Полукруг завороженно ахнул. Это произошло. Волшебное слово произнесено, и дальше все будет развиваться согласно старой детской магии. Возможны лишь две развязки, и в обеих плохо придется не тому, кто произнес слово, а тому, кому оно адресовано.
– Дим, не лезь туда, – попросила Лысик. Она пыталась остановить или хотя бы отсрочить начинающуюся битву двух характеров. – Поехали домой, а, Дим?
– Еще раз варежку раскроешь, – с угрозой пообещал Генка, – по ушам надаю! Вали отсюда, лысая!
Он с силой вытолкнул Лысика за пределы сжимающегося полукруга. И битва началась.
– И ничего мне не слабо! – сжав губы в ниточку, попытался защититься Димка.
– Не слабо? А почему ж ты еще не там? – Генка бил проверенным, испытанным, много раз опробованным и никогда не дающим осечки оружием.
– А чего ты сам не лезешь? Самому-то слабо? – Все еще маневрируя, Димка понимал, что его медленно, но верно загоняют в тупик, где прицельно расстреляют из всех орудий.
– Залезть мне не слабо. – Генка уже полностью вернул себе уверенность. Он хлестал противника заготовленными фразами, которые были заранее известны обоим.
– А почему ж ты еще не там? – Димка все же попытался отсрочить неизбежное.
– Не хочу, чтобы мне голову оторвали, – Генка ответил с явным чувством собственного превосходства. – Я-то знаю, что там Кракен.
– Да нет там никого!
– Так ты проверил, прежде чем трепать?! Тявкать всякий может, а ты докажи!
Некоторое время они молча сверлили друг друга глазами, а затем Генка презрительно выплюнул:
– Ссыкло!
Лицо Димки вспыхнуло словно лампочка. Краска мгновенно залила его от шеи до кончиков ушей. Димка приоткрыл рот, готовясь в ответ бросить что-нибудь едкое и злое… Но вместо этого круто развернулся и направился прямиком к лестнице. Следом поспешили все остальные.
Вообще-то лестница была наспех срезана болгаркой примерно на уровне двух метров от земли, видимо, как раз для того, чтобы не лазали дети. Но кто-то заботливый (возможно, даже «пятьдесят шестые», первыми обнаружившие, что на привычной и давно знакомой площадке для игр поселилось страшное нечто) приставили к металлическому боку цистерны сколоченные вместе доски, достающие почти до самой первой ступеньки.
Димка задрал голову к небу, чтобы оценить расстояние, и обмер.
По ржавым перекладинам медленно ползли синие босоножки Лысика. Легкий ветер трепал серое платьице, из-под которого сверкали тощие ножки и смешные белые трусики. Из-за роста ползти ей было неудобно, и потому Лысик передвигалась пошагово – ставила правую ногу на ступеньку выше, перехватывала руками толстый металлический уголок и подтягивала себя наверх. Получалось не слишком скоро, но, судя по тому, что до верха ей оставалось метров семь, ползла Рита уже давно.
– Рита! – заорал Димка.
На секунду развевающееся платьице остановилось, и из-за него показалась лопоухая голова в синей косынке. Лысик смело помахала ему рукой и, улыбнувшись, крикнула в ответ:
– Дима, ты не лезь сюда! Здесь очень страшно! Я сейчас все посмотрю и быстренько вернусь!
Голова скрылась, и тоненькие ножки в синих сандалиях вновь продолжили свое ступенчатое восхождение. Генка заржал:
– Даже девчонка не боится! А ты зассал!
Он даже не понял, откуда прилетел удар. Средь бела дня в глазах вспыхнули звезды, и Гена мешком осел на землю. А мимо него уже молнией промчался Димка. Вихрем взлетев по упруго пружинящим доскам, он подпрыгнул и ухватился за перекладину. Ноги сами нашли опору, и Димка не пополз – полетел догонять почти добравшуюся до крыши Лысика.
– Ну, блин! – отбросив палку, Стас резко метнулся к «байкам» и рывком вытащил свой. – Мы так не договаривались!
Генка, уже пришедший в себя, помотал головой и, глядя на беглеца мутными глазами, зло рявкнул:
– Куда?!
Игнорируя его, Стас спросил:
– Кать, ты едешь?
Без каких-либо раздумий Катя юркнула к нему под руку и, даже не поморщившись, устроилась на жесткой металлической раме. В ее глазах по самому краю плескался испуг, готовый вот-вот пролиться слезами.
– Пузырь? Ты с нами?
Бывший штурман уводил остатки мятежного экипажа с собой. Сашка Пузырь послушно тряхнул сальными щеками и побежал поднимать свой велик.
– Бежите, да? – с ненавистью прошипел Генка. – Кракена испугались?
– Придурок ты, – тихо ответил Стас. – Плевал я на твоего Кракена. А вот когда Лысик или Димка грохнется и башку себе поломает, нас тут не будет. А ты можешь сидеть и ждать ментов, баран безмозглый!
С этими словами Стас крутанул педали и исчез, увозя на раме законную добычу – прекрасную Катеньку с золотистыми волосами. Солнце, отразившееся в бешено вертящихся спицах, послало зайчик в припухший Генкин глаз.
Глядя вслед удаляющемуся велику восхищенными глазами, Пузырь тоже надавил на педали и медленно, будто тяжеловесный таран, покатился к бывшим воротам. Здесь, на безопасном расстоянии, он остановился и, обернувшись к сидящему в пыли Генке, крикнул срывающимся голосом:
– Генка – баран безмозглый!
И, глупо хихикнув, воодушевленный своей смелостью Пузырь покатил вслед за новым командиром сильно поредевшего отряда.
– Ах ты ж зараза! – от обиды и злобы Генка заорал так, что вздулись вены на шее.
Мгновенно вскочив на ноги, он схватил с земли палку и кинулся вслед за удаляющимся Пузырем. Но когда его кроссовки коснулись поваленных ворот, те предательски громыхнули, и Сашка обернулся. Увидев бегущего за ним Генку, он сдавленно хрюкнул и со всех сил налег на педали.
Поняв, что не успеет, Генка в бессильной злобе швырнул палку ему вдогонку. Та, крутанувшись в воздухе несколько раз, на излете плашмя прошлась Пузырю по спине и, выполнив миссию, упала в дорожную пыль, точно неразорвавшаяся ракета. Взвизгнув как девчонка, Сашка закрутил педали на пределе своих возможностей и вскоре был уже у самого подножия холма. Не ожидавший от него такой прыти Генка с досадой крикнул:
– Тебе конец, жиробасина! Я тебя зарою, понял?
С трудом осилив пригорок, Пузырь немного отдышался и тоненько пропищал:
– Об-ло-ми-ииись!
И чтобы Генка уж наверняка понял его правильно, поднял согнутую в локте правую руку и ударил по ее сгибу левой.
– Убью, – прошептал Генка одними губами и слепо побрел к своему велосипеду. Мысленно он представлял, как палкой забивает Пузыря до смерти, а тот визжит, и корчится, и умоляет его пощадить. Только вместо толстогубого, с обвисшими щеками, поросячьего рыла Сашки он видел то презрительно скривившееся лицо Стаса, то отрешенную мордашку златовласой Катеньки.
Велосипедов почему-то было два. Тупо вперив взгляд в лежащие на земле «байки», Гена пытался сообразить, кому принадлежит второй, если все остальные его кинули. И в этот самый момент откуда-то с неба донесся крик: «Рита, стой! Да стой же ты!» – заставив опухший Генкин глаз запульсировать с новой силой.
