На следующей день я записываюсь к гинекологу, а еще через два – закрываю больничный и выхожу на работу. После смены еду в торговый центр: купить какую-нибудь мелочь для поднятия настроения и продукты на ужин. С покупками иду на выход и вдруг замечаю Эрика и Залину. Поводов для ревности везунчик никогда не давал и прямым текстом сказал, что Залину не любил, но почему-то я все равно испытываю сейчас это чувство. Неужели она ради встречи с ним в Москву прилетела? Или это просто совпадение? Не хочу скатываться до уровня истерички, но очень к этому близка.
Они идут к машине Эрика, обсуждая что-то на повышенных тонах, я – за ними. Багдасаров злой и недовольный. Потом Залина садится в подъехавшее такси. Эрик остается на парковке, достает телефон и с кем-то разговаривает, но в какой-то момент вдруг резко облокачивается на машину и закрывает глаза. Приход словил? Опять? Боль, видимо, долго его не отпускает, и я решаюсь подойти, обозначив свое присутствие, однако везунчик отмирает. Садится за руль и тоже уезжает.
Остаток дня нахожусь в отвратительном настроении. Еще и месячные пришли. Полный комплект. А когда поздно вечером, вместо появления везунчика, я вижу входящий звонок с незнакомого номера и, ответив, слышу женский голос, то на душе становится еще паршивее.
– Здравствуй, Регина. Это Залина. Во-первых, хочу извиниться за те слова на базе. В действительности я так не считаю и не желаю никому зла. Особенно Эрику. Он близкий мне человек. Был, есть и будет. Но когда тебя отталкивают, то...
– Зачем вы мне звоните? – перебиваю бурный поток слов незнакомой женщины. – И откуда у вас мой номер?
– Твой номер мне Катя дала, а она у Миши взяла. Я сейчас по работе в Москве. Недавно Катя сказала, что Эрик неважно себя чувствует. Врач, у которого он наблюдается, подтвердил, хотя это и конфиденциальная информация, но у меня свои связи. После того падения и операции я была с Эриком. Пугающее, на самом деле, зрелище, потому что человек, привыкший быть все время в движении, вдруг оказывается прикованным к постели и мучается от боли, постоянно ограничен и не может толком даже сидеть. К счастью, Багдасаров – молодой и сильный мужчина, на восстановление у него ушло не полгода, как прогнозировали врачи, а меньше. Как будет в этот раз, не знаю, но буду краткой: ему операция нужна. Повторная. Меня слушать Эрик не захотел.
– Считаете, что меня слушать захочет? Поэтому и звоните?
– Ночная кукушка дневную перекукует. Слышала такие слова? Родители на него влияния не имели и не имеют. Серьезных отношений на моей памяти тоже не было, а если тебя в семью привел, то это что-то да значит.
– Хотите, чтобы потом вывел? Эрик не выносит давления. Никакого.
– Знаю. Но как бы он сам не оказался вне семьи. Я ни на чем не настаиваю, Регина. Меня Багдасаров опять резко осадил и пригрозил, что в черный список занесет. Катю слушать тоже не стал, родители с ним и не заикаются на этот счет, а Янис сказал, что у него нейтралитет и что один раз он уже видел обездвиженное тело внизу, думая, что брат умер, второй будет легче. Может, Эрик к тебе прислушается?
На щеках мокрые дорожки. Вот в чем дело...
– Что сказал врач? – тихо спрашиваю я.
– Ничего конкретного. Нужно лечь на обследование. Я в курсе, кто ты. И что металлическая железка в его позвоночнике – из той партии, которую ваша компания поставила в клинику, где Эрик делал операцию и проходил реабилитацию. Катя все рассказала, я лишь уточнила кое-какие детали у врача. По своим каналам.
Самообладание и так на грани, а после этих слов я чувствую, как пол уходит из-под ног, и присаживаюсь на диван. Усилием воли беру себя в руки и решаю не паниковать раньше времени, а отфильтровать поступившую информацию, возможно с Яном поговорить, не знаю. Они все боятся на него давить, а почему я должна это делать? Потому что ночная кукушка?
Повисает густая пауза.
– На твоем месте я бы попыталась, Регина. Да ты и сама все понимаешь. Еще раз извини за те слова. Надеюсь, у вас все получится.
Слова Залины не выходят у меня из головы несколько дней. С трудом гашу в себе поднявшееся волнение, но оно не проходит и достигает пика, когда везунчик ловит такой же приход от боли, как и на парковке, во время нашего секса. Это вводит в ступор. Тут же вспоминаю, как накануне Багдасаров показывал мне два билета на Чегемские водопады. Значит, обследоваться у него нет времени и желания, а терпеть боль и кататься по курортам – есть? Где логика? Он, может, таким образом самоубиться решил? Но с чего взял, что я желаю принимать в этом участие?
Эрик перекатывается на бок и лежит так какое-то время, сильно зажмурившись. Судорожно дышит, но не от удовольствия, нет... Жду, когда ему станет легче, отпустит, и, как только взгляд карих глаз проясняется, встаю с кровати и начинаю собирать его вещи.
Багдасаров, слегка прищурившись, наблюдает за мной.
– Если что-то еще обнаружу из твоего у себя в квартире, то напишу СМС. А теперь одевайся, забирай вещи и уходи.
– С хуя ли? – негромко произносит везунчик.
– Вернешься, когда дашь согласие на обследование и операцию. Измайлов на свободе, вас уже меньше прессуют, можно и здоровьем заняться. В период восстановления я буду рядом. Возьму отпуск на работе. Если необходимо будет, то и вовсе уйду. Без присмотра не оставлю.
– Никакой операции не будет, – категорично заявляет Эрик.
Душу сковывает безысходность. Я обхватываю себя руками.
– Мне звонила Залина. Запчасть в твоем позвоночнике из нашей партии. Напомнить ту историю про ослепшего мужчину с букетом заболеваний? Хочешь, как он, да?
– Понятно. Спелись, значит? Зря. Не выношу давления. Абсолютно никакого. Этого она тебе не сказала?
– Это я и без нее знаю. Но мое терпение тоже не безгранично. В чем причина такого упрямства, не пойму?
– В том. Я не хочу. Исчерпывающе?
Хотелось бы мне иметь такие же нервы, как у везунчика, но терпение и впрямь на исходе. От досады и отчаяния, что он даже не пытается объяснить, в чем причина, едва сдерживаюсь, чтобы не заплакать.
– А дотянуть до инвалидности или летального исхода, причинить боль близким людям – хочешь?
Тело Эрика заметно напрягается, он поднимается на ноги. Тяжело вздыхает.
– Не пили мне мозг. Я повторяю: не хочу.
– Уходи.
– Уверена?
– Более чем. Не хватало, чтобы на моих глазах что-то плохое случилось и я действительно мозгами отъехала. И так испытываю чувство вины, что хоть и косвенно, но причастна к этому всему, – указываю на его голый торс. – Не претендую на особое место в твоей жизни, но и смотреть, как ты гробишь себя, тоже не собираюсь. Не у одного тебя есть принципы, понял?
Повисает пауза, за которой следует глухое «блядь», и Эрик идет к креслу, подбирая свою одежду.
– Выкинь, – кивает на стопку собранных вещей.
