Глядя на выражение лица женщины, Ким предпочла не замечать его.
– Детектив-инспектор Стоун, – представилась она, протянув руку.
Женщина вернула на стол пачку бумаг и пожала ее. На правой руке не было обручального кольца, только простая печатка.
– Элли Льюис, – коротко представилась она. – Что я могу для вас сделать?
Никакой светской беседы. Это Ким нравилось.
– Как я понимаю, вы приехали на мероприятие? – уточнила она.
– Я с ним никак не связана, – ее собеседница покачала головой. – Приехала я сюда по просьбе родителей. Я даю частные уроки, и они платят мне за то, что образовательный процесс никак не страдает, пока дети находятся здесь.
– Но ведь мероприятие продолжается всего два дня, – Стоун никак не могла сообразить, сколько уроков дети могут пропустить за это время. – И потом, разве на этом мероприятии они ничему не учатся?
– Нет, офицер. Многие одаренные дети рассматривают учебу как своего рода развлечение.
«Да неужели?» Ким в этом вовсе не была уверена.
– А каковы ваши отношения с Сереной?
– Скажем так, рабочие, – ответила Элли.
«Черт побери! Да по сравнению с этой особой я настоящая болтушка».
– Вы можете свободно…
– Офицер, я не люблю ходить вокруг да около, – сказала женщина с легкой улыбкой. – Если у вас есть какие-то вопросы, задавайте их.
– Ладно. Мне показалось, что вчера вечером в ресторане вы разговаривали на повышенных тонах…
– И вы не могли не заметить, что говорила в основном Серена.
– Если б вы могли…
– Но вы правы. Она была мною недовольна. Дело в том, что я работала с одиннадцатилетней девочкой Кэрри Брюс, мать которой хотела, чтобы та ответила на девяносто восемь процентов вопросов теста, который я ей задала. Девочке пришлось повторно пройти весь тест, и она опоздала на партию в шахматы. Серена пыталась убедить меня объединить усилия с тем, чтобы дети приходили на все мероприятия вовремя.
– И?..
– Мне платит не она, а мать Кэрри.
Ким понравилось, как Элли смогла сохранить спокойствие перед лицом разгневанной Серены. Она подозревала, что последняя привыкла всеми командовать. Ведь ее брата Джареда практически не было слышно.
– А вы знаете об убийствах людей, связанных с этим мероприятием?
– Нет, инспектор, потому что в последние несколько дней я полностью выпала из жизни, – резко ответила женщина, а потом примирительно улыбнулась. – Прошу прощения, но усталость, судя по всему, влияет на мое чувство юмора.
– А вот я, например, никогда не извиняюсь, чтобы сохранить лицо, – заметила Стоун. Что-то в этой женщине ей определенно нравилось – возможно, ее прямота. – Вы знали кого-нибудь из них?
– Всех, но понемногу, если вы меня понимаете.
– То есть вы хотите сказать, что несколько раз встречались с ними?
– Нет, я встречалась с ними достаточно часто. Приезжаю я сюда вот уже четырнадцать лет, но не люблю близко сходиться с людьми.
Ким с трудом сдержалась, чтобы не пожать женщине руку.
– Прошу прощения, но, мне кажется, вы слишком молоды, чтобы приезжать сюда так долго…
– Когда я приехала сюда впервые, мне было двадцать четыре. Я с благодарностью принимаю ваш комплимент.
– А как вы занялись…
– У вас есть еще вопросы ко мне, офицер?
«Ого! Эта женщина может заткнуть любого, если ей не хочется говорить».
Ким отметила это на будущее. Она чувствовала, что Элли Льюис связывает с мероприятием какая-то история, но не стала давить, испугавшись, что женщина окончательно замкнется в себе.
– То есть вы знаете некоторых детей и их родителей? – спросила она.
– Тех, что мне платят, – конечно.
– Например, Дэмиена Крауча? – уточнила Ким, еще не готовая полностью отказаться от своих, как она считала, вполне оправданных подозрений.
– Дэмиен платит мне за то, что я пару часов играю с его дочерью и позволяю ему заниматься своими делами. Это не обучение – просто игра, – Элли чуть не улыбнулась. – Девочка она очень специфическая, но он отказывается давить на нее.
– А как эти родители узнают, что их дети – гении? – поинтересовалась Ким.
– Да никак. Обычно они обращаются к помощи МЕНСЫ
[60]. Кроме того, есть семнадцать признаков или стереотипов поведения, которые говорят об одаренности детей.
Стоун широко открыла глаза.
– Список включает в себя необычные память и хобби, нетерпимость по отношению к другим детям, раннее интеллектуальное развитие, приверженность высоким стандартам, желание все контролировать… И это только малая часть этих признаков. Но детская гениальность редко переходит во взрослый возраст.
– А почему?
– Дети обычно начинают отставать в своем развитии, потому что не прикладывают к этому развитию никаких усилий. Ведь на ранних этапах успех приходит к ним без всяких на то усилий с их стороны. И некоторые из них начинают верить, что в будущем тоже добьются успехов без всяких усилий. Все специалисты признают, что гениальных детей отличают пять особых потребностей. Первая – им необходимо быть в центре внимания в классе; многим ставили диагноз «синдром дефицита внимания» или «синдром дефицита внимания и гиперактивности». В некоторых случаях им не хватает мотивации для того, чтобы закончить то или иное задание. Часто они становятся перфекционистами по жизни и борются за достижение своих собственных высоких целей. Часто это заканчивается проблемами с речью – она становится замедленной, или они начинают заикаться, пытаясь объяснить сложные идеи, возникающие у них в головах, языком, понятным для обычных детей их возраста.
– Но ведь родители вполне могут оказать влияние на то, как они будут развиваться в дальнейшем?
– А вот здесь вы затрагиваете вопросы детской психологии, в которой я совсем не разбираюсь. Но могу поделиться с вами своими наблюдениями. Воспитание, основанное на доверии, всегда ориентировано на самого ребенка. Детей учат контролировать свои собственные эмоции. Поэтому само воспитание проходит в теплой атмосфере. В основном все сводится к вдохновляющей поддержке с редкими и тщательно выверенными наказаниями. Как результат – независимые и уверенные в себе дети.
– Прямо идеал какой-то, – заметила Ким, не уверенная, что подобный метод получил широкое распространение в районе Холлитри
[61].
