– Выведи ее, Спайк.
Когда они вышли на Пенсильвания-авеню, небо все еще оставалось светлым и было тепло и душно. Мэдди добавила к своей прежней лжи еще одну.
– Я оставила машину в нескольких кварталах от клуба. Извините.
Он неопределенно хмыкнул. Один квартал она прошла молча, затем спросила:
– Она вам нравилась?
– Что?
– Клео. Она нравилась вам?
– Конечно. Она нравилась всем.
– Кроме мужчины, который ее убил.
Пауза.
– Вы не могли бы рассказать мне о ней что-нибудь такое, чего не прочитаешь в отчетах? – Мэдди на секунду замолчала. – И что нельзя узнать в морге.
Еще одна долгая пауза, и она подумала, что он уже не заговорит. Но тут он прервал молчание.
– Она была как стихотворение.
– Что? – Она вообще не ожидала от него ответа, тем более такого, нежного и неоднозначного.
– Когда я учился в школе, нам задали выучить одно стихотворение. Я его тогда не понимал. Там шла речь о женщине, которая «любила все, что видела».
– «Моя покойная герцогиня» Роберта Браунинга.
– Да, вроде бы так.
– В ту ночь у нее было свидание. Бесспорно. Вы сказали полиции про свидание. Вы описали его, описали ее, и очень подробно. Но у нее был и другой мужчина, не так ли? Мужчина, которого вы видели с ней часто, но не в ту ночь, верно?
– Послушайте, вы все неправильно поняли.
– А как надо понимать?
– Тут бесполезно копать. Тот, другой мужчина, с которым она встречалась, – он не имел к этому никакого отношения.
– Откуда вы знаете? – Пожалуй, надо пройти еще два-три квартала, прежде чем признаться, что у нее нет машины. А может, имеет смысл сделать вид, будто ей принадлежит какая-то из припаркованных на этой улице, и притвориться, будто она ищет в сумке ключи. – Послушайте, когда я была молода, намного моложе, чем теперь, у меня был секрет. Речь шла о мужчине, женатом мужчине. Он мог погубить мою жизнь, но мне повезло. Если женатый любовник не имел отношения к истории ее исчезновения, хорошо. Но ведь он у нее был, не так ли? И, похоже, все боятся об этом говорить. Почему?
– Просто забудьте о ней, и все. Пожалуйста.
– Скажите мне о ней хотя бы одну вещь, которую никто не знает. Всего одну.
Он на мгновение задумался.
– Она бы не хотела, чтобы вы доставляли ему неприятности. Он был ей небезразличен.
– Она любила его?
– Я сказал то, что сказал. Вы слишком зацикливаетесь на словах. А ведь это просто слова.
Мэдди могла бы сказать, что Милтон ей все еще небезразличен. Но это не любовь. Совсем иное.
– По-моему, вы знаете больше, чем говорите.
– Все знают больше.
– Все знают больше, чем говорят, или все знают больше, чем я?
– И то, и другое. У вас ведь нет машины?
– Да, ее у меня нет. – Ей было неприятно, что она его обманула.
– Я посажу вас в такси и заплачу за него, если пообещаете никогда больше не приходить в клуб.
– Не стану ничего обещать.
– Так я и думал. И все равно заплачу.
Такси нашлось быстро. Когда она села на заднее сиденье, он наклонился и сказал:
– Если не прекратите копать, натворите бед. И можете пострадать сами.
Мадам Клэр сказала то же самое. Но словам мадам Клэр грош цена.
Бармен
Сразу чую, когда пахнет жареным. Можно сказать, в этом и состоит моя работа, а коктейли – так, руки занять. Я поставлен на свое место именно затем, чтобы неприятности обходили клуб стороной. У мистера Гордона не самая лучшая репутация, но ко мне он всегда относился хорошо, и я стараюсь не подводить его.
Любому ясно, что она создает проблемы. А мистер Гордон замечает все. И любой, кто пытается его наколоть, напрашивается на неприятности.
Раньше я работал на одного малого по фамилии Магуайр, который обделывал в порту кое-какие делишки. Скупал краденое, и все у него было хорошо, но он попытался прыгнуть выше головы и погорел. Захотел заиметь законный бизнес, залез в долги, чтобы купить большой склад на юго-западе и продавать строительный утиль, но переоценил свои силы. А мистер Гордон деловой человек, ему нужен барыш. Они забили стрелку, побазарили, мистер Гордон был весь такой вежливый, что твой управляющий банком, но он ясно дал понять, что Магуайру не поздоровится, если что. Он забрал и склад, и все, что на нем находилось, и снизил долг Магуайра до такой суммы, которую тому было под силу наскрести. Во время беседы мистер Гордон спросил Магуайра, не отдаст ли тот ему меня вместо расписки, пока не погасит свой долг. Думаю, мистера Гордона забавляло, что он может купить белого. А может, он имел в виду, что убьет меня, если босс не заплатит.
Тот согласился сразу.
– Само собой, можете забрать Томми.
А мистер Гордон и говорит:
– Томми – детское имя. Я буду звать тебя Спайк, потому что ты похож на одного пса, которого я когда-то знал, на спаниеля по кличке Спайк. – Опять же, думаю, его забавляло, что он может забрать меня, дать мне другое имя, уподобить псу. Мы все сделали вид, что это только на время, но я знал, что, если я буду хорошо делать свою работу, мистер Гордон захочет оставить меня у себя.
А если бы я оказался недостаточно хорош… Не хотелось бы узнавать, что случится, если я разочарую мистера Гордона.
В те времена Шелл Гордон в основном делал деньги на азартных играх и проститутках, но да, сейчас он переориентируется на торговлю наркотиками. Там крутятся такие большие деньги, что он не может этого игнорировать. Да, он любит «Фламинго» и хочет, чтобы клуб был по-настоящему классным заведением. Но у него что-то вроде войны с самим собой. Хочет быть законопослушным бизнесменом, но на той стороне можно получить слишком большой барыш. И без этих денег он не может остаться на плаву. Может, он и верит, что когда-нибудь откажется от получения преступных доходов, но этого никогда не будет. Слишком уж у него много тайн. И умные люди никогда о них не говорят.
За стойкой «Фламинго» я готовлю напитки, но главная моя задача – управлять нашими девушками, помогая им находить верный баланс между гостеприимством и готовностью услужить. Для мистера Гордона важно, чтобы «Фламинго» был респектабельным. У него есть куча других мест, где работают проститутки, и, если честно, многие девушки из «Фламинго» заканчивают именно так, но в самом клубе он подобного не допускает. Ему известно, что люди называют «Фламинго» всего лишь жалким подобием «Феникса», но ведь в наше время почти все на Пенсильвания-авеню всего лишь жалкое подобие того, что было здесь раньше. Магазины, дома и даже люди теперь не те, они стали унылее, грязнее. Если девушки хотят встречаться с гостями, это не возбраняется, но они должны делать это в нерабочее время и в собственной одежде. У нас тут не дом терпимости, а приличное заведение, где выступают те, кто не пробился на первые места – самые лучшие исполнители подвизаются в «Фениксе», было бы глупо это отрицать, – заведение, где джентльмены и леди могут чувствовать себя как дома.
