Я протягиваю руку и касаюсь щеки Алёны, веду пальцами по нежной коже, обвожу родинку, чувствуя, как покалывает их кончики. Жаль, что многие вещи переосмысливаются, когда становится слишком поздно. Или еще не слишком? Пересаживаюсь со стула на край постели. Алёна слабо приоткрывает глаза, почувствовав мои прикосновения.
Да, цветочек, просыпайся. Пора немного привести меня в чувство холодом твоих глаз. Потому что я хочу тебя. Так сильно, что мне со своим желанием тесно в штанах. И в мыслях. Второй день подряд. Без передышки.
– Ты? – Ковалёва нервно сглатывает, меняясь в лице.
Смотрит на меня, не скрывая паники. Неужели думала, что я и правда больше не вернусь? Наивная.
– Другого ждала? – киваю на роскошный букет роз, который стоит в вазе на тумбочке рядом с кроватью.
Скорее всего, они от Неймана. Плохо, что я не застал Генриха в палате у Алёны и мы с ним разминулись. Хотя рано или поздно Нейман узнает, что у него есть конкурент. Пока я не готов просто так исчезнуть с горизонтов Ковалёвой. И плевать, что за этим последует. Явно ничего хорошего. Но когда меня останавливало подобное?
– Тебя я точно не ждала, – берет себя в руки Алёна и говорит так спокойно, будто я ей и впрямь безразличен, хотя несколько секунд назад на ее лице был отпечаток волнения.
Она пытается отвернуться, но я опускаю пальцы на ее подбородок.
– У вас с Нейманом были интимные отношения? – помолчав, задаю интересующий меня вопрос.
Между нами повисает длительная пауза. Кажется, кто-то действительно застигнут врасплох. Да неужели?
– Что? – округляет глаза Алёна. – Полагаешь, твои вопросы корректны?
– Вполне. Представь, что я твой лечащий врач, которому ты можешь рассказать абсолютно всё. Чтобы он поставил тебе правильный диагноз.
– Диагноз? Мне? Ты зря пришел, Янис, – шепотом говорит Алёна, дерзко усмехаясь.
– Ну или мне, – тихо продолжаю я. – Второй раз разбитое сердце в карточке – непозволительная для меня роскошь. На каком-то крутом витке наших отношений морально я больше не готов услышать еще одно «Нет». Как и смотреть на твою удаляющуюся фигуру. Предыдущего раза хватило за глаза. Поэтому повторяю вопрос: было между тобой и Нейманом что-то или нет?
Я перемещаю руку на затылок Алёны, чуть приподнимаю ее голову, фиксируя, и продолжаю пытать цветочек взглядом.
– А как же теневой бан, Ян? Слова, что ничего на меня не оживет, и несколько лет твоего молчания? Вот так разом переступишь через свои принципы и мое предательство? Забудешь, что я променяла тебя на Слуцкого? – угрожающе шипит Алёна и бьет этими словами в самое сердце.
Блядь, какая же ты все-таки стерва, цветок. Но я завожусь от тебя с пол-оборота. Внутренности сжимаются от предвкушения, когда опускаю взгляд на маленькие торчащие соски, которые проступают через тонкую ткань сорочки, и глубже вдыхаю манящий аромат Алёниного тела. Даже больничная атмосфера его не перебивает.
– Готов закрыть на это глаза. – Я перевожу взгляд на манящие приоткрытые розовые губы. – К тому же Слуцкий нескоро выйдет из тюрьмы, если вообще выйдет, а ты по итогу осталась у разбитого корыта. Будем считать, я даю нам второй шанс.
– Ты, как всегда, слишком самоуверен, – хмыкает Алёна, пытаясь вырваться из моей хватки.
Но в ответ на ее движения я лишь сильнее сдавливаю затылок Алёны рукой.
– Я в нем не нуждаюсь, – шипит она. – Отпусти.
– А если не отпущу?
– Тогда, возможно, пощечина приведет тебя в чувство?
– Ударишь? – Склоняюсь над ее лицом и смотрю с вызовом, ослабляя хватку. – Только имей в виду: если не сделаешь этого, я тебя поцелую.
Хотя я в любом случае поцелую. Сейчас или чуть позже – не имеет значения. Потому что все, о чем мечтаю с первой нашей встречи – это впиться губами в чувственный рот Алёны и заполнить себя ее обжигающим холодом.
17 глава
Окончательно проснувшись после агрессивного натиска со стороны Багдасарова и его сомкнутой на моем затылке руки, я произношу нетвердым голосом:
– Там, где нельзя взять силой, ты готов одержать верх упрямой настойчивостью, да? В прошлый раз это плохо закончилось, Янис. Может, пора сменить тактику? А еще лучше – оставить меня в покое.
Не знаю, что заставляет Багдасарова меня отпустить. Возможно, мой напуганный вид или слова, после которых выражение его лица становится каменным.
Не могу я позволить себе нового сближения с этим человеком. Это будет неправильно. И по итогу окажется даже еще больнее, чем в прошлый раз, потому что придется рассказать об истинных причинах моего ухода.
На губах Яниса появляется тяжелая злая ухмылка.
– А если мне не хочется ничего менять в своем поведении, Алёна? Или, может, ты любишь, когда об тебя ноги вытирают и сыпят угрозами?
Сложно общаться с Яном. Очень. Отталкивать его от себя – нелегкое испытание. Я не железная, и таких эмоций, от которых выворачивает внутренности наизнанку, у меня не вызывал еще ни один человек. Хотя нет. Один был. И те эмоции впоследствии обрели негативный оттенок, превратившись в безразличие и пустоту. С Янисом всё по-другому. Мне словно душу вытаскивают, подцепив ее крючком, и тянут, тянут… Особенно когда он смотрит такими пронзительными глазами. Будто видит насквозь. Почему-то опять представляю себя девочкой, которую Багдасаров любил в детстве. Кажется, ее звали Алиса? Интересно, он забыл ее?
– Зачем ты пришел? – произношу с сожалением, точно зная, что Ян сегодня уйдет ни с чем, а я опять останусь со своей правдой и бездной отчаяния.
– Увидеть тебя захотел. И заодно оценить степень своей настойчивости, – усмехается он. – Упрямство проявить или сдержанность. В какой стадии у вас с Нейманом отношения? – повторяет свой вопрос. – Если всё серьезно и у тебя к нему чувства, то не стану вмешиваться. А если нет... – Слышу короткий смешок, и пальцы Яна снова возвращаются к моему лицу, очерчивают линию губ и сминают нижнюю. – Тогда с какой стати мне ему тебя уступать?
Воспоминание, как Багдасарову нравилось кусать мои губы, оттягивая нижнюю, прежде чем ворваться в рот языком, проносится в голове и бьет горячей волной в низ живота. Боже… Зачем я сейчас об этом думаю?..
И ведь прекрасно понимаю, куда ведет этот разговор и чего хочет Ян, но разве решусь на такое? Если отвечу ему взаимностью, то ни к чему хорошему это не приведет. Потому что доверие убито. А чтобы его хоть как-то восстановить, нужно быть максимально искренней и открытой.
Словно подслушав мои мысли, Ян перемещает пальцы мне на шею, останавливается на том самом месте, где сейчас бешено бьется пульс, и долго держит его, разглядывая меня.
– Просто уйди, – шепчу срывающимся голосом, чувствуя жжение в венах от этих приятных касаний. Я противна самой себе, что приходится так себя с ним вести и говорить подобные слова.
