— Ребенок действительно был в плохом состоянии. Девочка. Мамашка эта похоже не захотела вешать на себя такую обузу и написала заявление о передаче ребенка на полное государственное обеспечение. Был составлен акт о помещении ребенка в лечебное учреждение.
— Ты хочешь сказать, что выжила девочка? — у меня в ушах зашумело и в районе солнечного сплетения что-то скрутилось в тугой узел, мешая сделать полноценный вдох.
— Ну говорю же, в плохом состоянии была девочка. Куча патологий. Несколько дней провела в реанимации, а потом мать отказалась от нее.
Я запустил пятерню в волосы, не в состоянии поверить в услышанное. Нет, конечно, люди и не до таких подлостей опускались, находясь в состоянии аффекта, но в голове не укладывалось, что Глеб подменил детей и обрек родного ребенка любимой женщины, считай, на верную смерть. Ведь со своим достатком он мог поднять девочку на ноги. Но не захотел вешать на себя такую обузу? Побоялся инвалидности малышки? Что толкнуло его на этот отвратительный шаг?
— Ты можешь мне пробить информацию куда определили девочку и что с ней стало?
— Я это уже сделал. Вы поезжайте к Хованской, поговорите с ней сами. Если нужна будет моя помощь в юридических вопросах по семейному праву или вопросам опеки, то контакты у вас есть. По оплате все документы и отчеты я пришлю на почту.
— Спасибо, Сергей. До связи, — едва слышным голосом произнес я и бросил телефон на приборную панель.
Уставившись перед собой невидящим взглядом, я попытался расслабиться, массировал кисть правой руки, но она дрожала, и мне было очевидно, что в таком состоянии я не проеду и двух километров. Ехать к Хованской тоже было не самое подходящее время — часы показывали десять вечера. Хотя я уже примерно представлял, что увижу, точнее кого, в ее квартире и от этого было еще неприятнее на душе.
39
Максим
— Зачем мы сюда приехали? — Динар приоткрыл окно и закурил, осматриваясь по сторонам. — Что за конспирация? Почему не попросил Ивана?
— Никого кроме тебя не мог попросить, — достал снимок Хованской из кармана куртки и взглянул на него.
Второй день подряд я не мог сесть за руль. Нервы были ни к черту, а создавать себе новые проблемы или разбить автомобиль не входило в планы.
— Доверия к Ивану нет, да и к тому же за мной без конца следят люди Хабарова, а мне с Хованской нужно увидеться.
— С той самой, у которой оказался ваш ребенок с Надей?
— Да, Титов все узнал. Я ждал удобного момента, чтобы приехать сюда.
Динар взял снимок из моих рук и всмотрелся в лицо девушки. Даже не верится, что такая могла бы отказаться от собственного дитя. Что толкало женщин на такие безумные поступки?
— Я останусь в машине. Ты бы раньше сказал, я прислал Рината или еще кого-нибудь.
— Нет, не пойдет. Я сам хочу во всем разобраться.
— Ладно. Узнай, что к чему, долго здесь светиться нельзя. Кстати, это не она? — Динар кивнул куда-то в сторону.
Я проследовал за его взглядом и заметил Хованскую. Это была точно она. Шла по тротуару с огромным выпирающим животом и небольшими пакетами в руках.
— Она.
Внутри что-то неприятно царапнуло. Снова ждала ребенка? А предыдущего куда дела? И если отказалась от девочки, почему Титов попросил меня приехать сюда? Мог же просто дать адрес детского дома. В чем подвох?
— Аккуратнее только, слышишь? — он предостерегающе посмотрел на меня. — А то не хватало, чтобы после ваших разговоров она разродилась или ментов вызвала. Погоди, — он коротко взглянул на меня. — А Надя в курсе? Что ты здесь?
— Да, сама попросила меня узнать про нашу дочь, но никаких подробностей я ей не сообщал. И пока не собираюсь.
Хованская уже приблизилась к подъезду, я спрятал снимок обратно в куртку и выскочил на улицу. Поднял воротник кожаной куртки и быстрым шагом направился к дому. Дождался, когда она откроет дверь, и прошел следом за ней.
— Ирина Сергеевна? — окликнул ее, когда она остановилась у квартиры на первом этаже, поставила пакеты на пол. — Мы можем поговорить?
— Кто вы? — на лице женщины промелькнул испуг, а я поторопился достать кошелек.
— Я бы хотел у вас кое-что выяснить. Мы можем поговорить? Впустите? — кивнул на дверь и протянул ей несколько красных купюр.
Хованская осмотрела меня внимательным взглядом с ног до головы. Занесла покупки в прихожую и кивнула, чтобы я проходил. Я только сейчас понял, что эта вонь перегаром исходила от нее. Лишь издалека она походила на обычную женщину, а вот вблизи… Зачем Титов попросил меня приехать к этой пьянице? Чтобы я наглядно увидел в каких условиях рос мой ребенок все это время? Если это окажется так, то меня разобьет инсульт или инфаркт. В доме была зловонная грязь. Сумрак. Валялись бутылки. Ужасно воняло перегаром. Я опустил глаза на беременный живот Хованской и испытал давящее чувство. Она и от этого ребенка потом откажется?
— Что вы хотели? — она выхватила из моих рук деньги и, не разуваясь, пошла на кухню. Села на стул и уставилась на меня стеклянным глазами.
— Вы девочку родили пять лет назад и потом отказались от нее. Она выжила? Где она? — я огляделся.
В доме и намека не было на то, что здесь жил ребенок. Впрочем, как и на то, что скоро появится еще один. Ни одной игрушки, ни детской кроватки, ни коляски… Ничего.
— Лидка? — злобно хмыкнула она. — Выжила? Да лучше б померла… — подняла одну купюру на свет и перевела на меня глаза. — Настоящая?
— Все три. С девочкой что? — я сжал руки в кулаки.
— Да ничего! К матери в деревню отправила. Инвалидку эту проклятую. Привожу домой раз в полгода — на учете состою, чтобы не лишили родительских прав. Погоди… А ты не из этих? Не из опеки?
— Из фонда благотворительного. Помочь хочу, — на ходу придумал.
— А-а-а, — протянула Хованская. — Ну если так, то хорошо. Государству же на нас плевать. Кинут подачку, а мне от этих крох не холодно и не жарко!
— Что с отказом? Почему забрали?
— Да пожалела! И пособия платят хоть какие-то. Что мне с голоду пухнуть? Мать пообещала помочь, уговорила забрать. А девка мне неродная дочь. Я в суррогатные подалась пять лет назад, заработать хотела. Не всегда так жила, — грустно хмыкнула она и толкнула ногой пустую бутылку под столом, а она с грохотом упала и покатилась по полу. — Муж в беду попал… Ай, — махнула она рукой. — Ничего в итоге не вышло. Муж погиб, контракта лишилась. И вот… — обвела она глазами грязную комнату, а у меня что-то оторвалось от сердца.
Я едва сдержал дикий вопль, который рвался из груди. Если до этой минуты я думал, что не притронусь к Хабарову, то сейчас был готов ехать к нему, чтобы не оставить от него мокрого места. Собственными руками придушил бы мерзавца!
