– Как ты заходишь в дом? – спрашиваю у Эрика, не пуская его на порог.
– Есть один секретик. Будешь плохой девочкой – поделюсь. – Он отодвигает меня в сторону и заходит в квартиру. – Если понадобится, то и дверь вскрою. Хорошим поведением и репутацией не могу похвастать.
– Ты медвежатник?
– Рина, – прицокивает Эрик. – Слова-то какие. Почему просто не взломщик? Разве не заметила, что руки у меня из нужного места растут? – игриво подмигивает он. – Собралась?
– Да. Сейчас возьму сумку. В гостиной оставила.
Я выключаю свет в спальне, мою стакан, ставлю его на сушилку и возвращаюсь в прихожую с сумкой. Натягиваю на себя куртку под пристальным взглядом везунчика.
– И это все твои вещи? – усмехается он.
– Нет, чемодан сейчас выкачу, – фыркаю в ответ.
Эрик молча берет сумку, и мы выходим из квартиры. Дорога до аэропорта занимает уйму времени. Повсюду пробки. Я изо всех сил борюсь со сном. Багдасаров часто смотрит на часы.
– Успеваем? – спрашиваю я, когда он в очередной раз поднимает запястье.
– Не совсем.
– Ты специально выбрал перелет на поздние часы?
– Да, чтобы разница во времени не была так ощутима, когда прилетим во Владивосток.
– В прошлый раз было ужасно, я долго не могла прийти в себя. Перепутала день с ночью. Почти неделю мучила бессонница.
– Это ещё и из-за лекарств. Моя вина. С дозировкой немного не рассчитал. Извини. Ты лишь с виду кажешься бойкой и крепкой, а на деле маленький хрупкий зверек.
– Зато я уже через неделю на ногах была, а врач в клинике, куда меня Миша привез, настаивал на стационаре и говорил, что как минимум две недели проваляюсь в постели. Так что спорно про слабенькую! – улыбаюсь я.
Мы приезжаем в аэропорт, опоздав почти на час, проходим регистрацию и после взлета размещаемся на диване. С разрешения Эрика я забираюсь к нему на колени, запускаю ладони в его мягкие волосы и нежно массирую голову. Везунчик выглядит сильно уставшим, вымотанным. Понимаю, почему он выбрал поздний вылет – чтобы поспать, но меня распирает от вопросов, хочу немного с ним пообщаться. О какой-нибудь ерунде. Совсем чуть-чуть.
– У тебя ухо проколото? – трогаю мочку, чувствуя на ней неровность.
– Было дело. По молодости.
– Удивительно, что раньше татушки не набил.
– Угу.
Эрик расслабленно поглаживает меня по спине, забравшись пальцами под тонкий джемпер. Мне так приятно, что едва сдерживаюсь, чтобы не начать постанывать.
– Что там с твоими стариками? – спрашивает везунчик.
– Получше. Кризис миновал. Завтра наберу Марину или Кирилла. Это ребята, с которыми я работаю посменно.
Эрик кивает, и его губы раздвигаются в наглой усмешке.
– Не понимаю, как в тебе уживаются два разных человека? Сострадательная девочка и взбалмошный подросток, м?
– Это всё ты. И стрессовые ситуации. Обычно я куда сдержаннее и адекватнее. Много времени посвящаю учебе и работе. Но теперь не знаю, как собирать себя в кучу. Когда вернемся, никаких встреч, понял?
– Я виноват, да? – хмыкает Эрик.
– На твои вызовы всё время хочется отвечать.
– Открою тебе истину, лори: ты и без моих вызовов такая. Иногда чокнутая, иногда рассудительная. Интересно, с годами станешь степеннее или так и останешься с этой придурью?
– Звучит как комплимент, – заигрываю я и веду пальцем от уха вниз по шее, не сводя глаз с чувственных пухлых губ.
– Секса в самолете не будет, – дерзко улыбается Эрик в ответ, но не останавливает меня.
– Почему?
– Стюардесса страшненькая, не хочу, чтобы она на меня запала и потом начала преследовать, умоляя сотворить с ней то же, что и с тобой.
Вот напрашивается же! И всё время троллит.
Нежно веду губами по скуле Эрика, целую в щеку и провожу кончиком языка по сомкнутому рту. Он позволяет мне эту простую ласку, а его пальцы тем временем больно впиваются в кожу на талии. Везунчик вжимает меня в свою эрекцию, заставляя ощутить жар внизу живота. Не будет ничего, да? Ненадолго прерываюсь, чтобы посмотреть в карие глаза. В них назревает буря. Мы оба понимаем, что за всем этим последует, и, когда Эрик перемещает свои ладони на мое лицо, обхватывает его и глубоко целует меня, я первая прошу о близости.
– Встань и сними колготки, – хрипло приказывает он.
Задираю до пояса юбку и избавляюсь от лишней одежды, Эрик тянется к ремню. Приподнимает бёдра и спускает джинсы вместе с бельем. Раскатывает на члене презерватив. Несколько мгновений смотрю на его эрекцию. Хочет, чтобы я была сверху? В такой позе мы еще не пробовали… Вдруг мне не понравится?
– Теперь трусики. И иди ко мне.
Делаю, как он говорит, и шагаю к дивану. Положив руки на широкие плечи везунчика, медленно опускаюсь на его член, который он направляет в меня. Кожа тут же покрывается мурашками, а внизу начинает распирать от болезненной наполненности.
– Всё нормально? – спрашивает Эрик, заметив, что я морщусь и поджимаю губы.
Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к размерам его члена в новой для себя позе.
– Что, если сюда войдут? – тихо отзываюсь я.
– Выйдут, увидев, чем мы тут занимаемся. – Расслабься, лори. Я не сделаю больно.
Эрик ловит ртом мои губы. Целует глубоко. Я растворяюсь в своих ощущениях и сильнее сжимаю его плечи, отдаваясь во власть эмоций, балансирую на границе разума и чувств. Мне очень хорошо. Подавляю стоны, чтобы экипаж самолета не сбежался на эти звуки. Когда Эрик обхватывает руками мои бёдра и задает темп нашим движениям, помогая мне достичь разрядки, утыкаюсь лицом ему в ключицу и кусаю, содрогаясь в конвульсиях. Он шипит в ответ, кажется, матерится, но позволяет истязать себя, сохраняя прежний суровый ритм. Мы кончаем одновременно. Я чувствую бешеную пульсацию, силу его хватки на бедрах, слышу наше частое шумное дыхание. Перед глазами мелькают вспышки. Я снова кусаю Эрика за шею, оставляя на его коже отметины. Давно поняла, что там у него слабое местечко, а у меня… ещё не определилась, где оно. Кажется, что эрогенные зоны повсюду, где бы Эрик ни прикасался пальцами и языком.
– Теперь я могу немного поспать, путана? – насмешливо спрашивает везунчик, приподнимая мои бёдра и выходя из меня.
– Я тоже не прочь закрыть глаза, – отзываюсь уставшим голосом. – Перед твоим приездом выпила две чашки кофе и отчаянно боролась со сном.
– Тогда расходимся. Меня сейчас вырубит.
Но несмотря на усталость, не могу заснуть. Перебираюсь в кресло и наблюдаю за спящим везунчиком. Как опускается и поднимается его грудь в такт размеренному, спокойному дыханию, как дрожат ресницы во сне. «Самого главного у него не спросила!» – щелкает в голове. Что с его запчастями? Нужна ли новая операция? И если да, то будет ли он предъявлять иск к нашей компании, которую теперь возглавляет Иман? Да, помню, Эрик говорил, что обойдемся без иска, но... надеюсь, и впрямь обойдемся. Как и без операции. Потому что я не хочу, чтобы везунчику было плохо и он страдал, испытывая боль. Сплетение эмоций в груди становится ощутимо тугим и удушливым, когда представляю Багдасарова без сознания, в больничной палате и проводах. Вот же незадача! Нервно тру ладонями лицо, не в состоянии выбросить эти картинки из головы. Оказывается, даже с закрытыми глазами и спящий везунчик – тот еще душевыниматель.
