Да, я все понимала и потому приняла решение искать отдельное жилье, о котором никто из моего окружения, кроме Кати знать не будет.
— Ты живешь сейчас там же? В отеле? — спросила я, переводя тему.
— Да.
— С Наташей?
— Она сейчас живет у Динара. Как все улажу со своими делами, мы переедем в Москву.
— Твой друг говорил, что для нас с Диной будет лучше уехать из города, когда все закончится. А еще он просил меня держаться от тебя подальше… — Максим нахмурился, а между его бровей пролегла глубокая складка. — То, чем ты занимаешься так опасно? Даневич поэтому уехал из страны? Он предчувствовал что ему это может стоить жизни или свободы?
— Думать о чужих людях и их желаниях я отвык. Мне важно было заполучить долю в компании твоего отца. Скорее всего, Даневич понял, что ему светит тюрьма, по-быстрому забрал свои деньги и улетел. В жизни так обычно и происходит, Надя: стоит появиться проблемам, а люди, которые, казалось, поддержат тебя, исчезают, как влага на солнце.
Несколько минут мы ехали в тишине, а я думала над его словами. Из динамика доносилась звучная мелодия и чувство было такое, будто мы с ним давно не виделись, а теперь нам нужно было о многом расспросить друг друга. Но я не знала с чего начать. И готова ли услышать правду?
— Расскажи, что случилось после нашей последней встречи? — тихо попросила я.
— После той, когда ты сказала, что поехала к отцу забрать вещи, а сама исчезла с концами? — меня удивила боль в его голосе, когда он задал этот вопрос.
— Это не так! Я не исчезала! Папа плохо себя почувствовал. И я звонил тебе, но ты не отвечал. Когда я поняла, что он притворялся и просто тянул время, то поругалась с ним и поехала к тебе… — Максим тяжело вздохнул. — Я не могла написать никакого заявления! Я любила тебя и ушла из дома, но когда приехала к тебе в Москву, то встретила на пороге твоей квартиры Алису!
— Не знаю куда и к кому ты приезжала, но меня на тот момент в городе быть не могло, потому что я находился в следственном изоляторе. В Питере. Собственно, по этой же причине я не мог тебе ответить на звонки.
— Но ты встречался с Алисой и собирался на ней жениться?
— Надя, договорные браки вполне обычная вещь для семей, которые думают о слиянии капиталов. Такой же, как и в твоем случае с Хабаровым. И в отличие от меня, ты свой брак узаконила, — рассмеялся Максим и мне не понравился его смех. А потом он вдруг посмотрел на меня серьезными глазами и у меня перехватило дыхание: — Я думал, что смогу убить твоего отца. Но я этого не сделал. А в итоге мои руки все равно оказались запятнаны чужой кровью. Мне пришлось защищаться… Цену за свой порыв поквитаться с предателем я заплатил неоправданно высокую. Впрочем, как и за свою страсть к тебе. Сейчас у меня понемногу складывается пазл произошедшего, а тогда пят лет назад… Это заявление и смерть отца… Это даже к лучшему, что мы столько времени с тобой не виделись. Первые два года я жил только ненавистью и злобой, которая разъедала все внутренности, как серная кислота… — надломленным голосом произнес он.
Я заметила, что руки Шведова, которыми он сжимал руль, задрожали. Максим включил поворотник и съехал на обочину. Выключил двигатель и откинул голову на спинку сиденья.
— В тюрьме мне по новой сломали пальцы на правой руке, когда они срослись. В связи с этим есть небольшие проблемы с чувствительностью. Надя, я такой же живой человек, как и ты. Со своими страхами и поломанной судьбой. Разница между нами лишь в том, что я больше никогда не стану прежним Максимом. Его уничтожили. От него ничего не осталось…
— Я не писала никакого заявления. И я не понимаю, как папа мог это все сделать… — я замолчала, продолжая смотреть на него. — Столько лжи… У меня не укладывается в голове, зачем Глебу понадобился этот брак? Он ведь не был бедным человеком. Зачем удерживал рядом с собой силой и почему до сих пор не хочет отпускать? Ведь у него нет чувств ко мне, это больше похоже на одержимость… А Алиса? Она все это время была любовницей моего мужа? Сначала твоей невестой, а потом пришла к нему? Она за что-то мне мстит?
— Возможно, — хмыкнул Максим. — Пять лет назад ее отец занимал хороший пост в министерстве. А после того, как твой отец вынудил моего подписать бумаги и признать свою вину в серьезном нарушении, вместо миллионного контракта он потерял деньги, доверие людей, получил инфаркт и как итог отправился на кладбище. Все люди, которые с ним работали, оказались в неоднозначной ситуации и с запятнанной репутацией. Так семья Алисы лишилась всех благ, а ей пришлось идти работать за гроши. Думаю, что связь с твоим мужем это и была своего рода месть.
Максим достал сигареты и закурил. Его руки стали дрожать чуть меньше, но выглядел он все таким же уставшим и разбитым.
— У меня немало вопросов накопилось за эти дни, но я задался целью найти на них ответы. Я поднял все архивы. Обложился отчетами и бумагами, сверял даты и историю твоей болезни. Если и в этот раз придет отрицательный результат на мое отцовство, а ты по-прежнему будешь говорить, что Дина моя и другого результата быть не может, съезди в клинику еще раз? Но уже без меня.
— Зачем? — я на секунду оцепенела.
— Ты помнишь момент рождения ребенка? Беременность протекала плохо, я видел выписки и заключения. Тебе сделали экстренное кесарево на тридцать седьмой неделе…
У меня зашумело в голове и резко стало нехорошо. Боль прострелила затылок. Я не любила вспоминать день родов. Мы с Глебом сильно поругались, а я перенервничала. Вечером открылось кровотечение, началась отслойка плаценты… Не знаю кто из нас двоих в тот момент испугался больше. Но он гнал на машине до роддома, как сумасшедший, поднял весь персонал клиники на уши… Я сильно зажмурилась, вспоминая все это.
— Нет, это исключено. Ты же видел ее… Она светленькая и с моими глазами…
— Если у тебя не может быть сомнений, что я отец…
— У меня нет сомнений! — перебила я его. — Ты отец Дины!
— А вот у меня их становится все больше и больше, когда я начинаю распутывать этот клубок.
— В тот день, когда я попала в аварию, я возвращалась из Москвы! Я ушла из дома и приехала с вещами к тебе, а на пороге меня встретила Алиса. Из глубины квартиры доносился твой голос… Хочешь сказать, что мне это послышалось? Она сказала мне, чтобы я убиралась из вашей жизни. Показала кольцо на пальце и захлопнула дверь перед моим носом, сказав, чтобы я больше никогда здесь не появлялась.
— Надя, я не мог там быть. Я находился в тюрьме, — я вдруг почувствовала себя совсем измученной, а руки и ноги стали как ватные.
— Тогда как это все возможно? — на моих глазах выступили слезы.
— Нас скомпрометировали друг перед другом. Первый год в тюрьме мне каждый месяц присылали твои фотографии, где ты счастливая и здоровая. Я не знал об аварии. Но знал, что ты вышла замуж за Хабарова, а у вас была красивая и шикарная свадьба. Ты безумно красивая стоишь рядом с ним, а я с поломанными пальцами даже не мог разорвать эти снимки. Словно кто-то промывал мне мозги, чтобы я ненавидел тебя еще больше, хотя на тот момент больше было просто уже невозможно…
