– Спасибо, дядя Женя, спасибо, хватит! – Илья шутливо поднял руки. – Алечка будет думать, что судьба занесла ее в постель к ангелу!
– Почему же? – широко улыбнулся прорицатель. – Непостоянства у ангела хватает, не многим женщинам удается надолго привлечь его интерес. И время своих интимных связей он не планирует, что тоже создает некоторые неудобства для тех, кто привык к размеренному ритму сексуальных контактов…
– Брось, Илюша, голову дурить Сашеньке, а то уведу. – Венька подошел незаметно и обнял Алю сзади за плечи. – Я-то половой аритмией не страдаю, ты ж знаешь: всегда готов!
Венька успел изрядно набраться: он пошатывался и не столько обнимал Алю, сколько держался за ее плечи. Говорил он как-то замедленно, хотя невеселый блеск его глаз теперь казался совершенно лихорадочным.
Илья бросил на него короткий взгляд.
– Бен, по-моему, тебе хватит, – негромко сказал он. – Хрена ли ты тогда зашаманился?
– Тоже вспомнил! – криво усмехнулся Венька. – Когда это было, я уже два месяца как расшаманился. Оно, может, на мою творческую потенцию влияло, а также и не творческую!
– Как знаешь, – пожал плечами Илья. – Ну, Алечка, не напугал тебя мой сексуальный силуэт? – спросил он.
– Да не очень, – улыбнулась Аля, пытаясь высвободиться из Венькиных объятий, однако опасаясь, что он при этом упадет. – Чего там пугаться – после огненных-то плясок!
– А, это ты умница, – вспомнил Илья. – Совсем забыл тебя похвалить, увлекся эротическими фантазиями. Правда, Венька? – спросил он. – Умница Алечка, не растерялась!
Венька кивнул, ткнувшись подбородком в Алино плечо.
– Практически Айседора Дункан, – хмыкнул он прямо ей в ухо. – Ладно, ребята, я пойду довеселюсь до кондиции, пока водку всю не выжрали.
– Ты смотри не исчезай без меня. – Илья придержал его за рукав. – Давно в ментовке ночевал?
– Да я, может, вообще выходить не буду, – махнул рукой тот. – Залягу тут где-нибудь, места хватает.
Он снова исчез, смешавшись с толпой. Глядя ему вслед, Аля заметила, что обстановка переменилась – кажется, всего за те несколько минут, что они беседовали с прорицателем. Похоже, количество выпитого перешло в качество, и зал больше не кипел безудержным весельем.
Некоторые уже довеселились до кондиции и тихо дремали, развалившись на стульях.
Пожарные уехали.
Кто-то блевал в углу, держа перед собой вазу с недоеденным салатом.
Приметного парня в костюме цвета морской волны выводили с заломленными руками два дюжих секьюрити.
Чувствовалась общая несвязность речей, хотя все говорили громко и разом.
Длинноногие девушки неприкаянно бродили по залу: голодноватый блеск в глазах мужчин сменился пьяным довольством, и мало кто обращал внимание на красавиц. Аля заметила, что почти все присутствующие женщины, независимо от возраста, были в мини-юбках и, несмотря на жару, в блестящих колготках. Алое платье, в котором она так нравилась себе еще сегодня утром, вдруг стало ей неприятно, как чужое…
Илья стоял в углу зала, чтобы телекамера не захватывала общую картину, и спокойно говорил, глядя в объектив:
– Прецедентов хватает: Илья Пророк – обличитель стяжателей, Илья Муромец – заступник за слабых, Илья-брандмейстер только что продемонстрировал нам укрощение огня. Так что наша стебная затея оказалась тем мостиком, который…
Аля вспомнила, что за весь вечер не выпила ни глотка да и съела всего одну плетенную из теста корзиночку с каким-то разноцветным салатом. Сначала волновалась перед выступлением, потом слушала про сексуальный портрет…
Прислушавшись к интонациям Ильи, она с удивлением поняла, что и он, похоже, сегодня не пил.
Это было особенно заметно на фоне вдребезги пьяного Веньки. Тот уже не крутился в толпе, а, обмякнув, сидел на стуле прямо посередине зала. Голова свешивалась ему на грудь, длинные волосы растрепались и падали на лицо. Люди то натыкались на него, то, машинально матерясь, обходили его стул.
Но, несмотря на эту обычную пьяную позу, совершенно не казалось, что Венька отдыхает. Даже наоборот: что-то тревожное, беспокойное было в том, как он сидел на стуле посреди зала… Как птица без гнезда.
Але не то чтобы стало скучно – скорее она поняла, что ей с самого начала не было весело… Просто сначала она еще волновалась, что будет плохо изображать дух огня, и ей было не до того, чтобы оценивать собственное состояние. Теперь же она сидела на краю разоренного стола, выглядевшего как поле битвы, болтала ногами в красных ботинках и смотрела, как гаснет недавнее веселье, потушенное винными потоками, словно полыхающая баранья нога.
Это было так странно!.. Аля вдруг вспомнила, как праздновали Нелькин день рождения в клубе «Титаник». Как весело было, как уходить не хотелось… Она и сегодняшнего «бенца» ждала с предвкушением такой же бесшабашной радости. Ведь все было то же самое, даже, может быть, люди были те же самые – и все было теперь совсем по-другому.
«Да что ж это мне не весело? – думала она, прихлебывая водку, которую разбавила минеральной водой в чудом найденном чистом бокале. – Что я, лучше других или, наоборот, – хуже?»
– Тоскуешь, Сашенька?
Венька, сидевший на своем стуле неподалеку, смотрел на нее почти в упор. Самое удивительное, что глаза у него были совершенно трезвые. Даже не верилось, что всего пять минут назад он выглядел пьяной развалиной. Теперь только его бледность напоминала об этом.
– Ой, да ты протрезвел, что ли? – удивленно спросила Аля, спрыгивая со стола.
– Да, есть такая неприятная особенность организма, – поморщился Венька, тоже вставая и отшвыривая стул ногой.
Он чуть не сбил с ног миловидную девушку в желто-зеленом платье, со слегка размазанной по лицу помадой и потеками туши на щеках.
– Идиот, – без злобы заметила она. – Лучше б трахнул.
– Неприятная, говорю, особенность, – не обращая внимания на замечание, повторил Венька. – Трезвею, как скотина, и как раз к тому моменту, когда уже и догнаться нечем.
– Тут где-то водка была. – Аля поискала на столе бутылку, из которой наливала себе, но бутылка уже исчезла. – Хочешь, мою допей, – предложила она. – Только я минералкой разбавила.
Венька улыбнулся, услышав ее предложение.
– Спасибо, дитятко, – сказал он. – Я уж как-нибудь сам. Глотну, курну, все наладится.
Голова у Али слегка кружилась от разбавленной водки, и говорить ей было легко. Впрочем, с Венькой ей с самого начала легко было говорить, даже без допинга.
– Слушай, – спросила она, – а что, я полной дурой кажусь?
– Кому?
– Тебе, Илье, вообще – всем.
– А тебе не все равно, кем ты кажешься? – спросил он.
– Да вообще-то нет… Ведь сам себя всегда чувствуешь таким умным, таким чутким! Кажется: я-то уж все понимаю, со стороны на все смотрю. Иронизировать хочется… Разве не обидно, когда над тобой при этом смеются?
