– Заедем сначала в клинику, – прошу своего водителя и поворачиваюсь к Саргису. – Хочу поговорить с лечащим врачом Лианы.
– Ты прав. Лучше рассказать ей все с самого начала, пусть будет готова...
Я долго сомневался, соглашаться мне на план Матвея или нет. Все думал о прошлом, прокручивал в памяти воспоминания из детства, пытаясь отыскать в них хоть что-то, что натолкнуло бы на правильную мысль, указало направление, куда идти.
Пусто.
Ни одной зацепки, чтобы ухватиться.
Но ведь она должна быть!
Я чувствую в своей руке эту нить, но она такая тонкая и прозрачная, что рвется, стоит немного потянуть.
Не дает покоя одна мысль... Наивная и сентиментальная мыслишка, за которую я цепляюсь, как утопающий за единственную возможность выжить. Как может быть гнилой тварью та, что так любит своего ребенка? Или может я действительно слепой идиот, которого и в этом вопросе обвели вокруг пальца? Я уже столько всего узнал о своей сестре, что боюсь о чем-либо предполагать. Кажется, я никогда и не знал ее настоящую. Вообще ничего.
Но я по-прежнему хочу верить ей.
Так хочу, что кости ломит от напряжения.
Может поэтому я до сих пор не передал информацию о ней в соответствующие органы?
Папка с доказательствами давно готова. Мы собрали столько улик, что попади она в нужные руки, Рузанну закроют лет на десять. Но...
Я не могу.
Не могу, черт меня дери!
Она же моя сестра. Сестра! И если для нее это слово – лишь пустой звук, то для меня – целая вселенная.
Я ведь помню ее еще совсем крошкой! Маленьким розовым комочком с огромными почти черными глазами и улыбкой ярче солнца...
Это тоже самое, что собственными руками разломать себе ребра и выдрать из груди сердце.
Больно.
Невыносимо больно.
Так плохо мне еще не было никогда...
– В чем дело? Ты как-то совсем побледнел, – слышу голос Сагаряна и медленно выныриваю из удушливого тумана. – Не хочешь этого делать?
– Это выше моих сил, – не смотрю на него, потому что знаю, как сейчас исказится его лицо. Саргис потерял четыре года жизни. Из-за нее. Он никогда не поймет моих страхов.
– То есть ты готов спустить ей все это с рук? Все, что она сделала с нами... Столько искалеченных судеб! Как ты можешь, Арс? Объясни мне, – его слова словно выстрелы, пулями протыкают плоть, оседая в мясе свинцовым дождем. Я понимаю, что он прав. Умом я все это осознаю и даже поддерживаю, но сердцем...
Сердце не хочет принимать очевидное.
Бьется, мечется в агонии...
Нет, мне не жаль себя. Я даже хочу, чтобы эти мучения не заканчивались. Только так я чувствую себя живым. Только так понимаю, что отвечаю за свои грехи. За ошибки, которых нагородил уже столько, что почти не верю в исправление.
– Думаешь это так просто? – усмехаюсь, видя в глазах друга непримиримый огонь. Знакомый такой. Почти родной. Он сжирает и меня. С тех пор, как узнал правду о сестре, я сгораю в нем день ото дня. Постоянно. Снова и снова. – Сначала я хочу поговорить с ней. Понять...
Не успеваю договорить. Телефонная трель перекрывает все мысли, заставляет замолкнуть.
На экране высвечивается номер Лейлиной няни, и я понимаю, что что-то случилось.
Сразу.
На подсознательном уровне.
Дальше действую на автопилоте. Нажимаю на «принять» и замираю, когда до меня доносится заплаканный голос женщины:
– Арсен Хачатурович... ваша мама... – и тут меня прошибает током. Причем насмерть. – Приезжайте скорее!
***
Не могу поверить, что все это происходит со мной.
Вокруг какая-то суета, шум. Но я не слышу голосов. Ничего не слышу.
Будто в уши вода забилась и теперь не пропускает никаких звуков.
В глазах рябит. Кристальной чистоты больничная палата кажется грязной, заполненное надоедливыми мошками
Они везде.
В каждом миллиметре спертого, пропитанного запахами медикаментов, воздуха. В каждом вдохе. В каждом нервном ударе обезумевшего сердца...
Уже вторые сутки, как маме сделали операцию на сердце.
Вторые сутки, как я не отхожу от маминой палаты ни на шаг.
И... вторые сутки, как МОЯ сестра чуть не убила ее...
Говорят, что невозможно быстро принять верное решение. Что это нужно делать на холодную голову, не теряя разума, хорошо все обдумав, взвесив все «за» и «против».
Бред!
Самые правильные мысли приходят сами собой. Внезапно. По щелчку пальцев. Когда до смерти всего одна секунда. Когда уже нет времени на раздумья и шепот сомнений не может пробиться сквозь бешеную тахикардию сердца.
И я принял его.
В тот самый момент, когда сидел перед операционной и умолял всевышнего об еще одном, последнем, шансе на исправление.
Во второй раз в жизни я стоял лицом к лицу со Смертью и... молился.
Не знаю кому, не знаю как и на каком языке я это делал. Даже слов не помню, которые говорил тогда. Ничего не помню.
Врач вышел только через несколько часов. За окном уже давно стемнело, коридоры клиники опустели.
– Операция прошла успешно, – слова, которые я так надеялся услышать прозвучали как ответ свыше. Меня как молнией шанадарахнуло. Со всей дури.
Прошило каждый миллиметр тела и припечатало к земле. Да так, что уже на подняться. А в грудь словно тесак засадили.
Если бы я умел плакать, то наверное разрыдался перед всеми, как баба.
– Она у вас молодец, сильная женщина, – улыбнулся врач и потер уставшие глаза. – Два раза мы были на грани, но все обошлось. Теперь только покой и хороший уход. Завтра переведем ее в отдельную палату, а эту ночь пока побудет в реанимации.
Домой я так и не поехал. Отправил Саргиса.
Когда увидел его рядом с дочерью...
То, что я тогда почувствовал...
Это невозможно описать словами.
Просто смотрел на них, отца и дочь, и впервые в жизни кому-то реально завидовал. По доброму. Белой, чистой завистью.
О том, что из-за меня и моей полоумной сестрицы они потеряли четыре года жизни, старался не думать. За это нам еще предстоит держать ответ. Рано или поздно, но каждый понесет свое наказание.
В случае с Рузанной это произойдет уже совсем скоро.
Я ведь с самого начала хотел, как лучше. По-людски. Не получилось.
Что-то в последний момент пошло не так. Рузанна сама подписала себе приговор.
Как же я тогда проклинал себя! Какого хрена расклеился, пошел на поводу ненужных эмоций? Хотел в кои-то веки реально ошибиться в человеке. Сам. Послать к чертям интуицию и факты, закрыть глаза и... что? Снова позволить ей обвести вокруг пальца. Поверить в то, чего нет и никогда не было.
