В конце 1244 года соправление Бланки Кастильской и Людовика IX еще действовало, как вдруг возникла угроза его распада: 10 декабря король серьезно заболел, причем настолько, что через несколько дней его считали уже мертвым.
VII.
Бланка и крестовый поход (1245–1252)
10 декабря 1244 года в замке своей матери в Понтуазе Людовик Святой перенес очередной приступ дизентерии, которой он заразился в Пуату. Его состояние быстро ухудшалось. 14 декабря он начал принимать меры на случай своей смерти. В королевстве были организованы молебны и процессии, и вскоре он впал в кому: "Он был в таком состоянии, — пишет Жуанвиль, — что одна из дам, находившаяся при нем, хотела натянуть простыню на его лицо и сказала, что он умер. А другая дама, которая была по другую сторону кровати, сказала, что у него все еще была душа в теле". В течение нескольких недель он был в самом тяжелом состоянии.
Но правление страной должно было быть обеспечено. Кто же мог взять на себя руководство королевством? Было несколько человек, которые могли это сделать: братья Робер д'Артуа, 28 лет, и Альфонс де Пуатье, 24 года, которые уже имели некоторый опыт управления, и королева Маргарита Прованская, 25 лет, мать наследника престола. И все же, без малейшего спора, именно Бланка Кастильская принимала решения, как будто она никогда не переставала править. В это время ей было 56 лет, и все уважали ее авторитет. 5 декабря 1244 года умерла графиня Жанна Фландрская, но королю об этом не сообщили, чтобы не ухудшить его состояние еще больше, и именно Бланка приняла решение о фламандском наследстве. Именно ей сестра и наследница Жанны, Маргарита, поклялась в верности и принесла оммаж, которые требовались от новой графини.
Фанатичный король и прагматичная королева-мать: обет крестового похода (декабрь 1244 года)
Именно во время этой болезни Людовик поклялся отправиться в крестовый поход. Но у нас есть две версии этого события: версия Матвея Парижского и версия Жуанвиля. Согласно первому, именно Бланка Кастильская дала этот обет: «Приложив к телу короля, своего сына, святой крест, терновый венец и копье, пронзившее бок Христа, она поклялась, что если Христос соизволит посетить его, восстановить его здоровье и сохранить его, он примет обет крестоносца, чтобы посетить гробницу Христа, в земле, которую Христос освятил своей кровью. Когда королева и все присутствующие закончили свои речи, молясь за него с искренним сердцем и совершенной преданностью, то, король, которого считали мертвым, вздохнул, притянул к себе руки и ноги, затем вытянул их и начал говорить глухим голосом, как будто из загробного мира: "Тот, кто пришел свыше, посетил меня, по милости Божьей, и вызволил меня из мертвых". Отныне он полностью выздоровел и, прикрепив на плечо святой Крест, посвятил себя Богу в добровольном служении и обещал лично посетить Святую Землю».
По Жуанвилю же король первым дал обет крестоносца, к великому отчаянию своей матери: "Господь наш подействовал на него и послал ему здоровье, ибо прежде он был немым и не мог говорить. И как только он смог говорить, он попросил дать ему крест. […] Тогда королева, его мать, услышала, что он обрел дар речи, и обрадовалась, как только могла; когда же она узнала, что он принял крест, как он сам сказал, она была так опечалена, как если бы увидела его мертвым".
Хотя не исключено, что Бланк дала эту клятву погорячившись, гораздо более вероятно, что это была инициатива Людовика, как показывает дальнейшая история. Действительно, Матвей Парижский противоречит своей собственной версии, приписывая Бланке Кастильской длинную речь, в которой она пытается отговорить сына от крестового похода: королевство нуждается в тебе, твои дети еще несовершеннолетние и могут стать игрушками феодальных группировок (подразумевается: я знаю, каково это, поскольку мне пришлось столкнуться с теми же трудностями, пока ты был несовершеннолетним, и я не доверяю Маргарите, твоей жене, контролировать ситуацию). Мольба начинается с крика материнской любви:
Сын мой, — сказала она ему, — если Провидение использовало меня, чтобы присматривать за твоим детством и сохранить для тебя корону, я, возможно, имею право напомнить тебе об обязанностях монарха и обязательствах, налагаемых на тебя управлением королевства, во главе которого Бог поставил тебя; но я предпочитаю, чтобы перед тобой говорила моя материнская любовь. Ты знаешь, сын мой, что мне осталось жить не долго, и твой отъезд наводит на меня лишь мысли о вечной разлуке: счастье, если я умру прежде, чем молва принесет весть о каком-нибудь великом бедствии на Запад! До сих пор ты пренебрегал моими советами и молитвами; но если тебе не жаль меня, подумай хотя бы о своих детях, которых ты бросаешь в колыбели: им нужны твои наставления и твоя помощь; что будет с ними в твое отсутствие? Разве они не так же дороги тебе, как христиане Востока? Если бы ты сейчас находились в Азии, и кто-то пришел сказать тебе, что твоя семья стала игрушкой и добычей баронских группировок, ты бы не преминул прийти к нам. Все эти беды, которых я так страшусь, может принести твой отъезд. Оставайся в Европе, где у тебя будет столько возможностей показать достоинства хорошего короля, короля, который является отцом своих подданных, образцом и опорой для принцев твоего дома. Если Иисус Христос требует, чтобы Его наследие было освобождено, пошли свои сокровища и свои армии на Восток; Бог благословит войну, предпринятую во славу Его имени. Но этот Бог, который слышит меня, поверь мне, не велит исполнять желания, противоречащие великим замыслам Его Провидения. Нет, этот Бог милосердия, не позволивший Аврааму совершить свою жертву, не позволяет тебе совершить свою и подвергнуть опасности жизнь, к которой привязана судьба нашей семьи и спасение нашего королевства.
Это странная речь, несомненно, выдуманная, но в ней Матвей Парижский приписывает Бланке слова, которые отражают ее личность, женщины с умом и любящим сердцем. Явно видна политическая озабоченность судьбой королевства, недоверие к баронам, но также и глубоко эмоциональная и человеческая сторона. Но что она имела в виду, когда сказала: "До сих пор ты пренебрегал моим советом и моими молитвами"? Предположительно, речь была произнесена через некоторое время после болезни короля, после нескольких тщетных попыток Бланки отговорить сына от авантюры.
Бланка также выражает общее чувство дворянства и духовенства королевства, для которых идея крестового похода больше не соответствовала потребностям настоящего времени. После полутора веков экспедиций, отмеченных несколькими успехами и многочисленными неудачами, многие устали от этих опасных и дорогостоящих приключений. Духовенство устало платить десятину, доходы от которой часто направлялись на другие цели. В Европе существовали заменители крестовых походов: Реконкиста, катаризм, предлагавшие возможности с меньшими затратами. Духовная практика также развивалась, особенно под влиянием нищенствующих монахов-проповедников: идея миссии, внутреннего обращения, развивалась в ущерб идее священной войны, что иллюстрирует путешествие Франциска Ассизского на Восток в 1219–1220 годах. Герцоги и короли не желали покидать свои государства на месяцы или даже годы, рискуя по возвращении увидеть их раздираемыми различными неурядицами. Даже если человек давал обет пойти в крестовый поход, всегда был способ получить послабление: основать монастырь, совершить публичное покаяние, отправиться в паломничество к святым местам.
