Однако такое положение дел не устраивало крупное дворянство, баронов и крупных вассалов, которые надеялись на перемены при новом государе. Все более оттесняемые от власти дворянами более низкого происхождения, считавшие себя естественными советниками короля, они были склонны винить в сложившейся ситуации королеву и искали лидера, способного изложить их претензии Людовику VIII. Филипп Юрпель, единокровный брат короля, был подходящим кандидатом на эту роль. Женившись на Матильде, дочери графа Булонского Рено де Даммартена, одного из врагов короля Филиппа Августа побежденных при Бувине, который все еще томился в тюрьме, Юрпель должен был унаследовать богатое графство своего тестя с землями в долине Сены. Людовик, однако, отобрал у него владения в регионе Котантен. Поэтому Юрпель мог считать себя обиженным. Но на самом деле он остался верен королю, как и несколько представителей аристократии, ровесников короля, которые были частью молодого двора принца Людовика: Ангерран де Куси, Ги де Шатийон, граф Сен-Поль, граф Жан де Макон, Роберт де Куртенэ и его шурин граф Эрве де Невер, Роберт де Дрё и его брат Пьер, муж герцогини Констанции Бретонской. Все эти люди ждали милостей от королевской власти, но пока ничего не предпринимали. Чрезмерное влияние Бланки Кастильской на умонастроение короля вызывало у них недовольство, и их недовольство усилилось, когда около 1225 года новый папский легат, кардинал Франджипани, поддержанный королевой, вмешался в работу Совета.
Среди великих вассалов был один, который на протяжении десятилетий играл особенно двусмысленную роль между королем, королевой и баронами: граф Шампани Тибо IV. Посмертный сын Тибо III, он родился в 1201 году, и во время его детства его мать, Бланка Наваррская, управляла богатым графством, которое было фьефом французской короны, но некоторые части которого находились в зависимости от герцога Бургундского, императора и даже архиепископа Реймса. С 1209 года, по требованию Филиппа Августа, Тибо воспитывался при французском дворе в силу права сюзерена на опекунство. Там он прожил несколько лет в ближайшем окружении Бланки Кастильской, которая была старше его на двенадцать лет и к которой он питал нежные чувства. Тибо получил очень хорошее образование и развил в себе определенный поэтический талант, благодаря чему занял видное место в антологиях средневековой поэзии. Он разделял литературные вкусы Бланки и не преминул выразить свои чувства к ней в стихах, вдохновленных придворной любовью:
О дама, верю я теперь,
Что вас не разлюбить мне впредь.
Я муку так привык терпеть,
Что отомкнуть не силюсь дверь.
Пусть это огорчает вас,
Не сделать мне, чтоб жар угас,
И в памяти вас не стереть —
Вдали от вас не сброшу уз,
И дома пленным остаюсь.
(Перевод А. Парина)
Конечно, это всего лишь поэзия в придворном духе, но ухаживать за королевой было достаточно рискованно и смело, настолько, что многие историки отвергли эти утверждения, хотя они и зафиксированы в хрониках: "Когда он понял, что такой благородной дамой, такой добродетельной и такой чистой, он не сможет насладиться, он обратился от сладких любовных мыслей в большую печаль. И его глубокая меланхолия, породила сладкие песни о неразделенной любви, самые красивые и самые нежные и мелодичные песни, которые когда-либо были услышаны".
Настоящие или мнимые чувства Тибо к Бланке, которые в любом случае являлись предметом слухов, ставили графа Шампанского в очень неудобное положение. С одной стороны, он был одним из великих баронов королевства, которые надеялись, что Тибо станет одним из лидеров оппозиции вассалов против усиления королевской власти; с другой стороны, он нежно относился к королеве, которая использовала его чувства, которые он испытывает к ней, чтобы разобщить баронов. Отсюда его политические метания с одной стороны на другую, то он вызывал гнев королевы, то был отвергнут баронами. Особенно с 1226 года, после смерти Людовика VIII, когда Бланка единолично возглавила правительство, двусмысленность положения Тибо станет настоящей проблемой. Пока же 22-летний молодой человек, которого Филипп Август посвятил в рыцари в 1222 году, довольствовался написанием стихов.
Первые меры: инспекция королевского домена и еврейская проблема (конец 1223 года)
Первые месяцы правления Людовика VIII были посвящены генеральной инспекции королевских владений. С конца августа 1223 года по конец января 1224 года Людовик и Бланка путешествовали по стране. Их целью было, как показать себя жителям сельской местности и особенно городов, где устраивались грандиозные приемы, так и попутно осуществить королевское правосудие, решить некоторые феодальные проблемы, ознакомиться с местной ситуацией и определить степень популярности королевской четы. Последняя начинала осознавать важность того, что уже можно было назвать общественным мнением. Поначалу королевская чета отправилась на юг: в сентябре Людовик и Бланка посетили Мелён, Санс, Бурж, Тур и Фонтенбло; в октябре они находились в районе Орлеана и 24 числа достигли Сен-Бенуа-сюр-Луар. В ноябре они отправились на север: Компьень, Шони, Сен-Квентин, Перонн, Аррас и Дуэ. Затем, в декабре, через Артуа, Монтрей-сюр-Мер, Пикардию, Сен-Рикье, Аббевиль, Корби и Компьень вернулись в Париж. В январе они посетили Нормандию, проехав 21 января через Шартр и вернувшись через Лианкур. Путешествие закончилось 31 января и было единственным за все царствование. В 1224 году король был занят войной в Пуату, а в ноябре отправился на встречу с императором в Вокулер; в 1225 году, в марте, он не уезжал дальше Вексена, в мае совершил поездку в Перонн и Бапаум, в сентябре — еще одну поездку к Луаре, а в ноябре — в Артуа. Эти перемещения соответствовали конкретным целям, и Бланка, которая вновь была беременна, не принимала в них участия. Почти все это время она провела во Дворце Сите.
Первый законодательный акт (статут) Людовика VIII, принятый в ноябре 1223 года, касался евреев: он запретил подданным выплачивать какие-либо проценты на суммы, взятые у них в долг; что касается капитала текущих займов, то он должен был быть возвращен через три года, но не еврейским кредиторам, а сеньору, который был "господином" этих евреев. Более того, отныне кредитные договоры евреев больше не заверялись и не скреплялись печатями королевских чиновников и, таким образом, теряли гарантию и защиту королевской власти. Статут требовал от великих вассалов, владевших евреями, применять такие же меры в своих владениях и не принимать евреев из другой владений, а тем более евреев, бежавших из королевского домена. Единственным непокорным бароном стал Тибо Шампанский, с которым королю пришлось заключить два отдельных соглашения.
Таким образом, еврейский вопрос был немедленно поднят новым государем. Однако на данный момент он рассматривается только с финансовой точки зрения. Мы должны остановиться здесь на мгновение, потому что Бланка Кастильская в будущем должна была столкнуться с этой проблемой несколько раз, и всегда она занимала относительно умеренную позицию.
Сложность заключается в том, что в еврейском вопросе финансовый и религиозный аспекты были неразрывно связаны. Начиная с трудов Отцов Церкви III и V веков, в особенности Иоанна Златоуста, который питал глубокую ненависть к этой "змеиной расе", еврейский народ, виновный в смерти Христа, являлся проклятым народом, обреченным на ад, чье всеобщее обращение станет признаком конца времен. В то же время, их присутствие являлось постоянным напоминанием о грядущем Воплощении, Страстях, Спасении и Страшном суде. Вот почему за ними нужно было следить и защищать, и много раз епископы выступали против еврейских погромов, развязанных в моменты кризиса и народной религиозной экзальтации, таких как призывы к крестовому походу.
