее время. Чего-то там кто-то желает? Какой-то там приказ? Что-то там хотел? Петербург? Да мой «папаша» не хило так оборзел, выискался тоже мне командир хренов.
Глава 7. Юный наследник, приглашение и назревающие беды…
Трепещи Ракуима! Похоже, у меня со слухом беда в последнее время. Чего-то там кто-то желает? Какой-то там приказ? Что-то там хотел? Петербург? Да, мой «папаша» не хило так оборзел. Выискался тоже командир хренов.
Надо же и отправил-то за мной целого начальника службы безопасности. Вот это уж точно редкость, не поскупился. Бездна, сейчас прямо-таки расплачусь от отцовской любви и заботы.
— Ты уж прости, Павел Белосельцев, но у меня в последнее время со слухом беда. Ты не мог бы повторить, что сейчас сказал? — осведомился я, чуть нахмурившись. Параллельно с этим пальцем почесывая щетину и поднимая на того глаза. — А то мне послышалось, что кто-то там и чего-то там от меня хочет и желает. Странно.
— Вам не послышалось, Захар Александрович, ваш кровный отец желает вас видеть и хочет с вами побеседовать, — кратко заключил он, поджав слегка губы.
— Аааааа, — широко улыбнулся я, ногтем мизинца ковырнув в ухе, а взгляд мой резко ужесточился. — Значит, всё-таки не послышалось. Так слушай же меня внимательно, Белосельцев, и запоминай. Можешь даже записать, а то вдруг ваш князь чего-то не поймет. У меня нет отца. У меня нет матери. Я вырос в приюте. Скажу тебе даже больше, моя фамилия Лазарев, а не Осокин. Мы с твоим князем чужие друг другу люди. Поэтому свои желания и хотелки его сиятельство может засунуть себе куда угодно, хоть в свой великосветский зад, — с насмешливой улыбкой сообщил я ему. — Если же этого будет мало и он опять что-то захочет, то пусть закроет глаза и представит, что меня нет, прямо как раньше, я всегда так делаю, мне помогает.
