— Ты просто недооцениваешь Зварыгина. — Генеральный задумался. — От удара электрическим током бреда не бывает. А значит, он просто попытался максимально четко сформулировать свою мысль. Чего нам не хватает, так это времени… Ничего, скоро мы узнаем, ошибся я или нет — это вопрос нескольких часов…
На лице вошедшего Чижова читалось легкое удивление — он покинул этот кабинет меньше часа назад. «А все–таки до Зварыгина ему далеко…» — с мрачным удовлетворением подумал Марк.
Андрей Васильевич взглянул на вошедшего и медленно произнес:
— Я хочу, чтобы к Лавирину, Турову, Арсееву были приставлены телохранители. Усиль охрану палаты Зварыгина — пусть внутри все время дежурит человек. Приставь телохранителя всем, кто числится в руководстве — в случае протестов ссылайся на меня.
Чижов выслушал молча, пытаясь скрыть удивление, но потом все же решился поинтересоваться:
— Мы ожидаем нападения? В таком случае, не стоит ли поставить меня в известность? Возможно стоит усилить охрану здания? И потом, даже хороший телохранитель мало что сможет сделать против профессионального киллера…
— Нападение если и будет — то весьма непрофессиональным. Скорее всего. Мы слишком долго шли на поводу — нельзя было позволять нашему противнику делать такие ходы. И если мы сейчас не начнем играть на опережение — мы проиграем… — Он на несколько мгновений задумался.
— И еще — мне нужен Виктор Лесков. Любой ценой, — он обернулся к Марку. — Это я поручаю тебе. Постарайся его уговорить, сули золотые горы — но он нужен нам здесь, в компании. Если не выйдет — подключай оперативников — в средствах и возможностях я тебя не ограничиваю. Но помни — при любом раскладе с его головы и волос не должен упасть. Он должен оказаться здесь целым и невредимым — и чем скорее, тем лучше.
В голове Марка метались мысли — последний приказ означал, что он не должен останавливаться даже перед похищением, если в этом возникнет необходимость. И что следовало спешить.
— Я могу выполнять?
— Да, не задерживайся. И возьми личный самолет компании — чтоб не зависеть от рейсовых. Выиграть сейчас время — самое важное.
Телефон Чижова запищал, а прервавший монолог Генеральный сердито поморщился, но все же кивнул.
— Это из больницы. — Федор Павлович выглядел обеспокоенным. — На Зварыгина было еще одно покушение… Он в сознании, но хочет говорить с вами лично… И не по телефону…
* * *
Где–то в сети, 21 августа. Химера.
Почему я так и не смогла убить Зварынина? Или я просто не могла убивать хладнокровно? Да, логикой я понимала, что для того, чтобы обезопасить Виктора, я должна убить всех, кто может знать о нем. О том, насколько я завишу от него. Я сидела на диване, поджав ноги, и смотрела перед собой невидящим взглядом, прокручивая в голове последние события. Мое убежище сейчас меня не успокаивало и не давало ощущения защищенности. Виктор… Я сама навлекла на него опасность и теперь я сама должна все исправить… Пока не поздно. Я решительно встала и нырнула в поток.
Я уже действовала настолько автоматически, что даже не задумывалась над совершаемыми действиями. Мир потоков становился мне все более близким, а реальный мир — все более чужим. Наверно, я действительно постепенно теряла все то, что делало меня человеком. Да и вообще, что может служить мерой человечности? Остатки чувств и эмоций? Но разве этого достаточно? Да и они становились все слабее… За исключением привязанности к Виктору.
Потоки омывали меня, а я выискивала нужную мне информацию. Это стало для меня уже настолько естественным, как раньше ходить и дышать. И спустя совсем немного времени я знала, где Зварыгин и что с ним. Подключившись к компьютеру больницы, я ждала, пока он придет в себя. Возможно, так мне будет проще — я почти убедила себя в этом. Я ждала… Начальник службы безопасности компании теперь знал не только о Викторе — он знал и обо мне. Мне следовало его уничтожить.
Приборы передали информацию, что он пришел в себя, и это послужило мне сигналом к действию. Выждав, пока от больного отойдут врачи, я заблокировала сигнал с камеры наблюдения, установленной в палате, а потом шагнула вовнутрь.
Зварыгин лежал на постели, и при виде меня его глаза расширились. Но на помощь звать он не стал… Хотя я была почти уверенна, что мог. Трусом он не был — он спокойно смотрел на меня, только на щеке дергалась жилка — а ведь он прекрасно понимал, что я могу убить его сейчас. А я смотрела в глаза того, кто помнил меня человеком, и пыталась разобраться в своих чувствах.
Я не могла его убить. Осознание этого было странным. Причем я прекрасно понимала, что потом пожалею об этом. Но я как была, так и осталось слабой. Не способной хладнокровно оборвать чужую жизнь. Пока еще не способной.
Я пыталась разобраться в том, что чувствую. Смотря на Зварыгина, я не испытывала ничего… Даже и следов той безумной ярости, которая охватила меня при виде Панского. Я не чувствовала и той холодной ненависти, смешанной со страхом, когда я узнала о приказе убить Виктора… Словно я уже была мертва. Хотя нет — где–то глубоко в душе жило что–то, не дающее мне покоя. Что–то, подсказывающее, что эта встреча будет не последней. Хочется нам этого или нет.
Он ждал, рассматривая меня, но не произносил ни одного слова. А я застыла в нерешительности, понимая, что все мои планы рушатся — просто потому, что я не могу поступать по–другому. Выбор оставался за мной — но я так и не могла окончательно порвать с остатками человечности.
— Я не буду тебя убивать, — мой голос словно потерял эмоциональную окраску, и теперь я это явно чувствовала. — Я даже оставлю вашу компанию в покое… Всех… А вы оставите в покое меня и моих друзей. И закроете проект «Феникс». Пока эти условия будут выполняться, я буду соблюдать нейтралитет.
Зварыгин слушал, оставаясь невозмутимым, только выражение его глаз оставалось сложноуловимым. Он кивнул, показывая, что понял, и в это время двери палаты окрылись. Похоже, это был его охранник. Один лишь взгляд на меня, и он выхватил пистолет, но я больше не собиралась позволять стрелять в себя. Время словно замедлилось, я шагнула вперед и вбок, выходя из–под траектории пули, и у меня почти получилось. Только последняя вылетевшая из его пистолета слегка задела бок, и энергия начала вытекать из меня. Несколько секунд я смотрела прямо в лицо охранника, резко побледневшего и пытающегося перезарядить пистолет — этот профессионалом явно не был. Потом обошла его и закрыла у него перед носом двери палаты, оставив его внутри со Зварыгиным, и только тут позволила себе расслабиться и скользнуть в мир, который постепенно становился для меня родным. Следовало сделать еще кое–что… Кое–что гораздо более сложное и мучительное. Но откладывать больше было нельзя. Я и так тянула слишком долго.
* * *
Торесков, 21 августа. Виктор.
Виктор возвращался домой через парк, когда внезапно ощутил на себе чужой взгляд. Как же ему это все надоело… Он резко обернулся. Взгляд выхватил фигуру, стоящую у дерева, причем, даже находясь достаточно далеко, он понял, что здесь явно что–то не так. Слишком неуместной была фигура девушки в легком топике и джинсах в середине сентября, в такую погоду. Виктор даже сквозь ветровку ощущал пронизывающий ветер, но девушка словно не чувствовала его порывов, неотрывно смотря на него. Пожалуй, ему надоели эти загадки! Он развернулся и направился к ней.
