Подходил Чехов с ценными медицинскими советами, но под потоком беззлобной брани поспешил ретироваться. Виктору сделалось до боли тоскливо. Ему стало жаль этих несчастных людей, жизнь положивших на алтарь борьбы со злом. Жаль, что всем им суждено умереть.
– Дымом воняет, етить твою мать! – удивленно воскликнул кто-то. – Горим, что ли?
Без паники, с отстраненным любопытством фаталистов, общинники зашевелились. Пара стариков, подхватив огнетушители, спокойно потрусили в конец барака, откуда под самым потолком ползли пока еще тонкие белесые нити дыма. Там прогорал импровизированный костерок, собранный Виктором из завалявшихся в карманах бумажек и обрывков москитной сетки.
Он не ожидал, что все побегут тушить крохотный пожар, просто отвлекал внимание. Высвободив перевязанную руку, пробормотал слова благодарности. Старухи, пожимая плечами, вернулись к готовке. Виктор кивал, прижимая раненую руку к груди. Поганейшее чувство пропитало все его естество. Он чувствовал себя последним дерьмом и все же торопливо шагал к единственному выходу. Тело, против воли, требовало исполнения приказа.
У ворот, за сколоченным из досок столом, на поставленных торцом ящиках сидели охранники – незнакомый Виктору дед и усатый Лабух, катающий губами измочаленную щепку. Их карабины стояли тут же, прислоненные к стене. Старики резались в дурака засаленной колодой. На шум едва повернулись. Все-таки привыкли ощущать себя в безопасности в своей Крепости.
Позади, уязвленные столь малым очагом возгорания, презрительно фыркали огнетушители. Раскатистый голос Козыря обронил удивленно: «Вот ведь крысеныш!»
– Че там стряслось? – перекинув щепку в другой уголок рта, спросил Лабух. – Опять проводку коротнуло, что ли?
Виктор срубил его сцепленными в молот руками. Правую, ударную кисть до локтя прошило болью. Зубы Лабуха громко хрустнули, а сам он опрокинулся навзничь. Второй охранник потянулся за карабином, и Виктор, не теряя времени, накинул цепь ему на шею. Худое жилистое тело, казалось, весило меньше, чем воздух. Виктор вздернул его вверх, морщась от смертельного хруста позвонков, и прикрылся, словно щитом. Как раз вовремя – первые пули, выпущенные бегущим Козырем, впились старику в грудь.
– Ах ты падаль! – орал Козырь. – Распотрошу суку!
Съежившись за ненадежным прикрытием, Виктор поймал момент, когда выстрелы прекратились. Голосили люди, щелкали предохранители. Бежала подмога со второго этажа. Буханье сапожищ Козыря раздавалось уже совсем рядом, и Виктор наугад швырнул мертвеца перед собой. Судя по грохоту и матерной брани – попал, но времени убедиться не было. Виктор метнулся к воротам, поддел плечами тяжелый брус-засов, который общинники закладывали вчетвером, и, выпрямляясь на дрожащих от напряжения и страха ногах, сбросил его на пол.
Что-то наподобие горячей и злой пчелы укусило Виктора в плечо. Закрутило вокруг своей оси. Радостно закричал Фома. Виктор плашмя упал на ворота, и створки приоткрылись. Всего на ладонь. Но этого оказалось достаточно, чтобы толпа общинников сгрудилась, ощетинилась оружием, словно огромный огнестрельный еж. Потому что в зазор тут же просунулись уродливые перепончатые пальцы, и створка двери открылась, впуская в загустевший воздух барака прохладную сибирскую ночь, полную звезд и древних чудовищ.
Дрогнула чья-то рука, громыхнул выстрел. За ним еще один. И вот уже стреляли все, у кого было оружие. Зажимая плечо, Виктор благоразумно лежал на полу. Застрявшая в плече пуля мерзко царапала кость, да и вообще настолько сильной боли он никогда не испытывал прежде. Но приходилось стискивать зубы и вздрагивать, когда над головой улетал в безразличную темноту очередной сердитый кусок металла. Сжавшись в комок, Виктор зажмурился, моля о помощи, а потому не видел, как она пришла.
Зеленоватое бронированное тело пробежало по потолку. Глубоко впивались в дерево когти, швыряя вперед два центнера живой драконьей мощи. Под плоским пластинчатым брюхом лопались лампы, и тьма, довольная таким приемом, врывалась в Крепость. Ее объятия придали Виктору сил. Отталкиваясь ногами от пола, он забился в угол, где и просидел до самого конца.
Общинники не дрогнули. Даже когда над ними, роняя щепки с палец толщиной, промчалось нечто напоминающее комодского варана, они сохранили подобие строя, а Фома дал в потолок короткую отчаянную очередь. Ящер то ли сорвался, то ли нарочно спрыгнул, придавив бабку Катерину и разметав кастрюли с кипящим борщом. В мясном бульоне, свежей крови и ошметках капусты, он промчался к лестнице на второй этаж, по пути чуть ли не надвое разорвав вставшего на пути Чехова. Фома догадался первым:
– К генератору бежит, падла!
– Фонари! Фонари хватай! – приказал Козырь. – Держись, братцы! Достойно последние дни встретим!
И гораздо тише, стальным голосом добавил, обращаясь к Фоме:
– Если не сдюжим с демоном, знаешь, что делать.
Тот кивнул со всей возможной серьезностью. И свет погас. Смолкло ставшее привычным тарахтение генератора. А потом и сам он загрохотал, покатился по второму этажу, запущенный разгневанной тварью. Загорались синеватые лучи фонариков, испуганно резали мрак. Крохотные пылинки кружились в неверном свете. Наверху скрежетали и ломались доски. Вскоре их сменило потрескивание голодного огня, а на стене у лестницы заплясали оранжевые всполохи.
– Бензином облил и поджег, – шепнул Фома, пристально вглядываясь в лестничный проем. – Не по правилам играет, паскуда. Может, не нужно ему оно? Ошибся Авдей, как думаешь?
– Ошибся не ошибся, хрен ли разницы? – отмахнулся Козырь. – Сколько сможем, столько их в ад и возвернем. Так, братва?!
– Тааак!
Общинники заорали, затопали, засвистели.
– Выходи, падла! Не боятся тебя воины Господни! – в запале крикнул Козырь и затянул: – Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный!
– Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный! – вторили ему общинники.
Виктор знал продолжение этой молитвы: «Помилуй нас». Вот только о милости никто не просил. И среди этой бесконечной осанны лишь Виктор услышал, как глухо приземлилось что-то на улице возле входа. Тварь провернула трюк, уже однажды спасший ей жизнь, – вырвалась через крышу. И хотя Виктор знал, что бояться ему нечего, все же зажал рот здоровой рукой, чтобы не завыть от ужаса. Тень, чуть чернее ночи, промелькнула мимо него, с тыла устремляясь к толпе скандирующих фанатиков.
И началась резня.
* * *
– …триггер на выход из гипноза – любое повреждение тела, вызвавшее кровотечение. Отыгрыш планируется максимальный, а потому транс будет глубоким. Впрочем, большинство участников настолько ленивы, что вряд ли удосужатся запоминать свои легенды целиком. С вами проще, у вас почти все настоящее, а те мелочи, которые придется внести для правдоподобности… В общем, как я и сказал, даже самое маленькое повреждение вернет вас… как это сказать… к заводским настройкам. В идеале, конечно, повреждение и должно быть маленьким, но риск, я считаю, оправдан.
