— Зачем так жестоко? — мой голос задрожал, а вилка выпала из рук.
— Ты задаешь этот вопрос не тому человеку, — он встал из-за стола и взял со спинки стула пиджак. — Я буду ждать тебя внизу. Мне нужно сделать пару звонков.
Он вышел из гостиной, а я осталась один на один со своими мыслями, которые терзали меня на части и не давали сделать полноценного вздоха.
34
Надя
Забрав сумку с вещами из спальни Максима, я спустилась вниз. Наши встречи вряд ли начнут носить систематический характер. Ведь он явно вернулся не за тем, чтобы склеить свое разбитое сердце? Впрочем, как и мое.
Шведов спрятал телефон во внутренний карман пиджака, опустил глаза на сумку в моих руках, и нахмурился.
После его слов о том, что Дина ему не дочь внутри как будто образовалась пустота. Сейчас бы встретиться с Глебом и прямо спросить у него, что случилось в день родов, но, где гарантии, что он что-то мне расскажет?
Всю дорогу Максим бросал на меня короткие взгляды, а я мечтала поскорее оказаться рядом с Диной и обнять ее. Чтобы ни случилось в прошлом — она моя дочь. И ничто этого не изменит. По крайней мере в моих чувствах к ней.
— Ты обещаешь не делать глупостей? — по салону разлился низкий и спокойный голос Шведова, заставляя меня повернуть голову и взглянуть на него.
Если до этого дня я считала, что мое психическое состояние под контролем, то сейчас очень в том сомневалась. Столько ударов получить за такой короткий срок… Какой окажется следующим?
— Что ты под этим подразумеваешь? — тихо спросила я и снова отвернулась к окну.
— Ты сейчас напоминаешь мне себя, когда я узнал о смерти отца. Люди на эмоциях часто не осознают, что делают. Совершают ошибки, а потом жалеют о них. Даже если анализ покажет, что Дина не твоя дочь, то это уже не имеет никакого значения. Нужно думать о будущем.
— Не имеет значения… — эхом повторила я и сильно зажмурила глаза.
А для меня имело! Он ведь до сих пор винил себя в смерти своего отца? Вот и я теперь всегда буду винить себя в гибели нашего ребенка. Мне не стоило ехать в тот день домой, нужно было остаться с Максимом, и возможно, ничего этого не случилось с нами: я бы не позволила ему совершить никаких глупостей, а он бы не убил человека. Мы бы вместе узнали, что станем родителями и все сложилось в нашей жизни по-другому. От этих мыслей можно было сойти с ума и сейчас я была к этому близка.
— Ты только недавно узнал о том, что я была беременна от тебя, — мой голос дрожал, я держалась из последних сил. — Неужели тебе все равно что наш ребенок погиб? — и все же я нашла в себе сил поднять на него полные боли глаза.
— Надя… Я не могу вернуться в прошлое и как-то предотвратить аварию, в которую ты попала и все последующие осложнения с беременностью, но если бы знал о вас, никогда не оставил. Заключил сделку со следствием еще раньше, близко бы не подпустил Хабарова к вам с ребенком и забрал от Ворошилова. Когда ты исчезла и перестала отвечать на звонки я приехал к вам домой, но меня даже не пустили на порог, а спустя два дня задержали и обвинили в том, чего я не совершал.
— И ты вот так просто во все это поверил?
— А почему нет? Ты же поверила Алисе? Слишком много всего было на тот момент против нас.
Говорить об этом было все так же больно и горько, сколько бы времени не прошло.
— Когда у нас следующая встреча с Беляевым? Ты хотел, чтобы я подписала какие-то бумаги?
— Завтра днем он приедет к тебе со всеми документами. За деньги не переживай. Все, что я выкупил у Даневича и получу от тебя, останется за вами с ребенком. Позднее я оформлю все у нотариуса и оставлю бумаги у Динара. Тех денег, которые я передал тебе через него должно хватить на какое-то время. Вас с ребенком никто не оставит.
— А слушание в суде? Его перенесут в связи с тем, что Глеб находится сейчас под следствием?
— Да, но на согласие от Хабарова ты можешь не рассчитывать. Этот процесс затянется на долгие месяцы. Он будет стоять на своем до последнего. Но вот если ему выдвинут обвинение сроком выше трех лет и хотя бы частичную конфискацию, то тогда можно попытать удачу и сделать все намного быстрее и безболезненнее.
Я кивнула. Беляев предупредил меня об этом еще в нашу первую встречу.
— О чем Динар просил тебя мне рассказать? — Максим заблокировал замки в машине, а я усмехнулась. — Неужели такие безумные планы?
— Сразу же после того, как ты получишь развод, вам нужно будет заключить с ним фиктивный брак.
— Что? Нет… А Наташа? — я широко раскрыла глаза.
Она и так меня недолюбливала, считала виноватой во всех бедах Максима, а если узнает еще и про это…
— Надя, это простая формальность. Возможно это вовсе и не понадобится и до крайних мер не дойдет, но я сейчас нахожусь в неоднозначной ситуации. Со мной брак оформить не получится. А тебе небезопасно оставаться без защиты.
— Во что ты меня втягиваешь? — я сжала руки.
— Неправильно поставленный вопрос. Из чего пытаюсь вытащить.
— И Динар согласился на это? Но Наташа… Ты подумал о сестре?
— Наташе об этом знать необязательно. Она скоро уедет за границу. Я не одобряю их отношений.
— То есть ты за всех все решил?
— Если бы я мог что-то решать, то виновник твоих бед уже давно сидел в тюрьме. Я не хочу, чтобы ты возвращалась к Хабарову, а он шантажировал тебя ребенком или как-то давил на вас с Диной в мое отсутствие.
Максим остановил машину на заправке и вышел на улицу, а я перевела взгляд на его удаляющуюся фигуру. Все чувства и эмоции тянули меня тяжелым камнем на дно. Наверное единственный верный выход из этой ситуации был отойти в сторону и дать Максиму зеленый свет, чтобы он мог завершить свои дела.
Телефон, который он оставил на приборной панели, вдруг завибрировал. Номер показался мне смутно знакомым. Если мне не изменяла память, то он принадлежал Алисе? Они до сих пор общались и поддерживали связь? Что ей понадобилось от него? Я понимала, что Максим имел сексуальные отношения и встречался с девушками после освобождения, но надеюсь, не с ней? Она ведь звонила не для того, чтобы назначить ему новую встречу? Закрыв глаза, я попыталась успокоить разыгравшиеся эмоции.
Максим вернулся в салон спустя пять минут и протянул мне стаканчик с кофе.
— Тебе звонили, — произнесла я, чувствуя, как горячие стенки бумажного стаканчика обжигают кожу. Но эта боль была ничто по сравнению с той, которая разливалась сейчас по всем внутренностям, отравляя каждую клетку смертельным ядом.
Он взял телефон в руки и снова вышел на улицу. В воображении замелькали картинки прошлого и я едва сдержалась, чтобы не выскочить следом и не потребовать от него ответов. Ревность застила глаза и я не могла никак заглушить это черное чувство. Максим разговаривал на улице несколько минут, отвернувшись ко мне спиной, а затем вернулся в салон как ни в чем не бывало.
