Да, я любила бывшего, но это любовь слишком сильно сочеталась во мне с удобством. Разве сложно любить молодого, богатого, успешного человека, который, на минуточку, любит и балует тебя?
Наш разрыв, словно обнажил всю уродливость моего прошлого, а попытка жить самостоятельно доказала, что все проблемы, которые теперь приходится решать самой доставляют сильный дискомфорт на грани истерики.
Есть люди, которые получают удовольствие от работы. Неважно какой: умственной или физической. Я получаю удовольствие только от танца, а все остальное делаю на чистом упрямстве. Последнее постепенно кончается, оставляя наедине с неприглядной реальностью, в которой единственное будущее которое меня ждет этой деревне -бесконечный физический труд и одиночество. Так себе перспектива. Умом я понимаю, что подобные мысли продиктованы трусостью и жалостью к себе и от этого становиться еще противнее.
Велосипед неспешно катится вперед. Я автоматически кручу педали, все яростнее разгоняя свой скоростной транспорт. Ветер все сильнее бьет в лицо, развевая короткие пряди волос, и я на миг прикрываю глаза, понемногу отходя от случившегося срыва. Слезы еще катятся из глаз, но разум постепенно проясняется. Правда, недостаточно быстро, чтобы заметить внезапно образовавшуюся помеху справа.
Сильный толчок и я впечатываюсь передним колесом в крыло большого черного внедорожника. О силы удара меня по инерции вскидывает вперед, и я лечу на капот автомобиля.
Лицо неумолимо впечатывается в нагретый солнцем металл, а ногу простреливает острой болью.
- М-м-м, - стону я и пытаюсь соскользнуть с капота сама, но сильные руки вовремя подхватывают и не дают упасть на дорогу.
- Вика! - слышится над ухом, грозный голос моего любимого соседа, - Что болит?!
Я с трудом фокусирую взгляд на взволнованном лице гамадрила и стону: - Нога-а-а..., голова-а-а
- Сейчас, - шепчет он и, вместе со мной на руках торопиться к задней двери машины, -Сейчас мы поедем.
- Куда нафиг поедем? - выстанываю, ощупывая лоб, которым собственно и треснулась.
- В травмпункт.
- Так это ж до райцентра пиликать. Лучше домой.
- Совсем сдурела! - рыкнул на меня мужчина, - У тебя перелом! Какое домой?!
Дмитрий осторожно укладывает мою тушку на заднее сиденье авто, а я только сейчас замечаю, что моя нога в районе икры неестественно вывернута. Чуть подтягиваюсь и дотрагиваюсь по места сгиба.
- Мне должно быть адски больно, - говорю севшему за руль гамадрилу.
- Это от шока боль притупилась, - он обеспокоенно смотрит на меня в зеркало заднего вида.
Автомобиль трогается с места, и тут я вспоминаю:
- Мой велик! Дима надо забрать мой велик!
- Вик, он помялся.
- Ну, и что. А вдруг украдут мой велик! - истерично всхлипываю я и понимаю, что меня начинает трясти.
Видимо, потнемногу начинает отпускать, потому что боль в ноге постепенно нарастает, и я уже тихонько поскуливаю, не зная как прекратить это безумие. Голова кружится, меня слегка подташнивает и хочется умереть прямо здесь только бы больше не испытывать эти адовы муки.
Гамадрил видя, что я медленно, но верно впадаю в истерику, покорно вернулся к месту нашего ДТП, загрузил мой побитый велик в багажник и поспешил обратно за руль.
- Ты как? - в который раз спросил он, добавляя к тому взрывному коктейлю эмоций, что уже намешан еще и раздражение.
- Как сбитая машиной девушка с неудавшейся личной жизнь! - рявкаю в ответ, - Вези уже, если не хочешь, чтобы я заблевала тебе салон новой тачки.
Какое-то время мы едем молча, каждый думая о своем и в итоге Дима не выдерживает первым:
- Вик, а почему с неудавшейся личной жизнь -то? Все так плохо?
Кошусь на его откормленную морду и, поморщившись отвечаю:
- Как будто у тебя хорошо?
Он напряженно сопит и снова кидает на меня быстрый, полный невыразимого сожаления взгляд:
- У меня было бы все хорошо, если одна строптива кобылка не была такой принципиальной стервой.
- Это я-то кобылка?! - задохнулась я от возмущения.
- То есть со стервой ты согласна? - ироничной изгибает брови он и заруливает на парковку перед зданием районной больницы.
Я молча пыхчу в ответ впервые со дня нашего знакомства, не зная, что ответить. Привычное красноречие мне изменяет. От боли, шока или просто от усталости, но я позволяю гамадрилу насладится этим моментом - последнее слово сегодня осталось за ним.
Между тем мужчина бодренько выпрыгивает из машины, открывает заднюю дверь, берет меня на ручки и радостно добавляет:
- Если глазами от злости сверкаешь - значить жить будешь. Уже и тошнота прошла.
- Твоими стараниями, - киваю на свою ногу.
Самодовольная улыбка быстро слетает с лица Димы, и он виновато опускает взгляд:
- Прости, Вик. Ты так резко вывернула из -за тех кустов, что я не смог затормозить раньше.
Ответить не успела, потому что гамадрил вместе со мной на руках почти сорвался на бег в сторону приемного покоя.
Там он аккуратно посадил меня на кушетку и заглянул в сестринскую.
Его не было всего пару минут, а в следующую секунду вокруг меня уже закрутились врач-травматолог и медсестра.
- Да, как же вы та не аккуратно девушка. Упали? - проворковала медсестра, что в этот момент дела какие-то пометки в большом журнале.
Метнула быстрый взгляд в сторону Боброва, но он, зараза такой, тут же отвел свой, оставив мне выбор самой решать, как обставить эту ситуацию. По факту было ДТП с наездом на велосипедиста, но зачем раздувать из мухи слона, тем более гамадрил не жадный - оплатит мне лечение и, судя по тому с каким рвением передо мной прыгает травматолог - уже начал платить.
- Да, - кивнула девушке, - Так неудачно получилось. Оступилась на лестнице.
- А почему тогда на лбу шишка? - внимательно посмотрела она.
- Так треснулась о перекладину пока летела, - не моргнув и глазом соврала я и тут же взвыла от боли, когда врач чуть тронул поврежденное место.
- Сотрясения нет, но пусть лучше вас посмотрит невропатолог. Наталья Геннадьевна сейчас на приеме, но спуститься через двадцать минут. Вы пока с Викторией Максимовной идете на рентген. Вот направление, - произнес врач, - Вам кресло надо?
Дима покачал головой и снова подхватил меня на руки, прижав в себе. Это, признаться немного напрягало, но на глупые возражения сил не оставалось. Голова раскалывалась, нога распухла еще сильнее, а от болезненной пульсации снова на глаза стали наворачивались слезы.
- Больно, - захныкала я Диме в ухо, - почему они не вколют мне обезболивающего?
