Тогда аббат предложил Бланке самой отправиться с королем в Валь-Нотре-Дам, чтобы придать событию большую торжественность. Ответ королевы был, мягко говоря, неожиданным: "Святость времени, в котором мы находимся [Страстная неделя], не позволяет мне ездить в эти дни верхом. Но ты можешь выбрать из числа первых придворных короля тех, кого пожелаешь для сопровождения". Насколько известно, каноническое право никогда не запрещало ездить верхом во время Страстной недели, и аббат сам приехал на своей лошади. Опасалась ли Бланка слишком сильно скомпрометировать себя сомнительным гвоздем?
Истории о святом гвозде, вероятно, не стоит придавать больше значения, чем она имеет на самом деле. Детали инцидента, безусловно, были приукрашены, усилены и искажены, чтобы подчеркнуть благочестие короля в процессе его канонизации. Однако сам факт, что эта история была признана правдоподобной, показывает, что современники видели в Бланке Кастильской современную версию святого Фомы, апостола, который верит только тому, что видит: в относительном смысле она продемонстрировала определенное критическое и рациональное мышление, которого полностью был лишен Людовик. Бланка хотела если не "доказательств" в современном смысле этого слова, то, по крайней мере, серьезных свидетельств, и она не одобряла импульсивное и экзальтированное легковерие своего сына. Бланка была слишком разумна, чтобы быть святой.
Тем не менее, что касается доказанных реликвий, ее вера в них соответствовала своему времени. Это хорошо видно на примере строительства Сент-Шапель, которое можно считать совместной работой матери и сына. Здание, предназначенное для хранения главных реликвий Страстей Христовых, было построено между 1245 и 1248 годами и освящено 26 апреля 1248 года. В витражах этого шедевра французского готического стиля, которым восхищался Матвей Парижский, описывая его как "церковь дивной красоты, достойную этого королевского сокровища", запечатлены Бланка и Людовик, осматривающие терновый венец, они изображены лицом к лицу, по бокам от архиепископа Санса, который показывает им реликвию. Фантастическая стоимость содержимого и ковчега для хранения, свидетельствует о ценности этих предметов: 40.000 ливров за церковь, 140.000 ливров за святилище реликвий и неустановленная сумма за священные предметы, которые в нем находятся. Герб Бланки (зубчатая башня Кастилии) запечатлен на всех витражах церкви, и она получила шип из тернового венца и хранила его в хрустальной вазе для своих личных молитв.
Дело о Талмуде (1240). Веротерпимость Бланки?
Умеренное отношение Бланки Кастильской к религиозным вопросам также проявилось в 1240 году в щекотливом деле о Талмуде. С ее фанатичным сыном, который считал их "одиозными для Бога и людей", было неизбежно, что вопрос о евреях примет беспрецедентные масштабы во французской монархии. До этого момента, как мы видели, еврейская проблема была простой проблемой экономической морали, касающейся процентных займов. С Людовиком мы переходим в область религии, область фанатизма. Побуждаемый своей свитой из монахов-подвижников, король испытывал настоящую ненависть к евреям. "Он приходил от них в такое омерзение, что не мог их видеть и не хотел ничего из их имущества обратить в свою пользу", — сообщает Гийом Шартрский; он обвинял их в том, что они "заражают землю своим ядом", угрожал изгнать их, "чтобы она больше не была запятнана их грязью", и, по словам Жуанвиля, он рекомендовал, вместо того чтобы спорить с ними, "воткнуть им меч в живот, насколько он может войти". Для Жака Ле Гоффа эти и многие другие высказывания в том же духе не имеют ничего общего с антисемитизмом. Людовик не был расистом, он был "антиевреем", по чисто религиозным причинам. По последним оценкам историков, в королевстве насчитывалось от 50.000 до 100.000 евреев, в том числе около 5.000 проживало в Париже, сконцентрировавшись на Иль-де-ла-Сите, это было около 20 % его населения, что могло создать у короля впечатление сильного еврейского засилья. Он уже принимал против них меры, такие как упомянутое выше постановление 1230 года, которое касалось в основном ростовщичества и низводило евреев до состояния вечных крепостных, собственности господ, с запретом на бегство.
Но в 1240 году гонения достигли другого, более зловещего масштаба. Сигнал был подан Папой Григорием IX, который был настроен очень антиеврейски. В 1239 году еврей, обращенный в католичество, Николя Донин из Ла-Рошели, сообщил ему, что некоторые отрывки из Талмуда прямо оскорбляют Христа. Талмуд — это сборник комментариев к Библии, написанный между 200 г. до н. э. и 700 г. н. э. Существуют различные версии Талмуда. Николя Донин хорошо знал эту литературу. Он обратился к Талмуду в результате разногласий между сторонниками и противниками Маймонида (Моше бен Маймона) в еврейской общине. Он попросил Папу отреагировать на эти писания. 9 июня 1239 года Григорий IX попросил всех христианских государей конфисковать все рукописи Талмуда, "которые укрепляли евреев в их вероломстве", изучить их и в конечном итоге сжечь. Людовик IX был единственным, кто подчинился. 3 марта 1240 года сержанты обыскали синагоги, конфисковали Талмуды и передали их на хранение в доминиканские и францисканские монастыри. Для их изучения была назначена комиссия, в которую вошли архиепископ Санса Готье Корнут, епископ Санлиса Адам де Шамбли, епископ Парижа Гийом Овернский и магистры богословия.
Не дожидаясь их выводов, в садах Дворца Сите с 28 по 30 июня 1240 года был организован большой диспут. Евреи были представлены четырьмя раввинами: Иехиэлем из Парижа, Моисеем из Куси, Иудой, сыном Давида из Мелёна, и Самуилом. С христианской стороны были члены комиссии, а дебаты проходили под председательством "королевы", которая, хотя и не была названа по имени, могла быть только Бланкой Кастильской, единственной другой королевой была Маргарита Прованская, которая была еще слишком молода и не обладала богословской подготовкой. Активное участие Бланки Кастильской в этом великом диспуте показательно: неужели король не считал себя достаточно квалифицированным, чтобы председательствовать на собрании? Довольно необычно видеть королеву в качестве арбитра в теологических дебатах: для этого потребовалось почти три столетия в случае с другой кастильянкой, Изабеллой Католичкой. В любом случае, это доказательство признанной интеллектуальной компетентности Бланки.
Единственное свидетельство об этом событии — рассказ рабби Йехиэля, позднее включенный в книгу Йосефа бен Натана Оффициала. Своим странным именем Йосеф Оффициал обязан тому, что он работал в администрации архиепископа Санса. В текст несколько раз вносились изменения, чтобы придать евреям наилучший образ, как показал в 2015 году Морис Кригель, который, тем не менее, считает, что "его достоверность в главном не кажется сомнительной". Характер дискуссии также вызывает вопросы: в различных текстах она названа "диспутом", "инквизиторским судом" или "талмудическим приговором". Выступали ли евреи в качестве обвиняемых или как партнеры в дебатах? Наконец, самым удивительным аспектом является роль, которую играла Бланка Кастильская, которая в во время дискуссии несколько раз выступала в защиту евреев. Это примирительное отношение настолько контрастирует с традиционным образом королевы, очень враждебно настроенной к еврейскому миру, что заставляет некоторых комментаторов думать, что это намеренное искажение привнесенное еврейским редактором, чтобы утверждать, что королева была на их стороне. Однако следует помнить, что Бланка приехала из страны, где евреи были лучше интегрированы в гражданское общество, что может объяснить определенный примирительный настрой с ее стороны.
