– Мне кажется, вы не совсем понимаете область моих научных интересов, – профессор сделал глоток. – Эти дети интересуют меня уже взрослыми. Смогли ли они найти себя в нормальной жизни после того, как вышли из-под огней рампы? Поэтому я сконцентрировался на пяти наиболее известных исторических личностях. Вы знали, например, что Бастер Китон
[48] выступал на сцене с младенческого возраста? И что его специально учили сохранять непроницаемую физиономию, пока папаша таскал его за собой по сцене? И что первые несколько месяцев своей жизни он спал в чемодане? Или взять Клару Шуман
[49], талантливую пианистку, которая до пяти лет вообще не разговаривала. Ее отец сделал на ней хорошие деньги и даже вел за нее дневник. Выйдя замуж, она судилась с ним, чтобы вернуть эти деньги. Так вот, меня больше всего интересует, могут ли эти несчастные дети адаптироваться и жить нормальной жизнью.
– И что же вы выяснили? – поинтересовалась Ким.
– В конце концов я понял, что универсального ответа на этот вопрос не существует. Бывают родители, которые не рассматривают свое дитя как сущность, нуждающуюся в защите, – для них оно скорее инструмент для зарабатывания денег. Такие дети редко излечиваются от необходимости постоянно играть на публику. С другой стороны, существует совсем другой подход к этой проблеме. Возможно, вы слыхали о книге «Дети на холме»
[50]?
Ким отрицательно покачала головой.
– Это книга о целой семье одаренных детей, воспитанных в полной изоляции от внешнего мира. В отсутствии необходимости демонстрировать какие-то достижения, но при постоянной интеллектуальной стимуляции. В условиях, когда их побуждали удовлетворять любое свое любопытство. И все эти дети выросли, по любым стандартам, полноценными членами общества.
– То есть вы считаете, что во всех вероятных психологических проблемах виноваты родители?
– Я никого и ни в чем не обвиняю. Что вы, как родитель, должны делать, если ваш ребенок вдруг демонстрирует способности, во многом превосходящие его возраст? Вам что, надо это игнорировать, скрывать или, может быть, подавлять? Или, возможно, стоит поддержать ребенка и помочь ему раскрыть весь свой потенциал? То есть стать тем, кем он может стать?
– Но какой ценой? – вставила Ким.
– А так ли уж это важно? – задал вопрос профессор, явно решивший выступить в роли адвоката дьявола. – Ведь речь идет о будущих ученых, о величайших умах…
– И вовсе не обязательно, – возразила ему Ким. – В вашей книге упоминается женщина по имени Уинифред Стоунер
[51], которая воспитала свою дочь как будущего гения, а дочь после смерти матери очень редко попадала в центр внимания публики. Одаренные дети не всегда вырастают в талантливых взрослых, так же как и талантливые взрослые вовсе не обязательно были когда-то одаренными детьми, – закончила детектив, перефразировав первые два абзаца книги.
Профессор громко рассмеялся.
– Благодарю, что процитировали мне мои собственные слова, но я пытаюсь представить в книге обе стороны одной медали. Это сложный вопрос, и его нельзя рассматривать с точки зрения парадигмы «белое – черное». Давайте возьмем ваши комментарии относительно мероприятий «Брейнбокс». Вам ведь они явно не нравятся?
– Их сложно назвать веселухой, – призналась Ким. – Иногда я думаю, не лишены ли эти дети простых детских радостей, не растут ли они слишком быстро с единственной целью – удовлетворить ожидания взрослых?
– Ладно, я постараюсь быть как можно более объективным и задам вам вопрос: вы считаете, что им чего-то не хватает с точки зрения вашего понимания «счастливого детства»?
– Возможно, – согласилась с ним Ким.
– А что такое это «счастливое детство» в вашем понимании?
– Спидвей и классические мотоциклы, – ответила детектив.
– Ладно. А сколько детей из вашего класса думали так же?
– Насколько я знаю, никто, – призналась Ким.
– А вот для меня «счастливое детство» заключалось в нумерации деревьев.
– Как это? – не понял Брайант.
– Ну, я хотел пронумеровать все деревья на свете – то есть вырезать номер на каждом из них.
– Да, немного странно, – заметила Ким.
– Не то слово. Но самое интересное – то, что ни один из моих одноклассников не хотел составить мне компанию.
– Кошмар…
– Так что же это такое – счастливое детство? Сомневаюсь, что оно вообще существует.
– Но эти дети – они всегда такие серьезные, – вмешался в разговор Брайант. – И я не хочу показаться чересчур придирчивым, но некоторые из этих детишек могут действительно вынести мозг.
– Так же, как и многие из не столь одаренных детей, офицер. Дети, обладающие сверхинтеллектом, не такие уж несносные, но позвольте спросить вас, часто ли вам доводилось оказаться в одной комнате с действительно несносным человеком?
Ким кивнула, а Брайант закашлялся.
– И как часто вы открыто говорили ему об этом?
– Очень часто, – пошутила детектив. – Ну конечно, нет.
– Потому что с возрастом вы становитесь тактичной и дипломатичной. Большинство этих детей полностью осознает, что в комнате они самые умные, но их социальные навыки не столь развиты, как умственные способности. Их основная проблема – это адаптация в обычном обществе. Очень часто они придумывают себе друзей, потому что им сложно найти реальных людей с сопоставимыми уровнями умственного развития и интеллекта.
– Вы о вымышленных друзьях?
– Такое тоже случается. У них нет ничего общего со сверстниками и почти ничего – с другими детьми-вундеркиндами, кроме более высокого уровня развития. Но это вовсе не означает, что им нравятся одни и те же вещи. Они пытаются стать своими, будучи явными чужаками. Вундеркиндом называют ребенка до десяти лет с уровнем развития в некоторых областях, соответствующим уровню развития взрослых специалистов. Так что о каком-то давлении речи не идет, – закончил профессор, допивая свой напиток.
– А вы не думаете, что наш убийца может совершать преступления, чтобы привлечь к себе внимание? – озвучила Ким только что пришедшую ей в голову мысль.
