Еще одна особенность псалтыри заключается в пояснительных комментариях, сопровождающих псалмы. Взятые из комментариев Петра Ломбардского, известного декреталиста XII века, они подчеркивают человечность Христа, важность покаяния и исповеди, превосходство Нового Завета над Ветхим и необходимость обращения евреев в христианство. Опять же, это подчеркивает специфические черты религиозных чувств Бланки. Интерес принцессы к этим вопросам проявился очень рано. Последний биограф Бланки Кастильской Линди Грант даже считает, что великолепная псалтырь, до сих пор приписываемая Ингебурге, могла быть заказана Элеонорой Вермандуа в качестве свадебного подарка 12-летней испанской принцессе в 1200 году. Линди Грант пишет, что "поразительным аспектом этой псалтыри и псалтыри Бланки Кастильской является большое количество английских святых и особенно святых покровителей английской королевской семьи. Это объяснимо, если предположить, что Бланка прибыла в 1200 году во Францию вместе с Лейденской псалтырью. До сих пор никто не смог удовлетворительно объяснить связь псалтыри с Ингебургой; Бланка же, была племянницей короля Англии и через нее король Франции мог претендовать на корону Англии, эти связи очевидны".
В любом случае, эти книги показывают, что юная Бланка Кастильская интересовалась не только придворной поэзией и песнями трубадуров. Она разделяла с Людовиком очевидный интерес к интеллектуальным и, в частности, теологическим дебатам. Как мы увидим, этот интерес был подтвержден позже, все новыми и новыми книгами и комментариями. В их окружении, начиная с 1200-х годов, было много церковников. У каждого из супругов был капеллан и несколько клириков из его капеллы; некий магистр Мартин и Гийом Клирик упоминаются в рассказах хронистов. Молодая чета, даже часто посещала высокопоставленных богословов, таких как Уильям Корнут, будущий архиепископ Санса и капеллан короля, чья сестра, вероятно, была одной из придворных дам Бланки; Роберт де Сен-Жермен, клирик короля Шотландии, и, прежде всего, Саймон Лэнгтон, брат архиепископа Кентерберийского Стефана Лэнгтона, который в то время находился в изгнании. Они оба были признанными авторитетами в парижских школах.
Принц и принцесса также были защитниками моральных и религиозных реформ в Церкви, чьи позиции по вопросам хорошего управления, ростовщичества, справедливых цен, пасторского попечения и спасения были предметом споров. Некоторые из их сторонников пошли еще дальше, делая заявления о господствующей религиозной доктрине, граничащие с ересью. Бланка и Людовик, не обязательно разделяя эти новые идеи, интересовались этими вопросами, как и парижские студенты. Их симпатии к смелым новаторам пришлись не по вкусу церковным властям и королю, которые столкнулись с ростом ереси в начале XIII века. Филипп Август, у которого и так было достаточно проблем с Папой и епископами, яростно выступал против любых нововведений в религиозной сфере, а дурные интеллектуальные изыски его сына и невестки только усиливали его недоверие. В течение последних пятнадцати лет его правления отношения между королем и его наследником были напряженными. Бланка Кастильская, молодая женщина, теперь уже прекрасно интегрированная в королевскую власть, гарант династической преемственности как мать одного и вскоре шести сыновей (Филипп, 1209; Людовик, 1214; Роберт, 1216; Жан, 1219; Альфонс, 1220; Филипп-Дагобер, 1222), сильная своей культурой, семейными связями и опытом, приобретенным за годы жизни при королевском дворе, смогла осторожно утвердить себя между мужем, принцем, и свекром, королем.
III.
1209–1223: Бланка, влиятельная женщина, при дворе Филиппа Августа
В 1209 году принцу Людовику исполнилось 22 года. Будучи молодым и уже взрослым человеком, наследником престола, женатым и вскоре ставшим отцом, он по-прежнему находится в тесной зависимости от своего отца. Это был первый подобный случай в истории династии Капетингов. До этого момента все короли короновали своих сыновей при жизни, тем самым ассоциируя их с властью и обеспечивая их легитимность в случае проблем с престолонаследием. Людовику пришлось ждать смерти своего отца, чтобы короноваться в возрасте 36 лет. Чувствовал ли Филипп Август, что династия теперь достаточно сильна, чтобы избежать любых неприятностей? Это возможно. Но есть также много свидетельств того, что он с опаской относился к своему сыну, в котором видел не только преемника, но и потенциального соперника. Ведь он не только не короновал его, но даже не посвятил в рыцари, что довольно необычно для двадцатидвухлетнего человека, хотя Филипп, в 1202 году, посвятил Артура Бретонского в рыцари в возрасте 15 лет.
Посвящение принца Людовика в рыцари (1209). Недоверие между отцом и сыном
Король, наконец, решился на это в 1209 году, но с жесткими условиями, которые выдавали его неуверенность. Как пишет Гийом Бретонский, это была красивая церемония: 17 мая, в день Пятидесятницы, в Компьене "Людовик, старший сын короля Филиппа, принял рыцарское достоинство из рук своего отца, с такой блестящей торжественностью, таким красивым собранием великих людей королевства, таким множеством других людей и таким изобилием еды и подарков, что нигде не записано, что ранее было что-то подобное". На торжествах присутствовали несколько великих баронов: Ги де Туар, граф (или герцог) Бретани, Роберт, граф Дрё, Рено де Даммартен, граф Булони, Пьер, граф Осера, которому принадлежала честь разделывать мясо за королевским столом. Пиры были незабываемы.
Но эти торжества не могли скрыть ограничений, наложенных королем на своего сына. Перед церемонией он должен был поклясться Филиппу, что больше не будет лично участвовать в турнирах, что будет брать на службу только тех, кто присягнул на верность королю, что не будет нападать на королевские города и бюргерство, что не будет брать у них денег в долг и не будет принимать от них деньги без согласия короля. Как видно, отец испытывал к сыну полное "доверие". Правда, Филипп пожаловал своему сыну доходы от сеньорий Пуасси, Лоррис, Шато-Лангон, Фей-о-Лож, Витри-о-Лож и Буаскоммон, но без права получения оммажа от тамошних вассалов. Аналогичным образом, Филипп окончательно передал графство Артуа Людовику, что он должен был сделать еще в 1190 году, после смерти своей первой супруги, Изабеллы де Эно, матери Людовика. Но и здесь щедрость сопровождалась ограничениями: Людовик не мог носить титул графа Артуа; сеньоры и рыцари Артуа, прежде чем принести оммаж Людовику, должны были поклясться, что не будут помогать ему, если он восстанет против своего отца. Коммуны Хесдин, Эр и Сент-Омер должны были принести такую же клятву. Филипп оставил на месте своих людей, таких как бальи Артуа Нивелон ле Марешаль, до 1223 года. Королевская администрация продолжала контролировать жизнь графства.
Неизвестно, как отреагировала Бланка Кастильская на эти оскорбления, нанесенные ее мужу. Ей не дали возможности выразить свое мнение. Ее имя даже не упоминается во время торжеств. Правда, это были чисто мужские развлечения, но она и не сопровождает своего мужа, когда он вступал во владение Артуа, хотя у нее там было несколько кастелянств в качестве douaire (часть имущества, которую муж оставлял за своей женой в случае, если она переживет его). Видимо потому, что Бланка была беременна, поскольку в 1209 году родила мальчика названного Филиппом. Но главный вопрос, который затрагивал и ее, касался отношений между Филиппом Августом и его сыном Людовиком. Почему возникло такое недоверие со стороны короля, недоверие, которое должно было сохраниться до конца правления Филиппа?
