– Тогда излагайте быстрее или проваливайте ко всем чертям, – недовольно рыкнул Пряников.
Ощущение, что его дурачат, не проходило. Уж слишком кондовым заучкой был его посетитель – костюмчик и рубашка с вязаной жилеточкой, точно снятые с вешалки в секонд-хенде, безвольное, незапоминающееся лицо, идеально прилизанные волосенки средней длины, – классика жанра. Такие типажи Аркадий Афанасьевич терпеть не мог. А тут еще и эти очки, которые даже на вид были дороже половины гримерной, а по факту, похоже, исполняли декоративную функцию – артист заметил, что, сняв их, молодой человек не сощурился, как это автоматически делают близорукие люди. Впрочем, глаза у гостя и без того были слегка раскосые и оттого будто бы прищуренные. И все же Пряников украдкой оглядел комнату на предмет спрятанных видеокамер. Очень уж не хотелось на старости лет угодить в какую-нибудь дурацкую телепередачу вроде «Улыбнитесь, вас снимают!».
– Мне нужно, чтобы вы воспроизвели этот голос.
Молодой нервничал, но просьбу свою изложил твердо. Пряников медленно, будто в раздумье, пожевал губами. Со стороны могло показаться, что он взвешивает все за и против, пытаясь понять, сумеет ли выполнить заказ. На деле же Аркадий Афанасьевич уже давно про себя разложил голос с автоответчика на звуки и тональности и пришел к выводу, что ничего сверхсложного в нем нет. Разве что незнакомый, еле уловимый акцент говорившего слегка смущал пожилого пародиста.
– Кто это? – спросил Пряников.
– Мой отец. – Глаза молодого уперлись в пол.
– И почему я должен…
– Позавчера его убили, – закончил гость.
Глядя на вытянувшееся лицо очкарика, Пряников мысленно отругал себя за то, что не доверился чутью – голос молодого и аудиозапись с самого начала показались ему похожими. Решив не форсировать события – обещанные парню десять минут еще не истекли, – артист откинулся в кресле и приготовился слушать.
– …как раз в тот вечер, когда было сделано это сообщение. Как он и сказал, возвращаться пришлось поздно. Решил срезать через пустырь… Срезал… Пятнадцать проникающих ножевых ранений…
Молодой человек протяжно вздохнул и уткнулся лицом в открытые ладони. К великому облегчению Пряникова, плакать он не стал. Посидел так несколько секунд и закончил – быстро и сжато. И хотя речь его была несколько путанной, ситуация все же наконец-то прояснилась.
– Он вечером должен был своей ийэ позвонить. Бабушке, в смысле. То есть это для меня она бабушка, а для него – ийэ. Мама то есть. Это по-якутски. Он ей раз в две недели звонит. Звонил… Она у нас старенькая совсем, сердцем больная – ее такая новость в могилу сведет. Если бы вы смогли… если бы вы согласились… поговорить с ней его голосом? Всего один раз и совсем недолго…
В повисшем молчании было слышно, как тикают настенные ходики, давно и безнадежно отстающие часов на пять.
– Вот что… э-м-м-м… молодой, э-э-э-э, человек… – неуверенно начал Пряников.
– Айсан. Айсан Тадын.
– Ага, хорошо, Айсан. – Про себя артист уже давно называл его Очкариком и от очевидного прозвища отказываться был не намерен. – Давайте мы вернемся к этому разговору завтра, а я пока подумаю, чем я смогу вам помочь…
Говоря так, Пряников встал с кресла, поддел гостя под локоть и осторожно поволок к выходу. Очкарик пытался вяло сопротивляться, но силы были явно неравны – матерая фигура заслуженного артиста России была гораздо массивнее и выше.
– Вы не понимаете, – пытался протестовать Айсан, отчаянно цепляясь длинными пальцами за давно некрашеный дверной косяк, – у нее сердце! Она же умрет, если он не позвонит! Если вы не позвоните! Сегодня!
– Не-ет! Это вы не понимаете! – пыхтел над сопротивляющимся визитером артист. – У меня концерт через два часа, а я тут с вами вожусь! Завтра приходите, тогда и поговорим…
Он уже почти совладал с назойливым посетителем, но тут Очкарик, восемьдесят процентов тела которого уже покинули гримерку, крикнул ему прямо во вспотевшее одутловатое лицо:
– Тысячу! Наличными!
И чтобы убедиться, что ослабивший нажим Пряников понял его правильно, добавил:
– Долларов!
Аркадий Афанасьевич резко сменил линию поведения. Он тут же втянул Очкарика обратно в гримерку и захлопнул дверь.
– Что ж вы так орете?! – нервно зашептал он, лихорадочно крутя головой по сторонам. При упоминании тысячи долларов наличными Аркадию Афанасьевичу за каждой шторой вдруг стал мерещиться налоговый инспектор. Когда-то, в «годы золотые», он и сам мог вот так запросто предложить кому-нибудь «штуку баксов» и даже делал это неоднократно, но нынче… нынче эта сумма была почти вдвое выше его сегодняшнего гонорара!
– Кто ж так дела делает? – оглаживая на госте слегка помявшийся костюм, продолжал увещевать Пряников. – Сказали бы сразу, мол, помощь нужна – что ж я, не человек? Понятий не имею? Помогу, конечно…
– То есть деньги вам не нужны? – не удержался от издевки Тадын.
– Только сугубо в целях компенсации потраченного времени! – решив пренебречь язвительной репликой, поспешил заверить его артист. – Сами поймите, человек я занятой, а время, как говорится, деньги… Так что давайте приступим! Я уже готов начать…
– А вам разве не нужно подготовиться? – опешил от такого напора Айсан. – Прорепетировать…
Пряников мысленно прикусил язык за то, что чуть не сдал себя самостоятельно. Пойми «гарри поттер», что для профессионального пародиста воспроизвести этот унылый, бесцветный голос – дело пяти секунд, еще, чего доброго, начнет цену сбивать. А деньги, как ни прискорбно было пожилому артисту это осознавать, были не просто сильно нужны, а жизненно необходимы. В погоне за былой роскошью он уже давно распродал большую часть внутреннего убранства своей трехкомнатной квартиры. Одна комната с недавних пор лишилась даже люстры – заложенной в комиссионный магазин за пятьсот рублей. Самым унизительным было продавать шикарный гардероб, собранный за годы выступлений. Многие вещи были куплены Пряниковым еще в советскую эпоху, во время гастролей по союзным республикам и ближнему зарубежью. А между тем надетая на нем сегодня белоснежная сорочка с кружевными рукавами и пушистым жабо на груди была одной из последних вещей, в которых нестыдно выйти на сцену (как бы редки эти выходы ни были).
– Я имел в виду, готов начать репетировать прямо сейчас, – ловко выкрутился Аркадий Афанасьевич. – У вашего отца очень сложный тембр. Воспроизвести будет непросто…
Сделав театральную паузу, артист как бы невзначай бросил испытывающий взгляд на Айсана. Тот намек понял и виновато развел руками.
– Простите, но больше у меня нет… Тысяча долларов – все, что могу вам предложить…
– Да Господь с вами! – замахал руками Пряников. – Я же сказал – чисто по-человечески помогу. Пять тысяч рублей, что вы мне дали, и еще тысяча долларов сверху – вполне достаточно, чтобы компенсировать мои затраты!
– Вот и хорошо. Когда вы будете готовы?
