Аля была так растеряна, что даже трубку положила не сразу. Ей нравился его спокойный тон, она и сама успокаивалась, слыша его чуть насмешливые и твердые интонации… Но сейчас она не могла их понять.
Пять минут назад она думала, что невозможно заговорить с ним о будущем – и вот он говорил о будущем так просто, словно оно было уже решено и все в нем было понятно. Он забежит днем на пять минут, отдаст паспорт. А потом? Уезжает он куда-то, что ли? Что значит – «когда вернусь»?
Аля машинально открыла холодильник, посмотрела на составленные в него тарелки с остатками вчерашнего ужина. Тарелки были большие, прозрачно-синие, и каждая тарелка была укутана тонкой пленкой. Пленка цеплялась к рукам, когда Аля доедала какой-то особенный горох, черную чечевицу…
Илья появился часов в двенадцать.
– Вижу, отдохнула, – сказал он, целуя Алю. – Глаза опять блестят, летаешь, как птичка!
– Как чижик-пыжик. – Забыв все свои тревоги, Аля радостно улыбалась, глядя на него.
– Чижик – это хорошо, – заметил Илья. – Тебе немножко подходит.
– Почему немножко? – сразу заинтересовалась она.
– Потому что не исчерпывает, – не стал вдаваться в подробности Илья. – Держи паспорт.
– Вот и прошли пять минут, – сказала Аля.
– Что значит – прошли пять минут? – удивился он.
– Ну, ты же сказал, что на пять минут днем забежишь, – напомнила она.
– А! – Илья улыбнулся. – Это образно было сказано, к тому же я был в кабинете не один. Не мог же я при секретарше и менеджере объяснять, сколько времени проведу с тобой. А проведу я ровно столько, чтобы успеть тебя обнять, поцеловать, раздеть и любить…
Говоря это, Илья привлек к себе Алю. Волна прошла по его телу и отдалась в ней, завершилась поцелуем. Прикрыв глаза, Аля почувствовала мягкое прикосновение его губ, нетерпеливое и страстное движение его языка у себя во рту.
Пуговиц на халате не было, и он торопливо расстегивал пуговицы на своей рубашке, на брюках…
– Пойдем в спальню? – прошептала Аля.
– Нет, – таким же страстным шепотом ответил он. – Здесь еще лучше будет, вот увидишь… Иногда так даже лучше бывает, ты почувствуешь…
Аля не могла чувствовать себя с ним лучше или хуже. Ей было просто хорошо, хотя это слово и в малой мере не передавало того, что с нею происходило – даже в первую ночь, сквозь накаты боли. И уж тем более теперь, когда все ее тело, каждой клеточкой, хотело его тела…
Илья прислонил ее к холодильнику, она почувствовала, как он прижался к ней бедрами, твердеющей плотью, и сама обняла его за талию.
– Вот видишь… – медленно, все крепче прижимаясь, произнес он. – Ты только не бойся этого, не стесняйся ничего. Мы с тобой так друг другу подходим, нечего нам стесняться. А теперь ты спиной повернись – посмотрим, как тебе больше понравится…
– Я не думаю ни о чем, Илюша, – вырвалось из ее полуоткрытых губ. – Мне с тобой…
…Они сидели за столом на кухне и смотрели друг на друга. Всего несколько минут прошло после того, как они разомкнули наконец объятия.
– Вот теперь пять минут прошли, – улыбнулся Илья. – Теперь, а не когда стрелка щелкнула!
– Ты не пообедаешь? – спросила Аля.
– У меня сегодня деловой обед, – покачал он головой. – А улетаю я вечером.
– Куда? – потерянным голосом спросила Аля.
Она уже успела забыть о своих недавних тревогах!
– А я тебе разве не говорил? – удивился Илья. – Говорил, кажется, да ты забыла от переживаний. Я в Японию лечу. Снимать будем, несколько клипов смонтируем, планы есть на будущее сотрудничество. Ты почему так расстроенно смотришь? – заметил он.
– Не расстроенно. – Аля попыталась улыбнуться. – Просто я вчера и правда не расслышала, вот и неожиданно… Надолго?
– Как сказать… На весь июль – точно. Алечка, да бог с тобой! Ну что такое месяц, сама подумай? А я вернусь, и мы с тобой придумаем что-нибудь необыкновенное! Какую-нибудь грандиозную штуку, чтобы ты забыла скуку! А по дороге из Японии, на Дальнем Востоке, я тебе поймаю тигра.
– Тигра? – едва не плача, улыбнулась Аля.
– Или дракона, – кивнул Илья. – Или вот такую зверюшку, только в натуральную величину.
Он достал из кармана костяную фигурку желтовато-белого цвета и положил Але на ладонь.
Это был миниатюрный Козерог. Но, несмотря на свою миниатюрность, Алин знак Зодиака выглядел как настоящая скульптура. Козерог застыл в такой неудержимой, такой естественной позе, как будто вот-вот должен был сорваться с места и устремиться куда-то.
– Ой, как красиво! – забыв обо всем, воскликнула Аля. – Какой он живой, Илюша, ты видишь?
– Конечно, вижу, – кивнул он, глядя на нее и улыбаясь. – А иначе зачем бы я стал тебе его дарить? Он на тебя похож.
– А откуда ты узнал, что это мой знак? – удивленно спросила Аля.
– Флюиды уловил, – сказал он, но тут же, заметив ее потрясенный вид, поспешил добавить: – Да в паспорте в твоем посмотрел. Разочарована?
– Нет, – рассмеялась Аля. – Наоборот.
Она только очаровывалась им – его незаметным вниманием, его легкими ласками.
– Я тебе позвоню, когда приеду, – сказал Илья. – Скучать буду!
– А с Моськой кто же останется? – спросила Аля, уже стоя в прихожей и глядя, как собачка подает Илье туфли.
– Мама заедет вечером, на дачу ее заберет, – ответил он.
– А вся посуда грязная осталась, – вспомнила Аля, услышав о том, что должна приехать Анна Германова.
– Ничего страшного, – махнул рукой Илья. – Мама в обморок не упадет. Да к тому же через пару часов домработница придет убирать. Думаешь, мы с Моськой сами посуду моем?
Они вышли на залитую летним солнцем улицу Немировича-Данченко. Але вдруг стало страшно. Как она будет жить в этом мире одна, без Ильи – целый месяц!
Глава 12
В эти сумасшедшие, воспаленные дни Аля почти не думала о родителях. Вернее, она гнала от себя мысли о них. Все равно ничего нельзя было сделать, все равно предстояло объяснение – зачем же думать об этом заранее?
Она даже не сказала им, что провалилась в ГИТИС. Просто повторила по телефону, что снова ночует у Ильи, и положила трубку. Конечно, это было жестоко по отношению к ним, Аля понимала. Но в тот день у нее просто не было сил еще на одно объяснение.
Она терпеть не могла ночевать не дома. Случаи, когда это происходило, по пальцам можно было пересчитать: на дне рождения у подружки задерживалась, на дачу ездили с одноклассниками. И всегда ей жаль было того особенного вечернего домашнего состояния, когда покой охватывает душу и можно спокойно думать о прошедшем дне, и завтрашний день не кажется трудным в окружении родных, надежных стен…
