– Мне другое её поднимает. Когда ты стонешь подо мной.
– Это я до конца не вышла из образа. Притворяюсь.
– С-с... лавная из тебя актриса. – Паша расплывается в улыбке: – Очень правдоподобно играешь.
– Хотел обозвать ругательным словом?
– Нет, – невозмутимо отвечает он и переводит глаза на мою тарелку. – Ну и аппетит у тебя, лап. Ты неделю, что ли, ничего не ела?
– С тактичностью у тебя явно непорядок.
– Был бы непорядок, тогда бы я забрал у тебя еду, а так молча смотрю, как ты всё в одного снесла. Правда так проголодалась?
– Самой удивительно. Обычно я столько не ем.
Паша снова улыбается, а я поднимаюсь с кресла и собираю посуду со стола.
– Помочь? – спрашивает он.
Замираю с тарелками в руках и смотрю на Измайлова. Он выглядит серьёзным.
– Правда хочешь помочь?
– Угу.
Паша идёт за мной на кухню. Я открываю посудомойку, чтобы расставить тарелки, но он обнимает меня сзади.
– Я забыла уточнить, с чем ты хочешь мне помочь? – дразню, вжимаясь в него бёдрами.
– С этим. – Потянув молнию вниз, он снимает с меня юбку. Обжигает дыханием щёку.
Я остаюсь стоять в белье, блузке и чулках. Его руки гладят мои ноги.
– Можешь начинать притворяться. У нас впереди вся ночь, а потом я уеду, и придется объявить антракт. До моего возвращения.
Хочется выругаться и ударить его тарелкой по усмехающейся физиономии. В том, что Измайлов улыбается, я даже не сомневаюсь, хотя и не вижу его лица. Вот и откровенничай с людьми после такого!
Паша целует в шею, гладит меня везде. Колени подгибаются. Сердце срывается на бег. Я раздражаюсь на саму себя, что с такой силой откликаюсь на его ласки. Измайлов поворачивает меня к себе лицом, сминает губы чувственным поцелуем и усаживает на столешницу. Хочет взять меня прямо здесь? На кухне? Хотя что в этом удивительного – буквально час назад мы занимались сексом в машине посреди дороги. Его пальцы долго исследуют меня, вызывая приятную дрожь во всём теле и жгучее, неконтролируемое желание. Я теряю ориентацию в пространстве. И когда он наконец входит в меня, вцепляюсь ногтями в столешницу и не могу сдержать стона. Это сродни сумасшествию. Гадёныш расплывается в торжествующей улыбке.
– Точно притворяешься? – спрашивает он и кусает меня за шею.
– Точнее не бывает!
Измайлов начинает двигаться быстрее, жадно разглядывает мои губы, которые действительно припухли от его поцелуев. Я громко всхлипываю, потому что Паша ни капли меня не щадит. Еще чуть-чуть, и меня разорвёт от наслаждения. Кусаю губы, чтобы, назло этому гадёнышу, не стонать, но ничего не получается. Мы приходим к пику одновременно. Кухня плывёт перед глазами, я держусь за широкие плечи и дрожу, ощущая себя так, словно парю в невесомости. Паша целует меня влажными губами в висок, и я чувствую, что он снова улыбается.
Просыпаюсь глубокой ночью попить воды и сходить в туалет. Это всё солёная еда и специи. Без понятия, с чего вдруг меня потянуло на острую курочку. Шлёпаю босыми ногами на кухню, наливаю из фильтра воды и осушаю залпом два стакана. Немного кружится голова, и штормит спросонья. Я возвращаюсь на второй этаж и замираю в дверях спальни. Паша лежит на спине и хмурится во сне. Сжал кулаки и прерывисто дышит. На лбу выступила испарина. Наблюдаю за ним с минуту. Похоже, ему снится кошмар.
Я ложусь рядом и обнимаю его, прижимаясь всем телом. Он такой влажный и холодный.
– Паша. – Целую в колючую щёку.
Измайлов не откликается, лишь сильнее сжимает кулаки во сне.
– Паша, – снова зову, и он открывает глаза. Выглядит дезориентированным. – Тебе приснился кошмар.
Он шумно сглатывает и тяжело вздыхает.
– Блин, иногда фиг заснёшь, а потом так вырубает, что ничего не помню, что снилось. Я тебя напугал?
– Нет. Ты просто хмурился и сжимал кулаки. Часто дышал. Я спускалась попить воды. Может, и тебе принести?
– Если можно, лап. – Он проводит рукой по влажному лбу и волосам.
Снова встаю и иду вниз. Мне и самой опять хочется пить. Всё. Больше никакой соли и вкусняшек на ночь. Пора возвращаться к прежнему режиму.
Паша пьёт воду большими глотками, затем откидывается на подушку и прикрывает глаза.
– Отгул никак не взять? Хотя бы на полдня? – спрашивает глухим голосом.
– Паша, я могу вызвать такси, а ты останешься дома и отдохнёшь перед дорогой. Тебе ведь завтра ехать?
– Уже сегодня. И я обещал тебе, что сам вас отвезу, – улыбается он.
Букет он поставил в ванной, налив в неё воды. Вазы в таком красивом и огромном доме, увы, не нашлось.
– Хорошо, я возьму отгул. Учитывая, что ты мало отдыхал и спорить с тобой сейчас бесполезно.
– Вот и отлично, лап. Умница. Иди ко мне. Ещё немного поспим, а потом я отвезу тебя домой, соберёшь свои вещички и вернёмся. Обживёшься за пару недель, пока меня не будет, да?
Я больно толкаю его в бок, и Паша морщится.
– Я же пошутил. Зачем так сильно? – стонет он.
– Ты заслужил. Когда ты сжимаешь меня своими ручищами, кажется, что ещё чуть-чуть, и сломаешь рёбра. И посмотри на это, – показываю пальцем на шею и грудь. – Они усыпаны засосами. У меня всего лишь две блузки, которые смогут это прикрыть. Как мне ходить на работу?
– И? – Он непонимающе на меня смотрит.
Я закатываю глаза.
– Все будут думать, что у тебя есть мужчина и отличный секс, возможно, даже завидовать. Разве это плохо?
Вот уж сомневаюсь, что Влад будет мне завидовать, но вслух этого не говорю. Измайлов всё же расчётливый засранец, он специально это сделал? Чтобы мой муж, если вдруг нарисуется, понял, что у меня кто-то появился?
– Это ты пока ещё в зеркало не смотрелся.
Паша тянется к шее и проводит по месту моего последнего укуса. Я в долгу не осталась.
– Тут, да? Твоя сестра обязательно это заметит, а от меня не убудет сказать ей, какая Соня горячая штучка.
Я снова пихаю Измайлова локтем в бок, и он смеётся.
– Устроила тебе в прошлый раз допрос, да?
– Нет. Но была очень удивлена, что мы закрутили интрижку.
– Интрижку? – хмыкает Паша и переворачивается на живот. Громко зевает. – Отношения, Софья. О-тно-ше-ни-я. Смирись и спи. И меня больше не буди.
Он даже не скрывает, что нарочно расставляет акценты на этом ужасном слове, будто специально выводит из себя.
– Даже если будешь стонать и метаться?
– Это ты будешь стонать и метаться. Подо мной. Когда я высплюсь. И надеюсь, сегодня ты вытащишь меня из чёрного списка. Неужели ещё не заслужил?
