В любом случае, города очаровывали. Шансоны де жест, такие как Aiol, Hervis de Metz, Moniage Guillaume, Auberi le Bourguignon, Les Narbonnais, восхваляли красоту Пуатье, Орлеана, Арраса, Лилля, Куртре, Меца, Нарбонны, Лиможа, Амьена, Нанта, Лиона, богатство Труа, Ланьи, Бар-сюр-Об, Провена, где проходили ярмарки Шампани. Главные дороги, связывающие их, поддерживались в хорошем состоянии бригадами дорожных рабочих, а в 1203 году графиня Шампани Бланка Наваррская даже подписала контракт с тремя подрядчиками на строительство мощеной платной дороги с двумя мостами, которая должна была эксплуатироваться концессионерами в течение семи лет.
Укрывшись за своими стенах, жители городов самоорганизовывались, создавая структуры муниципальной власти. Начиная с XII века, они образовывали городские общины, основанные на взаимной клятве, которую давали горожане, что вызывало напряженные отношения с местным бароном и церковными властями, которые с большим подозрением относились к таким объединениям. Сеньоры, будь то светские или церковные, стремились сохранить свое господство над городской территорией, но часто они были вынуждены идти на компромисс с жителями, которым они уступали права низшего и среднего правосудия и сбора налогов, сохраняя за собой право на высшее правосудие. Хартии коммун, иногда полученные насильственным путем, иногда путем переговоров, предоставляли городу определенную административную автономию, с мэром, выборными эшевенами (должностные лица имевшие административные и судебные полномочия), земельными доходами и налогами на торговлю, архивами, казной, печатью и колоколом. В коммунальном управлении не было ничего эгалитарного: власть была узурпирована небольшой группой патрициев, богатых буржуа, которые вскоре основали настоящие династии, как семьи Аррод, Попин, Пасси и Пиз д'Ойе в Париже, контролируя экономическую деятельность города, и которые даже начали проникать в администрацию короля и великих вассалов: Ламберт Бушу из Бар-сюр-Об был камергером графа Шампани с 1195 по 1225 год.
С церковными властями конфликт городов был более ожесточенным, отмеченным жестокими столкновениями, потому что епископы, каноники и аббаты опирались свой духовный авторитет, чтобы противостоять самостоятельности городских общин, зависимых от них: В Сент-Омере аббат Сен-Бертен боролся против горожан, которых Папа отлучил от церкви, и коммуна, поддерживаемая дворянами, разграбила аббатство; в Руане дома каноников были разграблены в 1194 году; в Суассоне аббатство Сен-Медар подверглось нападению в 1185 году; В Турнэ епископ и мещане конфликтовали между 1190 и 1196 годами; в Камбрэ епископ отлучил коммуну от церкви между 1206 и 1209 годами; в Сансе прелат предал ее анафеме в 1213 году, и в том же году епископ Лаона отлучил ее от церкви; в Руане в 1207 году против коммуны города был издан интердикт. Почти везде владыки церкви выступали против общинного движения.
Напротив, королевская власть увидела в этом возможность: города, где были сосредоточены люди и богатство, могли стать эффективными точками опоры, источниками дохода и солдат, а также верными союзниками на территориях великих вассалов, полезным противовесом баронам. "Существовал реальный политический союз между монархией и буржуазией", — писал Шарль Пти-Дютайи в 1947 году в своем великом труде Les Communes françaises (Французские коммуны), и апогей этого союза приходится на время правления Филиппа Августа. Ахилл Люшер в III томе Histoire de France (Истории Франции) Эрнеста Лависса заявил, что "этот король (Филипп Август) — единственный, о ком можно сказать, что он был союзником и защитником коммун", и привел список хартий коммун, дарованных или подтвержденных им: Шомон, Понтуаз, Пуасси, Санс, Вильнев-ан-Бовезис, Серни, Крепи-ан-Ланнуа, Крепи-ан-Валуа, Эсден, Бапаум, Атье, Филевр-ан-Артуа, Мондидье, Перонн, Шони, Брей-сюр-Сом, Андели, Ноненкур; в Суассоне в 1181 году, в Вайи в 1185 году, в Сенлисе в 1202 году он расширил права муниципалитетов. В провинциях, отнятых у Плантагенетов, он возобновил коммунальные хартии Амьена, Сен-Кантена, Аббевиля, Руана, Кана, Фалеза, Понт-Одмера, Дулена, Пуатье, Ниора, Сен-Жан-д'Анжели. Во всех этих местах он являлся защитником и гарантом прав городской общины в вопросах правосудия, налогообложения и общего управления, требуя взамен лояльности, налогов и, прежде всего, военной помощи.
Современные историки, однако, склонны рассматривать этот великий союз между королем и буржуа в перспективе. Так, Жак Ле Гофф описывает энтузиазм своих предшественников по поводу предполагаемой дружбы и естественной взаимодополняемости между городами и государем как "воображаемое совокупление" и напоминает нам, что «для Филиппа Августа это был вопрос интеграции городов в национальную монархическую систему в соответствии с двумя функциями, которые мы вправе ожидать от светских групп — военной и экономической… Филипп Август считал их точками опоры монархической власти. На этом его так называемый "союз" с буржуа заканчивался». Король стремился лишь преобразовать города в вассалов, от которых требовал верности и военной службы, контролируя их экономическую деятельность: "Монархия была установлена. Она также поселилась в городах. Она берет под свой контроль и под свою руку, ради общего блага городов и королевства, важнейшие сферы городской жизни: весы и меры, торговлю, правосудие, финансы". В выражении "добрые города", получившем широкое распространение в XIII веке, явно нет сентиментального оттенка. "Добрые города" — это полезные города, города, которые крепко связаны с королевской властью и предоставляют ей военную помощь и налоги. Более того, Филипп Август, после восстановления мира, практически больше не предоставлял городам хартий после 1214 года; его сын Людовик VIII учредил только одну коммуну, в Бомон-сюр-Уаз, а его внук Людовик IX в своем Enseignements (Наставлении) дал такой практический совет своему наследнику: "Прежде всего, держите добрые города и коммуны вашего королевства в том состоянии и в той покорности, в которой держали их ваши предшественники; и если что-либо нужно исправить, исправьте это, и держите их в благосклонности и любви; ибо из-за силы и богатства больших городов ваши подданные и иностранцы будут бояться делать что-либо против вас, особенно ваши пэры и ваши бароны". Бланка Кастильская также приняла эту концепцию, которую она видела в действии во время правления своего свекра, особенно во время Бувинской кампании, где городские ополчения сыграли очень важную роль. В 1226 году, под угрозой восстания баронов, она призвала на помощь буржуазию "добрых городов".
С другой стороны, как и ее свекор, она мало интересовалась судьбой крестьян. При изучении документов, касающихся ее личной и политической жизни, создается впечатление, что 90 % населения для нее не существовало. Сельский мир полностью отсутствовал в ее заботах. Таким образом, она полностью разделяла взгляды своего класса. Она постоянно ездила по сельской местности королевских владений, но, кажется, не замечала, что она населена жалким населением, которое являлось объектом беспредельного презрения со стороны дворян и духовенства. Тем не менее, этот период был отмечен относительным смягчением крепостного права, но Филипп Август мало интересовался этим: из 1.839 актов, зарегистрированных его канцелярией, два были хартиями об освобождении, датированными 1220 и 1221 годами, которые освобождали мужчин Пьерфона и Ла Ферте-Милона от "права мертвой руки" и платы при вступлении в брак. Однако он одобрял освобождение от крепостной зависимости крестьян его вассалами, и приветствовал крестьян, которые нашли убежище в его владениях.
