– Долго?
– Не знаю.
– Ты ведь не собиралась признаваться? – продолжает он напирать.
– Это не так. Я сомневалась, не хотела торопиться, потому что за плечами непростой развод и боязнь довериться другому человеку. Даже если он отец моего ребёнка и ничего плохого мне не сделал.
– И не собирается делать, – заверяет меня Измайлов. – Ладно. Позже продолжим. Переодевайся. – Он отпускает меня, и я с облегчением выдыхаю, хотя совсем не чувствую тела и ног от напряжения.
На автомате совершаю все действия. Надеваю топ и шорты, собираю волосы в высокий хвост. И только после этого возвращаюсь на кухню. Паша сидит на стуле и что-то делает в телефоне.
– Ты планируешь провести здесь весь отпуск? – интересуюсь я, доставая посуду из шкафчика.
– Угу, – отзывается он, не поднимая головы. – Для каких целей спрашиваешь? Хочешь предложить экскурсию?
– Возможно. И как долго он будет длиться?
– Как долго я пробуду здесь? – Паша пожимает плечами и поднимает на меня быстрый взгляд. – Пока не знаю. До первого форс-мажора на работе. Обычно больше двух недель без меня не выдерживают. На пепелище возвращаться тоже неохота. Что это? – кивает он на ноутбук на столе, и я замечаю, что Измайлов уже успел в нём полазить и пощёлкать открытые вкладки, пока я находилась в спальне.
– Какой любопытный, – хмыкаю я.
– Ищешь работу? Уверена, что на данном этапе тебе это необходимо? Есть проблемы с деньгами? Или дело не в них?
– У меня нет проблем с деньгами. Просто изучаю информацию, какой спрос на рынке труда. Мне нравятся языки, я хорошо знаю английский, благодаря сестре. Могла бы подрабатывать репетитором онлайн, попутно осваивать новую профессию. Ребёнок совершенно тому не помеха.
– Какую профессию?
– Экономический факультет подойдёт?
– Неплохо. И то и другое нам пригодится. Одобряю, – улыбается Паша.
– Нам? – скептически приподнимаю бровь.
– Нам, – голос Измайлова становится твёрдым. – Врач, знающий несколько языков и разбирающийся в экономике... Ты, определённо, никогда не заскучаешь в моём обществе и всегда будешь при деле и деньгах.
– Я знаю всего два, – поправляю его. – А ты знаешь много языков?
Закусываю губу, смакуя то, как он сказал «нам». Мне понравилось. Очень.
– Английский, русский, немного немецкий. Меня другие вещи привлекают.
– Ты как-то говорил, что в ближайшее время будешь получать ещё одно образование, – вспоминаю я.
– Тебе же было это неинтересно?
– А теперь интересно.
Паша снова улыбается.
– Ничего необычного, лап. Программирование. Давно нравится это дело, но всё руки не доходили. Есть у меня один знакомый задрот. Он дал пинка. Может быть, познакомлю вас.
– Привезёшь друга на юг? И того, у которого жена в положении, тоже?
– Со мной в Москву поедешь, – самоуверенно произносит он.
– Об этом речи не шло! – тут же вспыхиваю я и ощущаю, как краснеют щёки.
– Да. Не шло, – соглашается Паша невозмутимо. – Но всё течёт, всё меняется. Давай вернёмся к этому вопросу позже. Корми меня. Я есть хочу, – чуть ли не стонет он, показывая глазами на духовой шкаф. – Аромат исходит потрясающий.
Я отрезаю большой кусок говядины, накладываю овощи и ставлю тарелку перед Измайловым, присаживаясь рядом. Так непривычно видеть его на нашей кухне.
– Ты говорила, что родители погибли в аварии. Машина в каком состоянии? На чём ты передвигаешься по городу? На такси? И сама таскаешь тяжёлые сумки с рынка?
– Машину восстановили Влад и Ярослав. Нам с сестрой было не до того. Там оказались незначительные повреждения. Мама умерла, не приходя в сознание, – удар пришелся на её сторону. Открытая черепно-мозговая травма. У папы не выдержало сердце после её смерти. Обширный инсульт. Они ушли в один день с разницей в несколько часов. Оказывается, у папы были проблемы со здоровьем, но он это скрывал.
Не знаю, зачем всё это рассказываю, но тут же жалею о своём порыве. В носу начинает щипать, и я отворачиваюсь.
Паша ест какое-то время в молчании.
– Ты не будешь? – спрашивает он, когда я отрезаю ему ещё кусок говядины. – Ты очень похудела. Не во всех местах, но всё же.
– Пока не хочется. У меня сильно изменились вкусовые предпочтения. Первые недели ничего, кроме фастфуда, не хотелось, от всего мутило. Сейчас же не слезаю с фруктов и овощей. Каждый день какие-то новшества. И эти желания порой доходят до навязчивых идей и трясучки. Если не съешь то, чего сильно хочется, возникает ощущение, будто тебя пытают.
– Ужас какой, – морщится Измайлов. – Так это всё не бред? Селёдка, приправленная взбитыми сливками, малосольные огурчики с мороженым?
Отрицательно качаю головой.
– Не бред. Но подобных ужасов мне пока не хотелось.
– Спасибо, лап. Очень вкусно. Тест-драйв на хозяйку пройден. – Паша отодвигает от себя тарелку, а я едва сдерживаюсь, чтобы не швырнуть в него что-то тяжёлое. – Какая комната моя? – Он хитро щурит глаза.
В следующую секунду в него летит полотенце.
– В принципе, я был уверен, что не останусь, – смеётся Измайлов.
– У тебя есть где переночевать, так?
– Ты предсказуема, лап. Могла бы и подыграть.
Я отворачиваюсь, расплываясь в счастливой улыбке. Всё же хорошо, что он приехал. И Аню не за что поругать. Ну почти не за что.
Мы перемещаемся в гостиную. Измайлов располагается на диване и снова что-то делает в телефоне, а я продолжаю разбирать старые вещи. Мне даже своими делами заниматься комфортно, пока он находится рядом. Ни капли не раздражает.
Так проходит примерно полчаса, а потом Паша начинает громко смеяться.
– Что ты там смотришь? – не выдерживаю я.
Меня буквально накрывает любопытством.
– Видосы в интернете. Хочешь покажу один?
Он подходит ко мне и протягивает свой телефон. Я два раза пересматриваю ролик, который вызвал у него столько эмоций, и возвращаю смартфон, делая пометку в голове не подпускать его к ребёнку, пока тому не исполнится год. Или два.
– Ну это забавно же, лап. Что ты так сморщилась? Глянь, как мелкий доволен.
– Ты его сохранил, – недовольно замечаю я.
– Ну да, – удивляется он. – Что такого?
– Я не подпущу тебя к ребёнку, – на полном серьёзе отвечаю я.
– Это ещё почему? – Улыбка исчезает с его лица.
Закатываю глаза и иду на кухню, чтобы попить воды. Я точно с ним поседею. Ребёнок ещё даже не родился, а он сохранил видео в папке, как робот-пылесос катает грудничка по дому, и с горящими глазами показывает мне его, предвкушая, что провернёт такой же финт? Страшно представить, что он ещё там насохранял.
