Но пока тушили пожар в Руане, другой разгорелся в Бове, где епископ Милон де Нанте воспротивился назначению мэра королем. Дело началось еще в 1232 году. Мэр должен был выбираться епископом из двух кандидатов: одного выдвигали populares — цеховые люди, другого — majores — бюргеры и финансисты. Не видя согласия между двумя группами горожан, король вмешался и назначил мэром Бове буржуа из Санлиса. В результате чего, в январе 1233 года, в городе произошли беспорядки, приведшие к несколькими смертям. Бланка и ее сын отправились в Бове и встретились с епископом в Бресле. Милон заявил, что король не имеет права вмешиваться в это дело, которое находится в юрисдикции епископа. "Вы увидите, что я сделаю", — ответил Людовик, и арестовал нескольких руководителей бунта, разрушил их дома, а 1.500 жителей отправил в Париж, где их заперли в тюрьмы; он потребовал от епископа 800 ливров за право постоя, тогда как епископ ежегодно платил 100 ливров, чтобы быть освобожденным от этого права. Поскольку Милон не мог заплатить, король конфисковал его имущество, включая вино из его погребов, которое было выставлено на продажу на рыночной площади.
Такое было невыносимо! Епископ обратился с жалобами к архиепископу Реймса, к другим епископам и к Папе. Затем последний написал Бланке Кастильской письмо с просьбой "побуждать ее сына короля Людовика к заключению мира с церковью Бове". Затем Бланка вызвала Милона, который отказался отвечать. Менестрель из Реймса реконструирует — если только не придумывает — напряженный диалог между епископом и регентом:
"Разве вы не подданный короля и разве вы не должны отчитываться перед нами, той которая хранит королевство Францию?" — спросила королева. "Святой Петр, — сказал епископ, — я хочу, чтобы все присутствующие знали, что у меня нет другого повелителя в мире, кроме Папы, под защитой которого я нахожусь. И я не буду подчиняться никакому другому повелителю".
Когда королева услышала, что епископ так говорит, она ничуть не обрадовалась, ибо знала, что он заблуждается. Затем она сказала всему собранию: "Господа, вы хорошо слышите, что говорит епископ. Я хочу, чтобы вы вспомнили о его словах в свое время, и я приму решение в соответствии с тем, что он сказал". Затем собрание разошлось, и каждый вернулся в свою землю.
Королева созвала совет и спросила, что делать с епископом Бове, который таким образом действовал против короны Франции. И ее советники сказали, что, поскольку он отказался принести оммаж королю, она может, по всей справедливости, отобрать именем короля принадлежащий ему фьеф. Королева немедленно написала письмо и отправила его бальи Бове. Когда епископ узнал об этом, он очень испугался, но не захотел ни унижаться из-за этого, ни просить королеву о пощаде.
Твердость королевы также встретила противодействие со стороны церковных властей. Церковный собор в Нуайоне в феврале 1233 года наложил интердикт на всю архиепархию Реймса. Только епископы Санлиса, Адам де Шамбли и Нуайона, племянник Бартелеми де Руа, отказались применить это решение. Затем Милон отправился в Рим, чтобы отстаивать свою правоту, но умер по дороге в сентябре 1234 года. Его преемник, Жоффруа, продолжал борьбу, поддерживаемый архиепископами Реймса и Тура, а великие вассалы короля, собравшиеся в Сен-Дени в сентябре 1235 года, встали на сторону государя и подписали письмо к Папе, в котором заявили, что епископальные права являются предметом мирского правосудия. Папа выразил протест, назначил посредника, пригрозил отлучить короля от церкви и написал Бланке письмо, в котором просил ее образумить сына. Ничего не помогло, и снова кризис постепенно сошел на нет, не найдя завершения, внимание было отвлечено на другие проблемы.
В этом показательном случае Людовик IX и его мать заняли одинаковую бескомпромиссную позицию. Может даже показаться, что король был более строгим, чем Бланк, и что репрессивные меры в самом начале были скорее делом рук этого молодого человека, который неловко пытался самоутвердиться с помощью чрезмерных решений, что не соответствовало более гибкой политике, которую обычно проводила Бланка Кастильская. Письма Папы, в которых он просит ее повлиять сына, указывают в этом направлении. Следует ли рассматривать это как проявление независимости со стороны Людовика, который в 1234 году, в возрасте 20 лет, женился на Маргарите Прованской и стремился освободиться от материнской опеки?
Брак Людовика (27 мая 1234 года)
Это закономерный вопрос, поскольку, хотя официального возраста совершеннолетия для большинства французских королей не существовало, необычно видеть 20-летнего государя, который, выражаясь разговорным языком, все еще держался за юбку своей матери. Однако до сих пор, похоже, так и было. Правда, официальные акты издавались от имени короля, но это было чистой формальностью и не указывает на то, как принимались решения. Хроники не позволяют нам провести различие между королевой и ее сыном в отношении государственных дел, и тот факт, что они постоянно были связаны, скорее свидетельствует о первостепенной роли Бланк: если бы это было не так, она бы не упоминалась. Если бы король действительно принял решение самостоятельно, то упоминание о присутствии его матери было бы неоправданным. Не было бы оправдания ни жестокости нападений баронов на нее, ни письмам, адресованным лично ей, в которых ее просили использовать свое влияние на сына. Даже при ведении военных действий она лично присутствовала в армии. Ее авторитарный характер получил возможность свободно проявляться после смерти Людовика VIII. Она привыкла повелевать и как мать, и как королева. Людовик IX как бы задыхался от вездесущности своей матери, и было бы нормально, если бы он начал проявлять стремление к единоличному правлению.
Будучи властной матерью, Бланка Кастильская, вероятно, с тревогой относилась к будущей женитьбе своего сына. Но как королева она понимала, что пришло время найти ему супругу, чтобы обеспечить продолжение династии. И очевидно, что выбор сделала именно она, даже если по мнению некоторых историков она лишь следовала совету Папы. В Chronique de Saint-Denis (Хронике Сен-Дени) просто говорится, что "королю посоветовали взять жену, которая продлит его род и сможет управлять королевством после его смерти". Но чей это был совет? Для Гийома де Сен-Патюса ответ ясен: "Когда он был молод, милостив и приветлив, по предусмотрительности своей матери и мудрых людей королевства Франция, он взял в жены старшую дочь графа Прованса, мадам Маргариту". А Филипп Муске еще более категоричен: "Король Франции Людовик… хотел, чтобы его бароны выбрали ему любезную жену и женили его так, чтобы это одобрила его мать. И она сказала, что к нему следует послать дочь графа Прованского, ибо она была такого происхождения, что между двумя морями, говорили знавшие ее, нет женщины красивее и обходительнее".
На самом деле, выбор Маргариты Прованской кажется самоочевидным. Граф Прованса Раймунд Беренгар V, находившийся у власти с 1209 года, контролировал стратегически важные территории на левом берегу Роны, между графством Тулузским, где шла охота на еретиков, и итальянскими землями Священной Римской империи; графство имело выход к Средиземному морю через порт Марсель, и привлекало внимание Капетингов после приобретения сенешальств Бокер и Каркассон, с портом Сен-Жиль, а вскоре и Эг-Морт. Союз с графом Прованса был одновременно средством продвижения на юг, где Альфонс, брат короля, должен был жениться на наследнице графства Тулузского, и средством отторжения этого региона от англичан. У Раймунда Беренгара было четыре дочери, еще, конечно, юных, поскольку старшей было всего 13 лет, но уже очень желанных: две (Маргарита и Беатриса) вышли замуж за короля Франции и его брата Карла, а две (Алиенора и Санча) — за короля Англии и его брата Ричарда.
