Этот аргумент заставил некоторых поколебаться, в частности Филиппа Юрпеля, который решил сложить оружие, заявив, что "лучше отказаться от безумия, чем продолжать безумие". Это было мудрым решением. Было заключено перемирие, и в сентябре в Компьене Юрпель заключил мир с королем, который пошел на то, чтобы возместить ему ущерб, нанесенный фламандцами графству Булонь. Остальным оставалось только последовать за ним. Бароны делали это тем более охотно, что им были обещаны большие компенсации. Так Тибо выплатил большие суммы графу Ретельскому и сеньору де Куси, а также 3.000 ливров архиепископу Лионскому, которого он похитил. Все собрались в Мелёне в декабре 1230 года для общего примирения.
Ну, почти все. Ведь оставался еще Пьер Моклерк, который чувствовал себя преданным и одиноким на западе. Генрих III уехал в октябре, так ничего и не сделав, а теперь союзники заключили мир с королем. И все же он упорствует в своем бунте. С ним по-прежнему было 500 человек, включая Ранульфа, графа Честер и Уильяма Маршала, которых Генрих III оставил в Бретани, и несколько вассалов. Вместе с ними весной 1231 года он отправился в Нижнюю Нормандию и Мэн. В июне Бланка и Людовик созвали королевскую армию в Венсен и двинулись на Лаваль. Пьеру Моклерку пришлось 4 июля заключить трехлетнее перемирие в Сент-Обен-дю-Кормье.
Восстание было подавлено, и заслуга в этом принадлежала в основном Бланке Кастильской, ее энергии, быстрым решениям и здравому смыслу. Она принимала участие во всех военных экспедициях, при этом ей удавалось свести боевые действия к минимуму с присущим ей сочетанием твердости и открытости. Разумеется, этот метод был весьма дорогостоящим для королевской казны, поскольку на компенсацию не жалели средств. Типичным является случай с графом Ла Марш, который был награжден ежегодной рентой в 800 ливров… за то, что ничего не сделал, то есть не сделал плохого, не присоединившись к мятежникам. Эта дорогостоящая политика окупилась в дипломатическом плане: бароны успокоились, и Бланка даже санкционировала, в марте 1231 года, возвращение графа Понтье, Симона де Даммартена, брата Рено де Даммартена, сосланного после Бувина, уточнив, что он может выдавать замуж своих дочерях только с согласия короля. Роберт де Куртенэ под гарантии получил разрешение на укрепление своего города Шато-Ренар. Что касается Филиппа Юрпеля, то он оставался верным королю до своей случайной смерти во время турнира в начале 1234 года. Его вдова, Матильда Булоньская, племянница Симона де Даммартена, и его дочь и наследница Жанна могли вступать в брак только с королевского согласия. Победа короля была материализована одним из самых внушительных сооружений XIII века: замком Анже, построенным в этом городе, перешедшем от Пьера Моклерка, с его семнадцатью 40-метровыми башнями, которые производят впечатление и сегодня. Построенный менее чем за десять лет, он примыкает к стене, которая окружает город по обе стороны Мэна. Это ясно означало, что Анжу теперь вне досягаемости графа Бретани.
1232–1233: королевское правосудие против епископального правосудия
Последующие годы были более спокойными. Тибо Шампанский даже примирился с баронами с разрешения — можно сказать, с благословения — королевской власти, которая внимательно следила за матримониальными маневрами вассалов. Положение графа Шампанского значительно укрепилось, и Бланка Кастильская воспользовалась этим. Так, в 1234 году Алиса Кипрская окончательно отказалась от своих прав на Шампань в обмен на выплату 40.000 ливров и ежегодной ренты в размере 2.000 ливров. Сумма была настолько огромной, что Тибо пришлось обратиться за помощью к Бланке, которая согласилась заплатить в обмен на уступку графств Блуа, Шартр, Сансер и виконтства Шатоден. Королевские владения расширились, а Тибо избавился от серьезной угрозы. В марте 1233 года он женился на дочери Аршамбо де Бурбона, что позволило ему стабилизировать южную границу Шампани против герцога Бургундского. В июле 1234 года, после смерти своего дяди, короля Наварры Санчо, брата его матери, он унаследовал это пиренейское королевство, которое давало ему титул, доход и возможность вмешательства в дела Юга.
Эта передышка позволила королевской власти проявить интерес к тому, что происходило на Востоке, в Священной Римской империи. В мае-июне 1232 года было достигнуто соглашение между Людовиком IX и императором Фридрихом II. Последний обещал пресекать антифранцузские интриги короля Англии. Оба государя поклялись друг другу в верности и помощи; они запретили своим вассалам вступать в частные войны. В то время Фридрих II, находясь в состоянии конфликта с Папой и ломбардскими городами, нуждался в поддержке или, по крайней мере, в нейтралитете короля Франции. Женившись на Изабелле де Бриенн и приняв титул короля Иерусалима, он отправился в крестовый поход в 1228 году, после долгих проволочек, которые привели к отлучению его от церкви. В феврале 1229 года по соглашению с египетским султаном аль-Камилем он добился возвращения на десять лет Иерусалима, Вифлеема, Назарета и верхней Галилеи, что стало неприятным сюрпризом для Папы: отлученный от церкви император и поклонник восточных утонченностей, который за несколько дней путем дружеских переговоров получал то, что несколько добрых христианских государей, благословленных Святым Престолом, не смогли отвоевать после многих лет священной войны; это настоящее предательство крестоносного духа, который подразумевал страдания, смерть, усилия, молитвы, лишения, покаяние, борьбу и, если возможно, мученичество. Поэтому, когда стало известно, что император побратался с султаном, что в Иерусалиме мусульмане и христиане делят Святые места, и что, по словам Макризо, Фридрих II сказал, что он "пришел послушать призыв муэдзина ночью", Папа пришел в ужас, и, в довершение всего, наложил запрет на посещение Святого города. Возвращение Иерусалима перевернуло все апокалиптические планы пророков конца времен, которые в то время бродили по христианскому миру, таких как Жак де Витри. Все задавались вопросом, был ли Фридрих II императором последних дней, спасителем, чей приход предвещал тысячелетие счастья, или самим Антихристом?
На данный момент Людовик IX и его мать, похоже, не хотели ввязываться в конфликт между Папой и императором, между Христом и Антихристом: у них было достаточно дел с архиепископом Руана Тибо Амьенским, который выступал против предполагаемого посягательства королевской власти на епископальное правосудие. Первая стычка произошла в 1227 году из-за леса Лувье, как мы уже видели. В 1232 году Тибо сменил Морис дю Ман, который был столь же непримирим. Суть спора заключалась в статусе мирской собственности епархий: для королевской власти они были фьефами и, следовательно, подлежали королевскому правосудию, тогда как для Мориса и многих епископов регарии, то есть территории, присоединенные к епископским владениям, были собственностью, подлежащей только епископскому правосудию. Дальнейшие столкновения заставили архиепископа принять в 1233 году впечатляющую меру: архиепархия Руана была подведена под интердикт; изображения Богородицы были сняты с алтарей, поставлены на землю и окружены кустарником, чтобы поразить воображение верующих. В то же время Морис обратился к Папе, который согласился с ним и написал Бланке, Гийому Корнуту, Гийому Шартрскому и Бартелеми де Руа, попросив их оказать давление на короля, и назначил трех арбитров: епископов Парижа и Санлиса, а также архидиакона Парижа. Поскольку ничего не произошло, Папа снова написал королю, Бланке, советникам, цистерцианским аббатам Понтиньи и Савиньи, настоятелю доминиканцев Парижа и епископу Турне. В то же время, в 1233 году, архиепископ и король разошлись во мнениях относительно избрания настоятельницы монастыря в Монтивилье, и архиепископ отлучил некоторых монахинь от церкви. Напряжение спало само собой, без решения основного вопроса, с приходом более сговорчивых деятелей в епископат Руана: Пьера де Коллемеццо, затем Эда Клемана, аббат Сен-Дени, и, наконец, францисканца Эда Риго.
