– И пока меня не будет, слетаешь заодно на экстремальный курорт?
– Нет, сначала в дурку, психоз подлечить, а потом на курорт, и там с какой-нибудь скалы спрыгну. Ты меня услышала, Рина, или повторить? – с нажимом спрашивает Эрик, игнорируя мои попытки его задеть.
Снова начинает потряхивать. Эрик это замечает, но никак не комментирует, лишь недовольно хмыкает и тянется в бардачок за сигаретами. Я вижу затертого жирафа, – любимую игрушку его дочери – и злость окончательно сходит на нет. Приходит понимание, насколько я вымотана. И нет, не хочу оставаться рядом с Эриком, смотреть, как он мучается от боли, а потом и вовсе доведет себя до инвалидности. В лучшем случае. Любая операция – риск, но то, что он делает – еще больший риск.
– Мы вернемся к вопросу госпитализации, когда в моей жизни станет чуть поспокойнее и я буду к этому готов. – говорит Эрик, словно подслушав мои мысли. – Сейчас не могу сойти с дистанции. При любом раскладе. А если еще и в себя после операции не приду, то останется много косяков, которые только я могу разрулить. Моя незапланированная смерть создаст большие проблемы тем, у кого их и так по горло. Я так не хочу. К тому же трахнуть тебя нужно как следует. Чтобы не смогла забыть в случае чего, да? – нагло усмехается он.
Я вонзаю ногти правой руки в левый кулак до отчетливой боли и отворачиваюсь. Зачем он так?
– Мы договорились?
– Ты уже привез меня к дому и дал указания Дане.
– Десять минут на сборы. Я буду ждать в машине.
– Последний вопрос. Почему нельзя к Альбине?
– Ты же такая умная. Со свадьбой ловушки расставила, картинку не поленилась красивую сделать, а на мелочи прокол?
– И все же.
– За пределы РФ я не могу выезжать. Пока что. Выводы?
– Чтобы не прилететь ко мне во Владивосток?
– Иди собирай вещи.
Я укладываюсь в пятнадцать минут, а через сорок – мы подъезжаем к аэропорту. Измайлов и его девушка, которую вижу впервые, сильно удивлены моему появлению, но никак это не комментируют. Весь полет я чувствую себя отвратительно, мучает головная боль. Софья пытается меня разговорить, но я не в состоянии связать и двух слов. Мы обмениваемся телефонами, я соглашаюсь как-нибудь встретиться. Оказавшись в квартире брата, где давно не была, заваливаюсь спать и почти сутки не вылезаю из постели. Когда, наконец, открываю глаза, ощущаю себя опустошенной и разбитой. Действительно, не жизнь, а экспресс-поезд, мчащийся по путям бесконечного стресса. Когда уже будет конечная остановка? Я безумно устала и хочу сойти.
41 глава
Софья и Наташа сидят за столом в кафе. На них свободные платья, волосы распущены, глаза блестят. Беременяшек в моем окружении никогда не было до этого дня, и сейчас я с интересом наблюдаю, как девушки с удовольствием уплетают мороженое, и ловлю себя на мысли, что впервые со дня приезда в Мюнхен улыбаюсь и не думаю об Эрике. Ну почти не думаю. Целых полчаса.
Софья позвонила рано утром и предложила прогуляться в парке, а потом посидеть в кафе. Я согласилась не раздумывая. К нам присоединилась Наташа, жена Асадова. Динара я видела мельком пару раз: он подъезжал за какими-то бумагами и ключами, когда мы отдыхали с Эриком в одном из клубов столицы.
– Не хочется подержаться? – Наташа показывает пальцем на свой «шарик» и широко улыбается. – Говорят, примета хорошая.
Они с Софьей загадочно переглядываются, подмигивают друг другу. Мы втроем примерно одинакового возраста. Софья, правда, чуть постарше, а Наташа, как и я, выглядит очень молодо.
– Нет, – усмехаюсь. – Пока не хочется.
У меня другие задачи на повестке дня. Беременность туда не входит. То, что есть, сохранить бы. Всё в подвешенном состоянии. Брат каждый день звонит, Жанна, тетя, а Эрик сбагрил невесть куда и опять молчит. Хотя это даже к лучшему. Мне тоже необходимо время, чтобы остыть и принять его выбор.
– Да, всему свое время, – говорит Наташа. – У меня дома старшенький остался. Мы с Динаром его не планировали, я случайно забеременела. Софья с Пашей… у них еще интереснее, но тоже не собирались становиться родителями. Так что… хоть спорь на тебя, как у вас с Багдасаровым получится, – улыбается она и снова переглядывается с Софьей.
– А вы здесь надолго? – перевожу я тему в более спокойное для своего эмоционального состояния русло.
– Недавно переехали, купили красивый дом, – отвечает Наташа. – Брат с семьей перебрался сюда почти пять лет назад. Софья останется, пока Паша вопросы с бизнесом в России не порешает. А ты здесь по той же причине? Тоже впечатлительная, поэтому и в ссылке?
Софья заинтересованно задерживает на мне взгляд.
– Без понятия, – пожимаю плечами. – У меня своих проблем куча: отец под следствием, его обвиняют в мошенничестве, обиженный жених, которому Эрик разбил лицо… Продолжать?
Девушки опять переглядываются и, заметив, что я погрустнела, больше не касаются тем, связанных с Багдасаровым, но от этого не легче. Я тоскую по Эрику и очень хочу его увидеть. Хотя, судя по тому, что сегодня услышала, мы с везунчиком, похоже, нескоро увидимся. И зачем я только согласилась полететь в Мюнхен?
С этим тяжелым, давящим чувством в груди я живу еще неделю. Допоздна сижу за учебниками в надежде, что по приезде в Россию закрою сессию, которая уже началась. Сердце падает вниз, когда в один из дней вижу входящий звонок от везунчика. Мне очень хочется ответить, но страшно нажать на зеленую кнопку и услышать что-то неприятное и резкое в свой адрес. Эмоции никак не улягутся. Вот ни капли. Будто в кровь серной кислоты добавили и она медленно отравляет организм, разнося яд по венам. Но это уже не злость, совсем не она, а что-то другое. Я впервые испытываю такое сильное чувство. И с каждым днем оно только набирает обороты, становится глубже и ярче.
Эрик звонит еще раз, а после наступает тишина, которая начинает давить на мозги. Боже, это какие-то больные отношения, завязанные на провокации, борьбе, нежности, тепле, заботе. И одержимости. Да-да именно на ней! У офиса Ибрагимова Эрик смотрел на меня такими глазами, что в груди все переворачивалось и одновременно сжималось. Повторно я бы такое не вынесла, у меня, скорее всего, тоже появились бы проблемы с сердцем.
Иду на кухню, выпиваю стакан воды и пытаюсь заснуть. Но как бы не так! Везунчик присылает фотографию. Нет, не свою. Мою. На снимке я в самолете, сплю в кресле. Я была так одета в тот день, когда первый раз полетела с Эриком во Владивосток. Потом он присылает еще одну. Здесь я, похоже, словила приход от его укола? Выгляжу и впрямь плохо. Бледная, губ почти не видно. Лишь ресницы черные. Третье фото очень откровенное: я голая лежу на животе в своей спальне. Везунчик сделал эту фотку после своего трехдневного исчезновения и ненасытной ночи, когда вертел меня так, словно я была желанной игрушкой в его руках, которую он трогал, брал, снова брал, а потом еще, пока у меня не села батарейка.
