Они все такие.
Ничего нового.
Даже скучно как-то.
Хочется чего-то нового.
Новых ощущений что ли, а то эти уже приелись. Аж тошно.
Она невольно кривится.
Но Нана Генриховна расценивает это по-своему.
Женщина хватается за сердце и припадает к дверному косяку. Трясётся как в лихорадке. Такое невозможно отыграть. Ей действительно плохо...
Сама ведь виновата!
Раньше надо было думать, когда ещё можно было хоть что-то поменять. Когда она, Рузанна, ещё верила, что и её можно любить... Настоящую. Такую, какая есть. Без хороших оценок и особых талантов. Самую обычную...
– Ты права, – сморгнув ненужные воспоминания, произносит абсолютно спокойно. – Эта девочка мне ничего не сделала. Наверное она одна, кто действительно ни в чём не виноват. Её единственная вина в том, что она, глупышка, захотела стать частью нашей семьи. Позарилась на почёт и силу великой фамилии... Вот я и устроила ей "достойное" посвящение в гордые ряды Мурадянов! Я наглядно показала и дала понять, чего стоит любовь великого и могущественного Арсена Хачатуровича Мурадяна. Как оказалось, ничтожно мало...
– Ты ещё и гордишься этим?! – Нана с ужасом смотрит в глаза дочери. – Да ты ей жизнь искалечила! Ей и брату своему...
– Не смей! – перебивает рекзо, снова переходя на крик и краснея от негодования. Слова матери попадают точно в цель, бьют сильнее пощёчины и бередят старые раны. – Не смей называть его так! Он мне никто! Никто, слышишь? Просто сын отца от первого брака. Арсен даже не твой сын! Чужой человек... НИКТО! Что? – невольно улыбается, видя ужас в глазах собеседницы. – Думала, я никогда не узнаю? А я узнала! Давно. Ещё в детстве. Узнала и поняла, почему отец никогда меня не любил... Почему я всегда была для него пустым местом... Я всё знаю, мамочка! Всё!
На несколько секунд в комнате воцаряется мертвая тишина. Только слышно, как дождь глухо барабанит по окнам, рисуя на стёклах причудливые узоры.
– Ты чудовище, – шепчет Нана, еле шевеля губами. – Я не верю, что могла воспитать такого монстра, как ты... Чего тебе не хватало? Мы же всё для тебя делали...
– Издеваешься?! Да вы никогда даже внимания на меня не обращали, отмахивались, как от назойливой мухи... Для вас всегда существовал только один ребёнок – Арсен. Я всю жизнь была никем! Нулём без палочки... Но сейчас всё изменилось! Я всем показала, кто из нас двоих настоящее ничтожество!
Подойдя к матери вплотную, Рузанна мгновение молча смотрит ей в лицо. Сама не знает, что хочет в нём увидеть. Дышит часто-часто. Шумно. Будто пробежала стометровку.
– Когда? – женщина из последних сил цепляется ледяными руками за тонкое запястье дочери. – Когда ты стала такой, девочка? Почему я этого не заметила?
– Не стала. Вы сами меня создали, мамуль. Вы и ваша пресловутая псевдолюбовь.Теперь пожинайте.
Отстранившись, она одним резким движением избавляется от слабого захвата. Но уйти не может. Ноги не слушаются.
Предательские слёзы выступают на глазах, отчаянно рвутся на волю, горло сжимается от с трудом сдерживаемых рыданий.
Такого с ней раньше не было.
Впервые в жизни Рузанна готова расплакаться перед кем-то.
Впервые в жизни её сердце разрывается не от своей, а от ЧУЖОЙ боли.
Впервые в жизни она хочет быть ДРУГОЙ...
– Не мешай мне, пожалуйста, – шепчет едва слышно. Две тяжёлые прозрачные капли скатываются по щекам и бесшумно падают на деревянный пол. – Хоть раз в жизни побудь МОЕЙ мамой. Умоляю...
Она чувствует, что стоит на грани. Бездна в глазах матери пугает. Заставляет содрогаться от ужаса. Но и уйти просто так она не может. Не хочет.
Наклонившись, Рузанна с нежностью целует её в висок. Совсем как в детстве. Прижавшись щекой к маминым волосам, она кусает губы до крови, но не отпускает.
Жадно вдыхает самый родной и любимый в мире запах. Самый неповторимый. Самый дорогой. Бесценный запах матери.
Жмурится, дабы не выпустить новую порцию слёз и сломаться. На этот раз окончательно.
– Прошу тебя, – она с трудом выдавливает из себя слова, – не становись у меня на пути. Я не смогу причинить тебе боль...
Разворачивается и стрелой вылетает из комнаты, зажав рот рукой, чтобы не разреветься.
Где-то глубоко внутри растёт и крепнет уверенность, что если останется здесь ещё хоть секунду, уже никогда не доведёт свой план до конца. Этот разговор что-то сломал в ней. Всего за несколько минут он разрушил всё то, что она выстраивала и берегла годами. Обнажил ту часть её души, о которой она давно успела забыть...
– Мама! Мамочка, ты куда? – сзади, разрывая барабанные перепонки, доносится тоненький голосок дочери, и сердце тут же простреливает раскаленной стрелой.
Спину обжигает невидимым огнём, обугливая и уничтожая.
Всё внутри неё бунтует, требует немедленно остановиться, развернуться на сто восемьдесят градусов, обнять своего крошечного ангела, прижать его к груди и забыть обо всём...
Но Рузанна не останавливается.
Сжав кулаки и раздирая в кровь внутреннюю сторону ладоней, она заставляет себя спуститься по лестнице и выйти за дверь.
Чтобы больше никогда сюда не возвращаться...
Никто не обещал, что будет просто.
Лёгких путей вообще не существует.
Для себя же она сознательно выбрала самый кривой и тернистый из них.
А как известно, у каждого выбора есть своя цена.
И заплатить ей придётся сполна.
Судьба не любит кредитов. Она не жалеет должников. Не прощает их. Никогда.
Глава 26
Арсен
Чуть повернув голову вбок, смотрю на проносящийся за окном пейзаж.
Мелкий дождь тихо стучит по крыше и стеклам автомобиля, подыгрывая тихому урчанию мотора.
Едем молча. Все слова закончились еще у ворот колонии. Настало время действий.
Интересно, как там сейчас моя Лиана? Наверное отдыхает после очередных процедур... Не буду лишний раз ее тревожить, итак плохо расстались сегодня утром. Ей нельзя волноваться, а я сам по себе действую на нее как триггер. Каждая наша встреча, как полет в космос. Причем для нас обоих. И если раньше это казалось мне правильным и интересным, то теперь не вызывает ничего, кроме беспокойства.
Лиане нужны положительные эмоции, любовь и забота, а не весь этот экстрим. Нет, надо что-то делать. Но что?
Перед глазами периодически все расплывается, виски трещат от боли. Кажется, еще сутки, и моя голова просто взорвется к чертям. Сколько часов я уже на ногах? По ощущениям – не меньше недели. Как бы не упасть от бессилия.
