Знаменитая надпись и в самом деле красовалась на белой, с золотой ручкой двери, которую Илья распахнул перед Алей. Сама же студия действительно была комфортна и изящна; впрочем, это Алю уже не удивляло. Чувствовалось, что в этой просторной круглой комнате должно быть одинаково хорошо и работать, и отдыхать – или думать, глядя в потолок…
Аля еще в домашнем кабинете Ильи догадалась, что даже обыкновенные канцтовары – все эти прозрачные коробочки с дискетами, пестрые скрепки, маркеры, степлеры и маленькие разноцветные карточки с короткими пометками, приклеенные в самых неожиданных местах – например, на экране компьютера или на книжном стеллаже, – создают ощущение особой непринужденности. С той же непринужденностью были разложены по полу какие-то эскизы – как будто бы художник на минуту вышел из студии и вот-вот должен был вернуться. И лампочки располагались словно в беспорядке, прикрепленные к длинному кронштейну на потолке или спускаясь вниз, как микрофоны.
Она сказала об этом Илье, и он кивнул, соглашаясь.
– Европейская непринужденность, я бы сказал, – заметил он. – Стильность. Теперь-то оно само собою получается, а сначала приходилось за этим следить. Покупать специально, в приличных фирмах. Ведь это все только кажется мелочами, а на самом деле формирует образ жизни. Можно, конечно, взять обыкновенные советские скрепки – бумаги не разлетятся. Но ты же чувствуешь, что это будет совсем не то? Мне, помню, девицу одну даже уволить пришлось, которая у нас за все эти дела отвечала: никак не хотела понимать…
В студии никого не было, и Аля, не отвлекаясь, разглядывала обстановку.
Ее внимание привлекла картина, висевшая прямо напротив входа и словно притягивавшая к себе лучи внимания каждого, кто открывал дверь. Казалось, что источник света скрыт где-то внутри этой картины, что он не зависит от общего освещения. Этот скрытый свет выхватывал на холсте из темноты небольшой круглый стол, за которым сидели трое. Они склонились над рисунками, разложенными на столе, и на верхнем рисунке тоже были изображены трое, сидящие за столом в рассеянном, таинственном свете… Картина повторялась, уходя в глубину самой себя, и бесконечно притягивала взгляд.
– Кто это? – спросила Аля, завороженно глядя на необыкновенную картину.
– Кто изображен или автор кто? – переспросил Илья. – Нарисованы мы все, и автор в том числе – вон он, Венька, а вот я, а это Костя, он в Америке теперь. – Подойдя к картине, он показал на фигуры за столом. – Немного на Чюрлениса похоже, по-моему. «Сказка королей», что ли. Но в общем, отражает… Вот так мы и начинали: сидели за столом, думали, спорили. Выпивали тоже. Время зря теряли, одним словом! Но без этого едва ли что-нибудь получилось бы. Как и без знаменитого дивана, – усмехнулся он.
– Вы и клипы здесь снимаете? – Аля огляделась в поисках какого-нибудь телевизионного оборудования.
– Нет, что ты, – улыбнулся Илья. – Что ж мы, видеокамерой снимаем? У нас классная аппаратура, и студия более чем профессиональная. Из Японии я еще кое-что привез. А здесь – так, место творческих размышлений. Иди ко мне, Алечка, – сказал он.
Он не сделал паузы после того, как говорил о студии, аппаратуре… Но тон его так переменился, даже голос стал настолько другим, что Аля замерла, всем телом прислушиваясь к его нарастающей страсти.
– Я тебя вспоминал, – сказал Илья, привлекая ее к себе. – Просто физически тебя чувствовал, даже в горле пересыхало – проснусь ночью, вспомню… Грудь твою маленькую, плечики острые, и этот изгиб.
Он медленно провел ладонью по Алиному бедру.
– А мне и вспоминать не надо было, я тебя не забывала, – прошептала она в ответ, прикасаясь губами к его груди и чувствуя его горячую кожу под рубашкой.
– Пойдем на диван. – Его голос стал таким глубоким, что рокотал в самой груди, к которой Аля прижималась лицом. – Я тебя наяву еще больше хочу…
Аля лежала на широком и действительно очень удобном кожаном диване, чувствуя во всем теле сладкий, неутихающий звон.
Илья уже встал и, не одеваясь, подошел к небольшому столику, выгнутому в виде латинской буквы S. На столике стоял белый электрический чайник и белые чашки с одинаковыми логотипами – такими же, как на его визитной карточке.
– Кофе выпьем, – сказал Илья, включая чайник. – Хорошо бы что покрепче, но нельзя, мне довольно серьезная беседа вечером предстоит.
– Кто-то должен прийти? – спросила Аля, пытаясь нащупать на полу свою одежду.
– Не сюда, – успокоил Илья. – И не сию секунду, время есть. Это в бизнес-клубе, я минут через сорок поеду.
– А ты правда обо мне думал? – спросила Аля, снова блаженно вытягиваясь на диване.
– Ну конечно, – кивнул он. – Это такая загадка – отношения двоих… Почему они возникают, почему именно между этими двумя людьми? Ведь у меня не было недостатка в женщинах, и вдруг – ты.
Аля вздрогнула при этих словах и отвела глаза, чтобы Илья не заметил мелькнувшего в них чувства.
– Ты же понимаешь, что до тебя у меня были женщины? – спросил он, бросая на нее быстрый взгляд.
– Конечно… – пробормотала она.
– Ну и хорошо, – кивнул он, подходя к ней; две чашки висели у него на пальцах, а на ладони стояла вазочка с кокосовым печеньем. – Алечка, ты была бы для меня куда менее привлекательна, если бы оказалась обыкновенной наивной дурочкой, каких тысячи среди твоих ровесниц. Хотя мне трудно даже представить тебя дурочкой, – улыбнулся он. – Пластика твоя не позволяет… У меня были до тебя женщины – и случайные, и те, с которыми я жил довольно долго. А теперь у меня есть ты, и ты меня ни с кем не делишь. Тебя удовлетворяет такой расклад? – спросил он, внимательно глядя на нее.
– Да, – кивнула Аля.
Ей нравилась его прямота, хотя никогда прежде мужчины не говорили ей о том, что у них были до нее женщины. Но ведь у нее и не было ни с кем таких отношений, как с Ильей… Она и вспомнить не могла прежних своих отношений с мужчинами; да их и не было вовсе.
– Это я не добродетельность свою тебе демонстрирую, – сказал он, – а констатирую факт. Я ничего не могу тебе обещать, Алечка, – в смысле, никакой сентиментальности. – Он присел на пол рядом с диваном, положил руку Але на грудь. – Ты сумела привлечь мое внимание, а это, поверь мне, нелегко. Меня к тебе потянуло, я не разочаровался сразу и надеюсь, что не разочаруюсь потом. Мне с тобой очень хорошо, мне хочется быть с тобой не только в постели, и тебе, кажется, тоже. Поэтому я позвонил тебе сегодня и позвоню снова, если ты позволишь. Конечно, все это не так рационально, как я сейчас объясняю, – улыбнулся он, смягчая свои слова. – И не холодная логика меня к тебе толкает. Но внутренний каркас наших отношений такой. Может быть, ты настроена более романтично – даже наверняка, и возраст у тебя соответствующий. Но можешь мне поверить: это единственное, что может дать современный мужчина – во всяком случае, моего круга. И это не так уж мало. Держи чашку, сейчас кофе разбавлю, – сказал он, услышав щелчок отключившегося чайника.
