– Вы можете говорить, инспектор, пока я наблюдаю за ними. Я плачу этим людям почасовую зарплату.
Ким пришло в голову слово «неумолимая». Да, эта женщина ни при каких обстоятельствах не уступит никому ни пяди.
– Мисс Эванс, мы бы хотели, чтобы вы отвлеклись от вашего занятия на пару минут. Или, если хотите, мы можем поговорить в участке.
– Вот именно, – сказала женщина, не моргнув глазом. – Так что встретимся там в конце недели. А если вам невтерпеж, то лучше задавайте ваши вопросы, инспектор. Я вполне могу заниматься несколькими вещами одновременно.
Ким взглянула на Брайанта, чтобы понять, не является ли ее желание придушить эту суку на месте чем-то из ряда вон выходящим. Судорога, пробежавшая по его лицу, сказала ей, что нет, не является.
– Мисс Эванс, мы знаем, куда ваша сестра собиралась уехать на пару дней, и мы уверены, что вам это тоже известно.
Вероника начала было возражать…
– И не стоит нас недооценивать, мисс Эванс. Вы знали все о планах и поездках вашей сестры. Вы и чашки чая не могли выпить, не посоветовавшись друг с другом. Прошу вас объяснить, почему вы решили скрыть от нас эту информацию.
Если Веронику и удивила перемена в тоне Ким, она ничем этого не выдала, продолжая наблюдать за действиями уборщиков.
– Вы же понимаете, что чем больше вы хотите что-то от нас скрыть, тем сильнее я буду копать, – продолжила Ким, решившая любым способом донести до женщины свою мысль. – Поэтому, что бы вы ни думали…
– Я сказала ей, чтобы она туда не ездила, хотя и не понимаю, какое вам до всего этого дело. И я не скажу вам ничего, что позволит вам узнать хоть что-то о нашем прошлом.
– Как детективы, расследующие данное дело, мы будем сами решать, до чего нам есть дело, а до чего нет. А так как Белинда – ваша единственная родственница из известных нам, то вы могли бы с бо€льшим энтузиазмом помогать нам искать убийцу.
Ким была на грани того, чтобы надеть на Веронику наручники за препятствие отправлению правосудия.
– Вам надо больше внимания уделить поискам психа, заманившего ее в парк, чтобы убить, а не заниматься перетряхиванием…
– Чего именно? – уточнила Ким.
– Да так, ничего, инспектор. Я вас слушаю…
– Для чего она ехала на это мероприятие? Что ее интересовало?
– То же, что и всегда, – возможность учиться. Нет ничего более поразительного, чем мозг взрослого человека, заключенный в детское тело. Она ехала наблюдать, изучать, общаться. Это все, что мне известно.
Закончив, Вероника сжала челюсти. Она вовсе не думала и не собиралась извиняться перед ними за то, что ничего им не рассказала, и никакие действия со стороны Ким ничего не изменили бы.
– Мисс Эванс, мы проверили ваш разговор по «Скайпу» с редактором «Телеграф», и получается так, что он закончился гораздо раньше, чем вы сообщили нам.
Вероника пожала плечами – казалось, это не произвело на нее никакого впечатления.
– Я же сказала, что все книги и журналы можно выбрасывать, – крикнула она кому-то за спиной Ким.
Одна из женщин замерла со стопкой книг в руках.
– Но ведь любой из благотворительных магазинов…
– В мусор. – Вероника явно не хотела, чтобы оставалось хоть что-то, напоминавшее о ее сестре.
– Мисс Эванс, где же вы были в понедельник вечером между половиной одиннадцатого и одиннадцатью утра? И поточнее, пожалуйста.
Наконец Вероника повернулась к Ким своим каменным лицом и посмотрела на нее немигающим взглядом.
– Детектив-инспектор Стоун, вы не зачитали мне мои права, я не нахожусь под арестом и не собираюсь отвечать на этот вопрос. Прошу вас покинуть мой дом, а если вы этого не сделаете, то я буду вынуждена направить официальную жалобу вашему руководству.
– Вероника, да что же вы… вашу мать, пытаетесь от нас скрыть? – не сдержалась Ким.
Женщина достала мобильный телефон.
– Я прошу вас немедленно покинуть этот дом и оставить нас в покое, – решительно потребовала она.
У Ким не было других вариантов, кроме как развернуться и выйти из дома, размышляя при этом, почему Вероника употребила местоимение нас.
Глава 49
Прежде чем войти, Пенн заставил женщину помучиться добрых двадцать минут.
И Линн, и Дуг настаивали на том, чтобы составить ему компанию, но он отказался. В принципе, он готов был убить эту женщину, но она попросила о личной встрече, и именно ее она и получит. А если продолжит придуриваться, то еще и вынесет ему часть мозга.
– Миссис Нориева, – холодно произнес Пенн, усаживаясь. В руках у него не было ни бумаги, ни папок, ни блокнота.
Женщина взглянула на магнитофон возле стены.
– Не имеет смысла, – Пенн покачал головой. – Все, что вы мне расскажете, не может быть использовано в качестве свидетельских показаний. Ни одно жюри присяжных в стране не поверит ни одному вашему слову, – откровенно добавил он. – Боюсь, что и я тоже не поверю.
После того как она вела себя в суде накануне и после того как еще раньше поменяла свои показания, Ирина могла признаться в чем угодно – присяжные только покачают головой и не примут во внимание ни одно ее слово.
– Я солгала, – прошептала женщина и положила руки на стол.
– Мы это знаем, миссис Нориева. Просто пытаемся понять, когда именно, – по-прежнему холодно ответил ей Пенн.
Женщина кивнула в знак того, что понимает его.
– Знаю, вы злитесь на то, что я вчера сказала, но я больше не могу лгать…
Пенн постарался объективно оценить ее состояние. Она выглядела усталой, волосы опять были растрепаны, а на лице не было никаких следов косметики. Но не эти перемены были главными. Изменился ее взгляд. Впервые Пенн заметил страх в ее глазах.
– Продолжайте, Ирина, – предложил он. – Скажите же то, ради чего вы сюда пришли.
Женщина сцепила руки и с трудом сглотнула.
– В тот вечер я была с ним. Муж точно был дома.
– И почему вы говорите об этом сейчас? – Пенн постарался, чтобы его голос звучал нейтрально.
– Потому что это правда. Люди умирают. Мой сосед…
– … был убит, Ирина, и мы даже не представляем почему. Но почему я должен вам верить? – Пенн был разочарован. – И как тогда вы объясните футболку со следами крови, найденную в вашем сарае после того, как вы в первый раз поменяли свои показания?
Женщина пожала плечами и прикусила ноготь на большом пальце.
– А кроме того, с какой целью вы лгали, говоря, что мужа не было дома?
– Не знаю, – Ирина вновь пожала плечами. – Не могу объяснить, но сейчас я говорю чистую правду.
