В какой-то момент Кристина решила петь. Песни сменились рыданиями, те – проклятиями. Пока, наконец, не вернулась тишина. Она была вкрадчивой и ехидной, как будто знала что-то, до чего никак не могла достучаться ограниченная и глупая девочка. Кристина вслушивалась в нее, и в душе все ярче зрело желание покончить со всем этим. Среди вещей, найденных у покойника, был столовый нож. Наложить на себя руки.
– Какой там, – скривилась Кристина. – Не выдержат. На забор не могу взлезть, а тут – с собой покончить.
Тишина настойчиво лезла в уши и копошилась у нее внутри. Чтобы не слушать ее, Кристина начала разговаривать сама с собой.
– Ходишь по кругу. Так не годится. Дверь и потолок отпадают. Забудь про них. Вообще не бери в расчет. Что остается? Бак – без вариантов. Тоже выкинь. Окна – хрень. Плюнь и разотри. Что еще бывает в фильмах? Потайной выход? Боже мой, очнись. Это котельная! Какие-нибудь коммуникации. Лифт. Доставка. Вентиляция. Вентиляция!
Комната перерыта вверх дном. Значит, прихожая. Кристина в очередной раз ощупала ее от пола до предела своего роста. Ничего. Она вернулась в комнату и бросилась на бак с кулаками.
– Пожалуйста! Пожалуйста!
«Ты ни разу не смотрела за баком!» – осенило ее. Или это ангел снизошел до подсказки?
У пола бак вплотную примыкал к стене.
«Лезь на бак».
– Чертова дура! – ликовала Кристина, пытаясь вскарабкаться по вентилям наверх. – Так бы и сгнила тут, если бы…
У самого потолка к стене была привинчена решетка из рифленой жести. Пришлось спуститься за ножом и потратить полчаса, откручивая болты.
Решетка скрывала небольшое квадратное окно.
Труба вентиляции исчезала в стене, почти отвесно уходя в пол. Ее ширины едва хватало, чтобы Кристина могла протиснуться туда, вытянувшись в струнку.
– Придется нырять руками вперед, – сказала Кристина и почувствовала, как остро натянулись жилы. – Там может быть что угодно. Вода… Нет, – тут же одернула себя. – Вряд ли. Но ты можешь застрять. И тогда верная смерть. Никто никогда не найдет тебя там. Здесь есть хоть какой-то шанс. Там – его не будет.
Кристина слышала, как неистово бьется сердце. Грудь ходила ходуном, рот жадно хватал воздух, точно надеялся надышаться впрок.
– Еще ты можешь задохнуться, – она все добавляла и добавляла, не могла остановиться. – Метан. Углекислота. У тебя нет даже света. Ты совсем идиотка, чтобы пойти на такое?! Ты точно застрянешь. Или просто не заставишь себя…
И чтобы не слышать, сломать, исключить любые сомнения, вколотить страх так глубоко, чтобы тот сдох под тяжестью неизбежного, Кристина подскочила к вентиляционной шахте и швырнула себя вниз.
Из чернильной глубины тянуло многолетней сыростью.
Это длилось века.
Кристина потеряла ощущения верха и низа.
Ее глаза затянуло пленкой кромешной слепоты.
Иногда она достигала поворота, который не могла пройти с наскока. Тогда ей приходилось отключать все, кроме внутренней рептилии, и изгибаться всем телом, как бескостной ящерице, как капле масла, которое хочет просочиться сквозь трещину. Она чувствовала чужие прикосновения. Пауки и мокрицы путешествовали в ее одежде, волосах и складках кожи, покидая Кристину, когда приходило время. Крысы щерились на нее бесцветными в темноте зубами и отступали. Слишком непостижимая для них.
Самое большое существо в подземном мире. Королева тоннелей.
Ее имя потеряло вкус, выбелилось, как шерсть альбиносов.
Кристина чуяла запах прошлых жизней.
Лаз вел ее сквозь эпохи, ввинчивал в плоть земли, удочерял, она слышала голоса.
Иногда он забирал ее дыхание. Кристина ползла, чувствуя, что задыхается, тесная труба сдавливала ее со всех сторон, превращала в червя – существо, способное дышать кожей или вовсе не нуждающееся в кислороде.
Редко Кристина приходила в себя.
Паника разбивала ее о стены вентиляционного колодца, она визжала, пока не срывала голос, но и тогда продолжала хрипеть, пыталась вырваться, разодрать себе вены, вскрыть горло, чтобы не чувствовать, как ее проталкивает по своему каменностенному пищеводу огромный неведомый монстр.
В один из таких моментов она почуяла, как стена слева от нее поддается. Кристина надавила плечом, подтянула руки, попыталась расшатать, опрокинуть. Она не помнила, зачем делает это, но инстинкт, неразумное, древнее, живое, кричал, что отказывается продолжать путь во тьме.
Над ухом заскрипело. Запах, густой, как сметана, залепил Кристинины ноздри. Чьи-то руки вцепились ей в плечи и потащили, обдирая, наружу.
Решетка стукнула позади нее сомкнувшейся челюстью.
– Невероятно, – Кристина очнулась от голоса Барбары. – Как же он ее пропустил? Убийца тоже был ребенком?
Человек по имени Свет
Проходили мимо магазинчика Мо, когда Шейла придержала Лайта за рукав и мотнула головой в сторону входа. Наблюдательность, за время общения с мертвецами и рыборотыми выросшая на три головы, не оставила Лайту ни единого шанса: придется лезть в опечатанное копами здание.
– Ключ, – пробренчала кукла голосом заводной игрушки.
– Я не найду, – попробовал Лайт. – Там целый магазин всякого.
– Ключ, – сжала липкую клешню Шейла, и Лайт понял, что не готов вставать против.
Он проклинал свою мягкотелость. Мгновения, проведенные с Мириам, поблекли, романтическая позолота, когда-то так трогательно скрашивавшая серый быт, растрескалась и облетела. Расстрельная команда будней поставила Лайта к стенке. В душе моросил дождь, и каркали вороны. Дорожные знаки «Лузер» и «Тебя используют» мерещились на каждом перекрестке.
– Какой ключ? – сдался Лайт. – От чего он хотя бы?
Шейла не сводила с него своих бутылочных глаз. Конус ее головы напоминал театральную тумбу, которую плотно залепили афишами. Отдельные куски скотча отклеились и парусили на ветру.
– Маленькая дрянь! – не выдержал Лайт и вцепился в хрустнувшие локти куклы. – Ты можешь объяснить, что это за ключ?!
– Слова. Ослабляют. Пружину, – выдавила Шейла. – Умру.
– Безумие, – сдулся Лайт. – Полный бред. – Шейла продолжала стоять посреди улицы. – Да, знаю, знаю! Ключ!
Тишина в разгромленном магазине стояла такая, что каждый шаг Лайта звучал, как выстрел. Здесь можно было найти что угодно, но только не то, что нужно. Лайт заблудился среди курганов опрокинутой мебели и липких озер краски. Судя по отпечаткам ног, буквально пару часов назад здесь было людно. «Может, ключ у них? – мысль выскользнула на улицу вдогонку следам, но Лайт не спешил за ними. – Мириам, радость моя, подскажи. Сейчас тот самый случай, когда я обменял бы сотню бесценных, но непонятных видений на одно – конкретное».
