Зря сказала, что квартира неподалеку. Возможно, он настоит, чтобы проводить ее до двери. А если попытается поцеловать? Когда-то она любила Милтона, правда любила. Если бы не Уолли Вайс, она бы так и не осознала, что разлюбила его. Мэдди с нежностью вспоминала его широкую волосатую грудь и то, в какой безопасности она чувствовала себя рядом с ним.
Но больше ей не хотелось чувствовать себя так.
– Извини, что я ничего не делал по поводу нашего развода. Но прошел уже почти год, и мне сказали, что я могу оформить развод по той причине, что ты бросила меня.
Как ни странно, ей захотелось защитить себя. Она никого не бросала. Просто спасала собственную жизнь.
– Я буду получать алименты?
– А они тебе нужны?
Вопрос был ей неприятен, потому что да, нужны. Но она не могла заставить себя сказать ему это.
– Мне просто любопытно, что по этому поводу говорит закон. Ведь мы прожили вместе почти двадцать лет.
– Скорее всего, продам дом. Сет хочет учиться в Пенсильванском. – При чем тут продажа дома, подумала Мэдди.
– Но у тебя же достаточно денег для оплаты его учебы, не так ли? И без продажи дома?
– Дело не в деньгах. Мэдди – у меня есть кое-кто.
Ну конечно.
– И она не хочет жить в «моем» доме?
– Она этого не говорила. Но Сет уедет, а она очень молода.
– Насколько?
– Ей двадцать пять.
Ну конечно.
– Выходит, я еще недостаточно стара, чтобы быть ее матерью, но сам ты мог бы быть ей отцом.
На лице Милтона отразилось разочарование, разочарование в ней. Сейчас он впервые смотрел так, будто хотел сказать: «Мэдди, это недостойно тебя». Да, недостойно. И неправдоподобно к тому же. Да, Милтон мог бы зачать ребенка в шестнадцать, но это маловероятно. Из-за учебы и работы в магазине отца у него просто не было времени для девушек.
– Как ее зовут?
– Эли.
– Это уменьшительный вариант?
– Я… Я не знаю. – Он был озадачен своей собственной влюбленностью и тем, что он точно не знает имени своей возлюбленной.
Что еще следует спросить? Разговор единственный в своем роде, такой, которого у нее никогда не бывало прежде и никогда больше не будет: разговор о новой любви ее мужа. Нет, она не собака на сене, она не хочет Милтона, не хочет той жизни, которую он собирается построить с Эли и которая в общем и целом будет повторением его жизни с ней самой. «О, Милтон, – хотела сказать она. – Ты же еще молод. В мире столько всего такого, чем можно заняться, на что посмотреть. Не возвращайся к подгузникам и клоуну Донадио».
– Тебе надо отрастить бакенбарды, – вырвалось у нее.
– Что?
– Мне кажется, они были бы тебе к лицу. – Она действительно так думала.
Его волосы все еще были густы, и в них почти не проглядывала седина. Интересно, как выглядит Эли. Либо она очень похожа на Мэдди, либо ее полная противоположность. Мэдди больше бы польстила противоположность. Если он завел еще одну голубоглазую брюнетку, это значит, что Мэдди всего-навсего одна из женщин его типа, а если Эли, напротив, худосочная блондинка, то он так и не сумел забыть жену, и она останется с ним навсегда, как хроническая болезнь.
Он действительно настоял на том, чтобы проводить ее, и она подумывала позвать его в квартиру и продемонстрировать ему, чему за последние месяцы научилось ее тело. Соблазн пометить его как свою собственность был велик, но она понимала, что это было бы нечестно и мелкодушно.
– Тебе понадобится адвокат, – сказал он. – Я заплачу. И это будет просто, обещаю. Поступлю по справедливости.
Конечно, поступишь. Ведь Эли не терпится выйти замуж. Так что преимущество на моей стороне.
Но она не станет злоупотреблять властью. Мэдди вежливо поцеловала его в щеку, подумав, что из них получится странный треугольник. А может, в конечном счете, и четырехугольник, подумала она и улыбнулась, представив себе Милтона и Эли, себя и Ферди, являющихся к Сету в ключевые моменты его жизни. На церемонию выпуска в старшей школе, на выпускной бал, затем на выпуск из университета, на свадьбу, когда появятся дети. Впрочем, рядом с нею, разумеется, будет не Ферди. Но другой мужчина точно, если она того захочет. Но чего она хочет?
Теперь появятся деньги. Не так уж много, но достаточно. Сможет подыскать квартиру получше и, возможно, попытается найти такую работу, на которой проклюнется возможность карьерного роста.
Когда Милтон прощался, на его лице мелькнуло прежнее выражение преклонения. Но она также заметила смятение. Он ее больше не понимает. И немудрено. Ведь она и сама себя не понимает.
Октябрь 1966 года
Хеллоуин, и Мэдди неприятно поражена тем, что здесь, на углу Малберри и Катидрал, нет детей, требующих сладостей, крича: «Сладость или гадость!» – так что все выглядело так, будто сейчас обычный вечер понедельника. Единственный приятный момент – Ферди, уставший от мелких посягательств на закон и порядок, но воодушевленный.
– Сегодня говорил с Померле. Вскользь. Приезжал на наш участок.
– Ты о новом начальнике полиции? – Когда-то Мэдди была бы не в курсе такого. Но теперь прочитывала всю газету от и до, и у нее было такое чувство, будто разум до отказа набит новостями.
– Сообщил, что в этом году в Полицейском департаменте прибыль кадров выше убыли, хотя в прошлом году ушедших в отставку было больше, чем принятых. И теперь собирается начать продвигать копов-негров. Все изменится, Мэдди. Меня могут сделать детективом, и притом скоро. И, возможно, даже определить в убойный. Уже давно поддерживаю отношения с одним из тамошних парней. Он мне доверяет. И рассказывает важные вещи.
– Это хорошо, – рассеянно сказала она. Разговор напоминал ей разговоры с Милтоном. И это не предвещало ничего хорошего.
Но последовавший за этим секс был очень даже неплох, так что она решила не волноваться. Собственно говоря, благодаря мечтам Ферди о продвижении по службе он сегодня был еще более искусным любовником, как будто стал другим человеком, и этот другой впервые был с Мэдди, а она с ним.
– Детектив, – промурлыкала она, и это возбудило его. Глаза широко раскрылись, и не спрашивая о том, чего она хочет, он перевернул ее на живот и связал руки за спиной поясом банного халата.
– Вас предупреждали не воровать из магазинов, мисс, – сказал он. – Придется арестовать.
Секс для них всегда был чем-то вроде игры – вероятно, потому, что они занимались этим за рамками своей настоящей жизни. Могли позволить себе валять дурака и показывать себя друг другу с такой стороны, какую не видел никто другой.
– Я сделаю все, что вы хотите, – ответила она.
И сделала. Единственная часть ее жизни, где происходят изменения и где она может реализовать потенциал. Ночь была прохладной, но им надо было принять душ, когда они закончили. Вместе забрались в тесную кабину и начали все сначала, так что им понадобилось еще раз помыться. Было уже почти два часа ночи, когда они наконец начали засыпать, вернее, засыпать начала она. Ферди продолжал бодрствовать, гладя ее волосы.
