– Кхммм… Вы обещали…
– Да, конечно, – вскинулся мужичок, – вознаграждение нашему спасителю!
– Ну что вы, будет вам. Не ради награды же. Не для всех человечность – пустой звук…
Витенька сбился и притворно потупился. Рисковал, но, похоже, риск был оправдан. Тревога наконец отпустила.
– Я про документы, чтоб… ну, знаете, убедиться…
Мужичок захлопал по карманам. Он тоже как будто расслабился. Улыбнулся широко и чуточку виновато.
– В машине забыл. Секунду. – В лопатообразной ладони появился айфон. Не последней модели, но и не старье какое-нибудь. Витенькины хотелки вновь существенно возросли. – Супруге скажу, чтобы занесла.
И уже в телефон:
– Ага, он самый. Да в порядке, в порядке, не бзди, мать. Скажи пацанам, пусть заносят.
– Что заносят?
Витенька глупо захлопал глазами. Почему-то представилась вереница детей, подобно рабам при дворе шейха, несущих тяжелые блюда с подношениями – россыпями золотых монет, драгоценных камней и украшений. Безымянный мужичок не ответил. Убрал телефон в карман и из него же достал странную металлическую штуку, похожую на спаянные вместе перстни. Только когда кулак с этой штукой на пальцах полетел Витеньке в челюсть, он запоздало сообразил – кастет. Это кастет.
Сквозь звон в ушах и пронзительную боль Витенька ощущал сильные руки, уверенно переворачивающие его, словно тюк с бельем. Чувствовал прохладную липкость скотча на разбитых губах. Колкое крошево зубов в кровоточащем рту. Слышал топот и сдавленную ругань в прихожей. Обонял морозную свежесть, исходящую от одежды налетчиков. В голове каталась одинокая глупая мысль – ведь наследят, мыть потом…
Невидимые руки без труда вздернули спеленатого Витеньку в воздух, прислонили к стене. Туманная пелена схлынула, смылась запоздалыми слезами. В маленькой комнате не протолкнуться стало от людей и котов. Домашние возбужденно сновали под ногами незваных гостей. Требовательно мурчали. Прислонившись к дверному косяку, смахивала слезы высокая женщина в темном пальто. Трое мальчишек… Витеньке захотелось протереть глаза, потому что творился какой-то абсурд. Трое мальчишек лет шестнадцати, кряхтя от натуги, втаскивали в комнату огромный выкорчеванный пень с остатками мерзлой земли на корнях.
Усатый мужичок открыл клетку, нисколько не боясь, достал котяру. Напротив, Витеньке показалось, что котяра сжался, точно понимая, что нашкодил и расплата неминуема.
– Не жмись, родной. Не обидим. Совсем одичал, дурачок? Ну, хорош, хорош уже…
Голос мужичка полнился теплотой и заботой. Рука осторожно отцепляла когти от рукава кожанки.
– Ты чем думал, а? Перепугал всех до смерти! А если бы не нашли тебя? Новый год на носу, Максим! Так бы и застрял, придурок.
Один из мальчишек вынул из внутреннего кармана нож. Обычный кухонный, с деревянной ручкой. Витенька затрясся, сообразив, что этим самым ножом ему сейчас перехватят горло – и поминай как звали. Но мальчишка уверенно воткнул лезвие в пень. Сильно, так, что рукоять закачалась. Мужичок опустил котяру на пол перед пнем.
– Давай-ка, время на исходе. Еле успели, етить твою мать…
– Коля! – возмутилась женщина.
– Ой, мать, не делай мне нервы! А то они не слышали никогда.
Ничего не понимающий, оцепеневший от боли и страха, Витенька наблюдал, как котяра подобрался, задергал пушистым хвостом. Рыжая молния взвилась в невообразимом прыжке, кувыркнулась в воздухе, перелетая пень, и с другой стороны на пол рухнуло человеческое тело. Голое, скользкое, с перепачканными слизью рыжими вихрами. Витенька замотал головой. Невозможно! Бред! Сотрясение мозга!
Женщина метнулась к мальчишке, укрыла толстым шерстяным пледом, невесть как оказавшимся в руках. Троица рыжеволосых пацанов, похожих как две капли воды, хлопали бывшего котяру по плечам, бормотали что-то ободряющее. Мальчишка мелко дрожал, корчился, когтил старые доски обломанными ногтями.
– Воооот, – протянул усатый Коля, довольно потирая руки. – Сильно корежит, да? Ремня бы тебе всыпать, да ты свое и так получил. Понял теперь, засранец мелкий, что я тебе говорил? Нельзя под Новый год оборачиваться. Застрянешь на хрен. А ты что? И-эх, бестолковка! Мамка извелась вся! Братья три ночи не спали, тебя, полудурка, искали!
Кто-то из мальчишек выломал – не открыл, а натурально выломал, не особо притом напрягаясь, – щеколду, выпуская Принцессу Кэролин. Та неуклюже выпрыгнула из клетки, обтерлась обо все подвернувшиеся ноги и принялась вылизывать трясущегося пацана, точно новорожденного котенка.
– Мать, забирай Максима, и ждите в машине. А мы с парнями приберемся тут.
– Коля! Новый год же… – Женщина больше не плакала, лишь улыбалась устало.
Мужичок вскинул руку, обнажая волосатое запястье с дорогущими часами.
– Та ну! Три минуты осталось, а там отсчет по новой. Задержимся немного.
Пожав плечами, мол, воля ваша, женщина помогла сыну встать. Выходя из комнаты, бывший котяра обернулся. Зеленый глаз его недобро подмигнул Витеньке, как бы намекая – будет и тебе подарочек на праздник. В спальне телевизор голосом президента толкал проникновенную речь о том, что год был непростым, но мы сдюжили, и дальше будет только лучше. Что все мы, объединившись, способны свернуть горы, достать до неба и победить любого врага. Витенька мычал сквозь скотч, глядя на хищные ухмылки мальчишек. Вот оно, подлинное единение. Самое крепкое, семейное. Сцементированное общей тайной.
Мальчишки неторопливо раздевались, голодными глазами поглядывая то на пень с воткнутым ножом, то на спеленатое тело, вкусно пахнущее свежей кровью. Президент умолк. Рыжеусый Коля неторопливо скинул куртку. Бой курантов разломил тишину надвое. Витенька мычал и ерзал, пытаясь освободиться. Разыгравшееся воображение рисовало яркую картинку: как только главные часы страны ударят в последний раз и затрубят первые звуки гимна, обнаженные рыжеволосые мальчишки по очереди начнут перепрыгивать через пень. Чтобы упасть на четыре лапы и зашипеть, оскалив острые клыки.
Показалось, или кто-то сделал телевизор погромче? Коля стянул штаны, звонко щелкнул резинкой трусов. Сыновья его, словно котята из одного помета, прислонялись друг к другу рыжими головами. Шушукались о чем-то своем, не сводя с жертвы зеленых глаз. Домашние терлись о связанные скотчем ноги Витеньки, и…
…черт возьми, они облизывались!
…где живет Кракен
Вблизи цистерна казалась еще больше. Огромная, некогда белая, а ныне увитая трещинами и ржавыми потеками, будто плющом, она возвышалась над детьми как самый настоящий небоскреб. Вообще-то, когда ты маленький, над тобой возвышается абсолютно все: дома, автобусы, грузовики, непонятные и вечно занятые взрослые. Даже мальчишки из старших классов, которые отбирают деньги, данные родителями на завтраки, – и те нависают над тобой словно башни. Правда, мало кто считает себя маленьким в десять лет. Первая в жизни круглая дата, первый официальный юбилей как будто завершает некий цикл, по окончании которого слово «маленький» к тебе больше неприменимо. Словно ноль на конце десятки – не зацикленная в круг линия, а спираль, переводящая тебя на новый виток.
