– Ну и ладно, – сказала я. – Я все равно не люблю старомодную музыку. Мне нравятся «Супримз»
[57].
– Следовало ожидать, – ответил он.
Он оставил мне на чай пятидолларовую купюру, и больше я его не видела. Но это потому, что две недели спустя меня убили. Если бы я хотела заполучить Ферди Плэтта, я бы заполучила. Чтобы ты знала, Мэдди Шварц. Я могла его заполучить.
Апрель 1966 года
В этом году весна была робкой, неуверенной. Но даже в самые прохладные дни Мэдди выходила на пожарную лестницу, чтобы покурить. Она бросила два года назад, когда вышел доклад главного санитарного врача о том, что курение вредно для здоровья, бросила без труда; впрочем, никогда и не была заядлой курильщицей. Курение всегда было для нее чем-то второстепенным, чем-то, что она делала, когда пила кофе или ждала Милтона в общественном месте и чувствовала себя неуютно.
Однако в последнее время обнаружила, что ее тянет к сигаретам. Они успокаивали нервы, помогали думать. Свобода приводила ее в смятение, парализовала. Толкуя о человеке, которого обуяла безумная жажда удовольствий, люди говорили, что он или она ведет себя «как ребенок в магазине сладостей», но Мэдди подозревала, что большинство детей, отведав любимого лакомства, не знают, что делать дальше. Чему отдать предпочтение – количеству или качеству? Съесть все сейчас или же постараться накопить как можно больше любимой сласти на потом? В новомодном телешоу «Налет на супермаркет» женщины отвечали на вопросы о том, сколько стоят те или иные продукты, и тем самым зарабатывали для своих мужей время, за которое тем надо было набрать товаров, стараясь бросить в тележку самые дорогостоящие. Даже если бы она все еще продолжала жить с Милтоном, Мэдди не могла себе представить, как она сама участвовала бы в такой игре, и не только потому, что Милтон из принципа отказался бы бросать в тележку хвосты омаров. Он не знал, сколько стоят продукты в супермаркете; впрочем, если уж на то пошло, сама она тоже перестала обращать внимания на цены много лет назад. И гордилась тем, что достигла такого положения в обществе, когда не надо вырезать купоны на скидки или покупать на распродажах. Подобная бережливость помогала им и была важна в первые годы их брака. Но иметь деньги – так приятно.
Она изучила объявления о вакансиях для женщин. Требовались медсестры, сиделки, кассирши, официантки, секретарши, конторские служащие. Ничего подходящего. Хотя нет – имелась одна конторская вакансия в газете «Стар». Поможет ли ей этот приятный Боб Бауэр? Она ведь ему помогла, не так ли? Он написал для первой полосы о том малом, который убил Тэсси Файн. В конечном итоге история оказалась до странности разочаровывающей и такой банальной. В магазин приходит девочка, топает ногами, и у продавца просто «срывает крышу». Ферди рассказал Мэдди, что детективы не поверили ему, поскольку нельзя сорваться так, чтобы ударить кого-то по голове, а затем хладнокровно перетащить жертву в подвал и доделать дело, сломав ей шею. Полиция считала, что у Стивена имеются – как там выразился Ферди? – «аномальные наклонности».
Мэдди улыбнулась – Ферди любил мудреные слова, хотя не всегда правильно использовал их. Но на сей раз он выразился достаточно точно, хотя это, пожалуй, звучало слишком уж благопристойно, когда речь шла о таких ужасных вещах. Полиция не считала, что Стивену Корвину и раньше случалось убивать, однако они подозревали, что он прикасался и к другим детям. Возможно, с предыдущими жертвами ему везло больше, поскольку он работал в таком месте, где для ребенка имелось много соблазнов, и делал такие вещи, которые дети не воспринимали как слишком уж странные. Например, просил того или иного ребенка засунуть руку ему в штаны и всего-навсего потрогать его раз или два. Но Тэсси Файн, не теряющая самообладания и уверенная в себе, вероятно, начала сопротивляться, когда он попытался проделать нечто подобное и с ней. Однако до сих пор полиция так и не смогла отыскать ни одного другого ребенка, который побывал бы в подвале зоомагазина, и имеющиеся у них улики не позволяли требовать смертной казни.
– Не могут же полицейские просто взять и заявить по телевизору: «Послушайте, мамочки северо-западного Балтимора, как вы думаете, этот извращенец трогал ваших детей?» Мы отправили женщин в школы, чтобы они расспрашивали детей, другие сотрудники опрашивают медсестер, работающих в отделениях экстренной помощи. Но если он просто трогал детей – или же ему хватало ума добиться, чтобы они трогали его, а сам он даже не развязал ни одного банта, – мы так и не сможем ничего найти.
Мэдди отметила про себя, что Ферди говорит «мы». Он жаждал быть детективом и работать в отделе расследования убийств. Ему удалось подольститься к нескольким детективам, обращаясь к ним как к олимпийским богам, и те доверяли ему.
Они курили в кровати, когда Ферди поделился с нею этим секретом, касающимся расследования дела Тэсси. Если подумать, то, наверное, это Ферди вернул сигареты в ее жизнь. Живя с Милтоном, Мэдди давно оставила позади ту стадию, когда после секса ей хотелось болтать и что-то обсуждать. Но с Ферди курение в постели было способом удержать его рядом с собой немного дольше. Нет, она не хотела, чтобы он оставался у нее на всю ночь. (И хорошо, поскольку он никогда этого не делал.) Но хотела, чтобы он остался дольше, чем желал. Вот она и задавала ему вопросы и старалась получить ответы о его работе. Так она смогла что-то узнать о его детстве. Я был самым младшим из семерых детей и в Политехе занимался бейсболом. Но он быстро пресекал расспросы почти на все остальные личные темы.
Хочет остаться неизвестной величиной, поняла она. Собирается исчезнуть из ее жизни так же быстро и внезапно, как появился. Иногда ей казалось, что они двое похожи на одну из тех математических задач, которые Сету задавали на дом. В 6 часов вечера из Балтимора выходит поезд, идущий на запад со скоростью 100 миль в час. В 8 часов вечера из Чикаго выходит поезд, идущий на восток со скоростью 120 миль в час. Если расстояние между этими городами составляет 720 миль, то в какое время эти поезда встретятся?
А что произойдет, если какое-то время эти поезда постоят в тупике? Кто это заметит, кто об этом узнает? Станут ли эти поезда другими, когда снова тронутся в путь?
Ферди хотелось продвинуться по службе, он желал стать детективом и притом не в качестве сотрудника под прикрытием в отделе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Ходили слухи, что в Полицейском департаменте, так долго остававшемся сегрегированным, вот-вот произойдут перемены. И для цветных появятся новые возможности.
– Ты способный, – сказала она. – Я уверена, что у тебя все получится.
Он тогда рассмеялся.
– Нас станут напрягать, стараясь побыстрее улучшить статистику. И одних способностей будет недостаточно. Кроме них понадобится везение.
Так что Ферди на всех парах двигался к работе детектива, а Мэдди тем временем бесцельно болталась на месте, не зная, куда ей идти дальше. Она даже не могла решить, хочется ли ей купить для пошива летних платьев шикарные ткани с рисунками производства «Маримекко», которые она видела в бутике. Для Балтимора это было нечто сверхактуальное, хотя Джеки Кеннеди была сфотографирована в одежде этой марки еще несколько лет назад, когда ее мужа только-только избрали президентом. Но новые рисунки ярче и крупнее. Мэдди задумчиво разглядывала их в магазине «Стор Лимитед» в Кросс-Киз, новом охраняемом жилом комплексе в Норт-Сайде, представляющем собой что-то вроде деревни на территории Балтимора. Мэдди нравился Кросс-Киз. Возможно, поселится там, когда они с Милтоном наконец уладят все свои дела.
