Виктор почувствовал, как его захлестывает ярость и желание уничтожить Феникса своими собственными руками. А Тиль… Тиль внезапно закинула голову назад и расхохоталась. Она смеялась совершенно искренне, и ему пришло в голову, что он ни разу не только не видел — но и не представлял ее такой. Уверенной в себе. Беззаботной. Сильной. Словно сбросившей невероятно тяжелый груз. Она пошла к ним, а на губах у нее играла улыбка.
— Нет, не пойдет. Мы не договоримся, Феникс.
— Тогда они умрут первыми.
— А вот и нет. — Она продолжала улыбаться.
— Умрут. Сначала они, потом ты. Мы на моей территории.
— Да. — Она остановилась возле него и Зварыгина. — Но одного ты не учитываешь — ты–то один. А у меня есть за кого умирать.
* * *
Столица, главный офис компании «Аэда», 27 августа. Тиль.
Нет, я не боялась. Я стояла рядом с Виктором и Зварыгиным, и понимала, что свой выбор сделала. И больше не испытывала ни капли страха. Да, Феникс был силен… Но он жил только для себя.
То, что он сказал, только поставило все на свои места. Люди были для него игрушками — или моделями для его экспериментов. А для меня они были частью моей души. Те, кого я знала и любила и давали мне принадлежность к человечеству. В это краткие мгновения, я поняла многое, очень многое. И нашла для себя ответ на самый главный вопрос.
— Как ты думаешь, что является мерой человечности? — Да, теперь я знала ответ. — Способность к самопожертвованию. Пока у нас остается цель, ради которой не жалко пожертвовать жизнью, мы остаемся людьми. Поэтому, несмотря на твой человеческий облик, ты не человек, Феникс… В отличие от меня.
Я улыбалась. Мне было очень легко — потому что я уже перешла свой Рубикон. В меня вливалась энергия — огромная, неисчерпаемая. Я тянула энергию мира потоков, тянула с такой силой и интенсивностью, что это не могло продолжаться долго. Тянула, разрушая свой разум, свою память, свое я… И продолжала тянуть, понимая, что умираю…
Несмотря на всю свою мощь, Феникс не мог сравниться со мной. Он был невероятно силен — но умирать не хотел. И поэтому проигрывал. Та энергия, которую он накопил в резервуаре, вливалась сейчас в него, в ту защиту, которую он возводил сейчас вокруг себя — но за моей спиной стояла мощь всего человечества.
Расстояний для меня не существовало — как не существовало и преград. Я чувствовала, как где–то далеко останавливались электростанции, не в силах дать затребованную мной энергию… По всему миру оставались без света города… Все электричество, вся существующая энергия принадлежала сейчас мне и только мне.
Моя третья смерть, выбранная мной добровольно и сознательно. Я знала, что живу сейчас последние мгновения своей жизни. И знала, что ничуть не жалею о своем выборе. Я видела лицо Феникса, уже понявшего, что происходит — но по–прежнему равнодушного. Где–то рядом были Вик и Зварыгин — но я их уже не ощущала. Весь мир сузился до одной точки — и, ощутив, что предел уже близок, я ударила, ударила всей накопленной энергией, чувствуя, как распрямляется тугая пружина, сметая защиту Феникса, как удар молотом сметает бумажный лист и понимая, что это конец для нас обоих…
* * *
Столица, главный офис компании «Аэда», 27 августа. Зварыгин.
Когда Химера встала напротив Феникса, закрывая их собой. Зварыгин замер. Он по–прежнему мог читать ее эмоции — и сейчас в каждом ее движении была решимость. Ее тело начало светится, все сильней и сильней, и он, почти не сознавая, что делает, упал на пол и откатился в сторону, выхватывая пистолет. Рефлексы сработали сами. От громкого взрыва вылетели стекла, и Иван поднял голову. Химера исчезла — как исчезло и сияние вокруг тела Лавирина. Он стоял, неуверенно пошатываясь, словно в прострации. Почти не целясь, Зварыгин выпустил в стоящего перед ним человека всю обойму, после чего подошел и склонился над телом. Лавирин был мертв — окончательно и бесповоротно — и, значит, Феникса больше не существовало.
В холл вбежал потрясенный Виктор и несколько мгновений смотрел на лежащее перед ним тело. Потом огляделся по сторонам.
— Тиль? — голос Виктора неуверенно разорвал царившую тишину. — Тиль!
— Она мертва. — Зварыгин сунул пистолет обратно в кобуру, пытаясь отогнать нахлынувшие эмоции.
— Нет! Она… Ты…Я убью тебя!
— Это лучший вариант, Вик. — В голосе Зварыгина прозвучала горечь. — Лучший вариант. Больше не существует ни Феникса… Ни Химеры.
Действительно, лучший вариант. Он выиграл. И уже почти не важно, какой ценой. За все приходится платить, и он не исключение. Перед глазами на мгновение возникла Химера, прекрасно понимающая, что ее ждет, но становящаяся против Феникса. Есть вещи, которые важнее жизни.
* * *
Столица, главный офис компании «Аэда», 27 августа. Виктор.
Виктор ошеломленно смотрел на загородившую его Тиль. Она шагнула вперед, светясь все сильней и сильней невероятным, обжигающим глаза светом — слабое сияние защиты Феникса терялось на этом фоне. Огненный призрак шагнул вперед и ударил — с руки сорвалась белоснежная молния, прошившая насквозь стоявшего перед ней Лавирина… И разлетевшаяся радужными искрами… Раздавшийся взрыв выкинул его наружу прямо через стеклянные двери. Лежа на асфальте и с трудом переводя дыхание, Виктор смотрел вверх и не мог отвести глаз. Над ним, распадаясь на огромные хлопья и опадая исчезающими звездами невероятных оттенков, таяла Завеса. И на синем небе ярко сияло солнце. Он с трудом встал на ноги, и едва не упал. Что–то кричали от заграждения, но он не обратил на это никакого внимания. Сейчас важно было другое. Он вбежал в холл и первое, что выхватил взгляд, был склонившийся над телом Лавирина Зварыгин.
— Тиль? Тиль! — он звал, в глубине души понимая, что ему не ответят.
— Она мертва. — Да, он знал это. Понимал. Но боль была слишком сильна. Хотелось отгородиться любой ценой.
— Я убью тебя!
— Все к лучшему, Вик. Лучший вариант. Больше не существует ни Феникса… Ни Химеры.
Виктор продолжал стоять, чувствуя, что слезы текут по щекам. Где–то в глубине души он со всей обреченностью понимал — Тиль больше нет. Даже на ненависть не осталось сил. Он никогда больше не получит от нее слов утешения и поддержки, никогда не увидит ее глаз…Химеры больше нет. Лучший вариант для многих…
* * *
Где–то в сети.
А в глубине иного мира продолжало жить изломанное, изуродованное невероятными энергиями сознание. Сознание жило… И не хотело умирать.
