– Да я не волнуюсь, – не сдержала улыбки Аля.
– Вот и выпьем за успех нашего так неожиданно возникшего дела, – сказал Глеб Семенович, наливая себе и Але стаканы до краев. – Нет, но вот смеху будет, если окажется, что мы с вами сегодняшней ночью решили вашу судьбу!
Видно было, что старик волнуется. Он потирал ладони, словно согревая их, хотя ночь была теплая, безветренная, и от нетерпения то вскакивал из своей качалки, то падал в нее снова.
– Завтра же и напишу на свежую голову, – заключил он.
– Что же вы обо мне напишете, Глеб Семенович? – попыталась охладить его пыл Аля. – Вы же меня совсем не знаете, мне просто неудобно…
– Ерунда! – махнул он рукой. – Могу я со старым товарищем поделиться своими наблюдениями? Я же вам еще и благодарен буду, что письмо доставите, и кое-какие книжки ему передам в подарок, у него день рождения скоро. А то на почту сейчас надежды никакой.
Глава 16
Аля не знала, в котором часу вошла наконец во флигель. Свет она не включала, а в темноте не был виден маленький циферблат ее часов. Она не чувствовала усталости, и спать ей не хотелось. Ей было весело от того ощущения свободы, которое так беспричинно появилось в ней сегодня и от которого будущее казалось ей счастливым.
Музыка, гремевшая на набережной, была почти не слышна на углу Мичурина и Десантников, хотя от моря было пять минут ходу.
Она легла на свою кровать и все-таки закрыла глаза, пытаясь уснуть. Но уснуть не удавалось, и минуты тянулись медленно, как это всегда бывает во время бессонницы.
«Завтра уеду, – думала Аля. – Или послезавтра. Билетов нет, плевать, попрошусь как-нибудь на поезд, доберусь. В самом деле, что ж так сидеть? Надо что-то делать!»
Она не очень ясно представляла себе, что именно ей надо делать. Но то, что говорил сегодня Глеб Семенович, поразило ее. Конечно, он был прав, она и сама это чувствовала, но не могла высказать такими ясными словами.
Престижно или непрестижно то, чем она хотела заниматься всего год назад, нужен хоть кому-нибудь тот театр, какой она себе представляла, или всем нужны только рекламные клипы… Какая разница? Какое значение это может иметь для ее жизни – чей-то праздный интерес или чье-то безразличие? Что это значит по сравнению с тем счастливым трепетом, который она помнила в себе, когда произносила на сцене слова Марусеньки – голосом, полным силы, звона и веселья! Или встречала взгляд Карталова, непонятный и тревожащий, которым он смотрел на нее, когда она показывала, как появляется Козлоногая!
Называлось ли это ее состояние эгоизмом, как она сама для себя его называла, или как-нибудь иначе, – это было для нее сейчас неважно. Ей хотелось жить так, как подсказывала ее душа, и она чувствовала, что никто не может ей помешать.
Крутясь с боку на бок, бессонно глядя в белое перекрестье оконной рамы, Аля слышала, как постепенно стихает музыка на набережной, как начинают расходиться по домам компании. Чьи-то пьяные и веселые крики то и дело слышались на улице под окном.
«Бедный Макс, – подумала Аля. – Эти-то точно сутки могут сидеть! Когда он теперь явится?»
К счастью, душевное напряжение, в котором она находилась, начало понемногу спадать. Сон затуманил ей голову, глаза стали закрываться, и она наконец почувствовала, как медленно, словно сопротивляясь, засыпает.
Аля вздрогнула от торопливого, назойливого стука в окно и стремительно села на кровати. Сон еще не отпустил ее, хотя был неглубоким, поверхностным и нервным.
– Что такое, кто там? – слишком громко, как всегда говорят спросонья, спросила она.
– Я, Алька, я! – раздалось под окном. – Открой, поговорить надо.
Она не узнала этого торопливого голоса, но, не успевая соображать, распахнула окно. На улице, под забором, стоял Витек Царько и снизу вверх смотрел на нее испуганным взглядом.
– Витя? – удивилась она, стряхивая остатки короткого сна. – Ты чего, что случилось? Ты к Максу?
– Да нет, – торопливо махнул рукой он. – К тебе, Алька, какой Макс, он же там…
– Поет еще, что ли? Который час?
Уже светало – значит, было не меньше пяти часов утра.
– Ты бы вышла? – попросил Витек. – Неохота орать тут на всю улицу, услышит кто…
– Сейчас, – кивнула Аля. – Оденусь только, подожди.
Она быстро натянула на купальник, в котором уснула, оранжевую маечку, короткую юбку и, чтобы не идти через двор, не открывать калитку, вылезла прямо в окно на ракушечный забор и спустилась по нему вниз, на улицу.
– Что случилось? – повторила она, глядя в испуганные, округлившиеся глаза Витька.
– Да ничего пока, – ответил он, пытаясь говорить успокаивающим тоном – что, впрочем, ему не удавалось. – Тут такое дело только… Серый, в общем…
«Так я и знала! – рассердившись, подумала Аля. – Хотя – какая разница? Пошел бы он… Все равно же уехать собиралась, придется теперь поторопиться».
– Вот что, Витя, – сказала она, – передай от меня своему Серому – только скажи, что от меня, чтоб он на тебя не обиделся! – что мне его желания до лампады, понял?
– Да понял, понял, – уныло кивнул Витек. – Я ж еще не сказал, Алька, ты послушай… Он пока что уехал, уже часа два как.
– Что так быстро навеселились? – удивилась она.
– Специально без предупрежденья отвалили, – объяснил Витек. – В Судак поехали, у них там проблемы, я так понял, не платит кто-то, обнаглел. Ну, поехали разбираться.
– Мне их маршруты неинтересны, – оборвала его Аля. – Я тут при чем?
– Да ты, ясное дело, ни при чем, – согласился он. – Но я ж говорю, Серый сказал сказать… В общем, сказал, он вернется вечером сегодня, так чтоб ты его ждала и все такое… Он за тобой пошлет. Понимаешь?
– Понимаю, не маленькая, – усмехнулась Аля. – А ты, Витюня, понял, куда его надо послать от моего имени? Да ты не бойся, – добавила она, заметив растерянность, мелькнувшую в его глазах. – Я уезжаю завтра, то есть уже сегодня, так ему и скажешь. На нет и суда нет, ты свое дело сделал, все передал, а я себе спокойно отъехала. Какие к тебе у него могут быть претензии?
– Ко мне никаких, – кивнул он. – Но, Алька… Он же не тельпух какой-нибудь, Серый… – Витек помедлил, точно не решаясь продолжать. – Короче, он Макса с собой взял в Судак. Сказал, что, когда вернется, он тебе мужа лично и вернет. Как только даст, так сразу и верну, – после еще одной нерешительной паузы повторил Витек фразу Серого.
Аля почувствовала, как медленный холод охватывает ее всю, даже волосы начинают шевелиться от этого холода, словно от ветра.
– Как это? – задыхаясь, спросила она. – У него что, не все дома?
– Почему? – пожал плечами Витек. – Он как раз быстро соображает. Что он, дурак? Ему ж неинтересно тебя насиловать, а так – он же понимает, никуда ты не денешься…
